быть, всё это мне лишь почудилось? Либо Док права и по трубам ходят инопланетяне, либо я схожу с ума. Тем временем, кажется, всё приходит в норму…
ЩЁЛК!
Я не могу сдержать вздох. Но я быстро успокаиваю себя: это всего лишь двери, которые только что были разблокированы. Уф-ф. Наконец-то я могу выбраться отсюда!
Медленно вставая, я расправляю свой комбинезон и проверяю, не порвал ли я его ненароком. Всё выглядит целым. Однако это ещё не конец моих проблем. Не успел я выйти из комнаты, как раздаётся новый сигнал тревоги. На моей гарнитуре появляется надпись: «Неисправность коммуникаций». У меня больше нет доступа ни к чему в моём интерфейсе: мои задачи, мой документ – всё исчезло. Что сейчас происходит? Это то, о чём мы говорили, саботаж?
Что бы это ни было, остаётся лишь одно: как можно скорее восстановить радиосвязь. Поэтому я выбегаю в коридор… и тут же оказываюсь на полу. Я зацепился ногами за что-то и споткнулся. Встав как мог быстро, я обернулся посмотреть, во что вляпался. Я в шоке. Я хочу закричать от ужаса, но из моего горла не вырывается ни звука. Прежде всего, я вижу кровь. Она повсюду. На теле, на стенах, на полу. На моём комбинезоне.
Инстинктивно я ищу кнопку «Оповещение» на своём визоре. Но все команды управления заблокированы из-за случившегося саботажа. Я должен принять решение, и быстро, потому что остальные скоро придут в узел связи и обнаружат меня в окровавленном костюме, стоящим рядом с телом. Когда я поднимаю голову и осматриваюсь, то замечаю, что коридор пустынен. В этот момент я понимаю, что в спешке ошибся выходом. Я вообще нахожусь не возле узла связи, а в коридоре, ведущем к навигационной рубке.
Что мне теперь делать? Повернуть назад, чтобы восстановить связь, и рисковать, позволив кому-нибудь увидеть, как я покидаю тело и иду весь в крови? Или подождать с сообщением о трупе и рисковать тем, что кто-то обнаружит меня стоящим над ним? Какой бы выбор я ни сделал, если кто-то увидит меня, я буду идеальным подозреваемым. Я могу убежать, но если я встречу кого-нибудь по пути, а затем экипаж обнаружит труп там, откуда я пришёл, мне конец. У меня нет времени на размышления.
Через несколько секунд все коммуникации восстанавливаются практически одновременно. Для меня остаётся нерешённым вопрос: сообщить о наличии трупа или бежать? Двери, запертые, пока я был один, шум в вентиляционных каналах, саботаж коммуникаций, которые затем почти сразу же восстанавливают работу, и труп прямо за дверью, скрытый от камер, на пороге комнаты, из которой я должен был выйти… Очевидно: кто-то пытается подставить меня.
Мне лучше тщательно продумать стратегию защиты.
В столовую начинают стягиваться члены экипажа. На самом деле я недолго колебался и решил сообщить о трупе. В ожидании пока все придут, я пытаюсь разобраться со своими эмоциями. Сейчас мне кажется, что если я заговорю, то единственное, что может выйти из моего рта, – это рвота. С момента обнаружения тела мой желудок и мозг словно перевёрнуты. Серьёзно, как вообще делают такие объявления? Типа «да, здравствуйте, извините за беспокойство, но я только что поскользнулся на трупе».
Стоящие передо мной смотрят на меня круглыми от удивления глазами. Я почти успел забыть, что мой комбинезон покрыт пятнами крови, которые ещё не успели высохнуть. Судя по выражению некоторых лиц, я не единственный, кого начинает тошнить. Когда в комнате собрались все семь членов экипажа, я поднимаю голову, выпячиваю грудь и фокусирую взгляд в точке у всех над головами.
– Ты собираешься рассказать нам, что произошло?
– Что это за кровь на твоём комбинезоне?
– Где моя мама? – беспокоится Алиса.
Алиса. Я совсем забыл о ней. Когда я увидел тело Жуйхан, или, по крайней мере, то, что от неё осталось, я не думал об Алисе. Ни минуты. Где был мой разум?
Вся тщательно подготовленная речь последних нескольких минут внезапно исчезает. Я помню, как мне сообщили о смерти моих родителей. Так холодно и отстранённо. Парень из MIRA пришёл в наш дом и засыпал меня большим количеством метафор, как будто я не мог понять чего-то настолько простого. Мои родители были мертвы. Почему всем взрослым было трудно произнести это слово?
Сегодня, в присутствии юной Алисы, я в свою очередь осознаю всю сложность ситуации. Никто не хочет быть тем человеком, который сообщит ребёнку, что тот больше никогда не увидит своих родителей. Слова, которые я хочу сказать, застревают у меня в горле. Вообще, существуют ли правильные слова для этого? Ясные, широко раскрытые глаза Алисы смотрят на меня.
– Она тоже мертва, да? Это её кровь на твоём костюме?
Мой ответ снова застревает в горле. Я киваю.
– Да, – удаётся произнести мне. – Мне жаль.
Девочка сжимает губы и зубы. Её щёки и глаза становятся красными. Она ничего не говорит и, глядя в никуда, не плачет. И всё же я понимаю её боль. Я чувствую её. Потому что она мне знакома. Тут же подходит Жанель и обхватывает Алису руками, пряча от меня её лицо. Флавий, смущённый, но сочувствующий, неловко похлопывает её по плечу. Позади себя я вижу серьёзное лицо Док, которая прикусывает губу.
– Это значит, что вирус всё ещё здесь, – объявляет Жанель, отходя от Алисы. – И что… что Генри, возможно, был невиновен.
Она сжимает в руках шлем и погружается в молчание. Все взгляды устремлены на меня, в ожидании, когда я заговорю.
– Я нашёл её тело во время саботажа коммуникаций. Я сообщил вам так быстро, как только смог.
– Почему ты весь в её крови? – подозрительно спрашивает Ливия.
– Когда прозвучал сигнал тревоги, я бросился вон из комнаты. Я не смотрел по сторонам и… в общем, я споткнулся.
– Ты наступил на её труп? – в ужасе кричит Джей Си.
– Я, нет, в смысле, я поскользнулся! Повсюду была кровь, там была настоящая бойня…
Вспомнив об Алисе, я прерываю описание ужасающих подробностей. Ей это не нужно.
– И где это было? – спрашивает Флавий.
– На выходе из щитов. Верхняя дверь.
– Какого чёрта ты там делал, когда был саботаж радиосвязи?
Это именно тот аргумент, которого я боялся. И, конечно же, кто, кроме Ливии, мог бы его озвучить?
– Второпях я пропустил выход…
– Ну и ну, словно случайно! – восклицает Ливия.
– На что ты намекаешь?
– Ты находишь тело прямо напротив комнаты, в которой заперся на несколько минут, с той стороны, куда тебе незачем было идти!
– Я не
