Ознакомительная версия.
После акробатических трюков сердце Гальфа так и колотилось. Теперь оно и вовсе зашлось в бешеной скачке. Пот хлынул по лицу, заливая глаза. Как в тумане, он ступил на помост.
Вот он, Брутан.
Его громкий смех, его отвратительное дыхание. Лицо короля казалось красным пятном.
Порывшись внутри костюма, Гальф вытащил медную корону. Он поднял руки в перчатках над головой, медленно чертя в воздухе круг. Гости аплодировали, король хохотал.
– Король Брутан! – воскликнул Гальф. Его больше не заботило, что кто-то может узнать его голос. – Мало быть королем Торонии.
Через пелену пота Гальф видел, как король сдвинул брови, нахмурился, и на его лице появилась жестокая гримаса.
– Что ты сказал? – злобно загрохотал Брутан.
– Я говорю, что вы король веселья! – прокричал Гальф, танцуя вокруг стола и приближаясь к трону. Сейчас корона висела прямо над головой короля.
Брутан посмотрел вверх. Зрение Гальфа наконец прояснилось, и их глаза встретились.
– И я так считаю! – вскричал Брутан, ерзая на троне, как маленький мальчик в ожидании подарка.
Трясущимися руками Гальф водрузил корону на его голову.
Толпа взорвалась. Акробат отступил. Шум не смолкал, но никто не шелохнулся.
Гальф посмотрел на капитана Оссилиуса. Что случилось? Сигнал был подан – легионеры должны были обнажить оружие и арестовать короля. Разве не так было задумано? Почему же ничего не происходит?
Что он сделал не так?
Вдруг раздался задушенный хрип. Брутан обхватил голову руками, вцепился в горло руками. Глаза вылезли из орбит. Лицо из красного сделалось фиолетовым, на висках вздулись толстые жилы. Язык, ставший огромным, вывалился изо рта и раздувался, как шар.
Восторженный шум затих. Люди начали кричать. Слуги и придворные бросились к трону, некоторые карабкались через стол, пытаясь быстрее оказаться рядом с королем.
В ужасе Гальф резко шагнул назад.
Ему показалось, что костюм стал вдвое тяжелее, а пот, выступивший на теле, – совсем скользким. Что-то пошло не так.
Капитан Оссилиус прорычал команду, и легионеры пришли в движение, быстро и ловко распределились по залу, сдерживая толпу и перекрывая выходы.
У губ Брутана вскипала пена. Он молотил руками по воздуху, отбрасывая слуг, которые пытались удержать его.
Там, где медный обруч коснулся его головы, пузырилась плоть, как если бы корону опустили в огонь, прежде чем Гальф надел ее на короля.
В огонь или… в яд.
Гальф сорвал перчатки и отшвырнул их. Свернувшись спиралью, они легли на залитый вином пол, как мертвые змеи. Внезапно он понял, почему Нинус так на них настаивал. Как только акробат это осознал, Брутан выпрямился на троне, а его опухший рот распахнулся в безмолвном крике. Растерянные и убитые горем слуги шарахнулись в сторону.
Королева Магритт медленно встала и взяла своего мужа за трясущуюся руку.
– Да, мой дорогой, – сказала она мягко, но в голосе ее звучала угроза. – Пришло время оставить трон навсегда. Но не волнуйтесь. Кое-то готов занять ваше место.
Рядом с ней возник Нинус. Он снял свой шлем. Его бледное лицо искажала гримаса, которая, как предположил Гальф, должна была представлять собою улыбку. Но больше она походила на холодный безумный оскал скелета.
Гальф снова взглянул на перчатки, валявшиеся на полу. Вот что задумала королева с самого начала. И Нинус, его друг, тоже об этом знал. Все, что он говорил о милосердии к отцу, о замке, в котором тот доживет остаток дней…
Все это ложь.
Лиммони была права.
С последним мучительным вздохом король Брутан рухнул замертво поперек стола. Отравленная корона скатилась с его головы и упала на пол. Закрутилась волчком, позвякивая, как монета, и вертелась, казалось, целую вечность, пока наконец не остановилась. Снова наступила тишина, все оцепенели.
Только в голове Гальфа громом грохотала одна-единственная мысль.
Я убил короля.
Рот Гальфа пересох. Его сердце содрогалось, словно гнало по венам горячий песок. В ушах волком завывал ветер. Он и раньше, бывало, испытывал страх, но ничего похожего ему чувствовать не доводилось. Казалось все его тело – нет, все существо – съежилось до предела.
«Они меня убьют», – подумал он.
Охваченный паникой, он бросился назад в гущу сбитых с толку и испуганных людей. Никто не обратил на него ни малейшего внимания. Казалось даже, что некоторые люди смотрели сквозь него. Как они могли быть настолько слепы, чтобы не замечать человека в столь нелепом костюме?
Ноги подкосились, Гальф споткнулся о груду свалившихся со стола тарелок и упал. Мех треснул, а чешуйчатая маска с клювом соскочила. Акробат отбросил ее в сторону и начал сдирать с себя отвратительный костюм. Не в этом ли была соль шутки Магритт и Нинуса – переодеть его в чудовище, которое убьет короля?
– Что происходит? – голос принадлежал Пип.
Она тоже упала и лежала прямо рядом с ним, следя за суматохой вокруг трона. Она моргнула и, кажется, впервые заметила Гальфа.
– Ты! – воскликнула она. – Гальф! Это ты! Ее глаза округлились от удивления.
– Пип! Я так много… – Гальф запнулся. На лице Пип было уже выражение не удивления, а ужаса.
Она смотрела на остатки его костюма.
– Что ты наделал?
– Подожди, Пип. Дай мне объяснить.
Но она бросилась прочь. Он бежал за ней, пока дорогу ей не преградил опрокинутый стол. Пип оперлась на него спиной и затрясла головой.
– Не подходи ближе.
Гальф остановился и протянул руки. Руки убийцы.
– Пип, пожалуйста, просто позволь мне… Она дрожала.
– Я думала, ты мой друг! Как ты мог? Ты… ты убийца!
– Нет, Пип, я – это по-прежнему я. Тот же Гальф.
– Нет, это не так. Отойди от меня!
С другого конца зала донеслись крики. В толпе слуг и придворных образовался просвет, и теперь помост было хорошо видно. Стол оттащили, освободив пространство для трона. На нем восседал Нинус, его бледное лицо сияло. Рядом, положив руку ему на плечо, стояла его мать.
– Король умер! – воскликнула королева Магритт. – Да будет долгой жизнь нового короля! Преклоните перед ним колени! На колени перед Нинусом, королем Торонии!
Словно волна прокатилась по залу, когда присутствующие один за другим стали опускаться на одно колено.
В страхе склонялись окружавшие трон слуги. Многие придворные тоже выглядели напуганными, хотя некоторые казались вполне довольными. Большинство гостей просто выглядели ошеломленными.
Волна докатилась до того места, где сидели на полу Гальф и Пип. Гальф быстро преклонил колено и с облегчением увидел, что Пип сделала то же самое. А как еще они могли поступить?
По команде Магритт несколько легионеров капитана Оссилиуса стащили тело Брутана со стола и унесли его с глаз долой, обращаясь с ним с той же осторожностью, с какой мясники в лавке ворочают коровьи туши. Взмахнув рукой, королева прогнала с помоста последних замешкавшихся слуг, оставшись вместе с сыном на почетном месте.
– Торония разорена, – сказала она, и ее голос эхом отдавался в огромном зале. – Король Нинус поднимет страну из руин. Он уничтожит силы повстанцев своей мощью. Он вдохнет свою мудрость в новые законы – и благодаря им Торония станет неделимой. Слушайте же первый указ вашего правителя!
Люди смотрели на нее во все глаза и молча внимали. Кое-кто неловко ерзал – стоять, опираясь на колено, было явно неудобно. Но король еще не дал им разрешения подняться на ноги.
– Указ касается ведьмы по имени Калия, – продолжила Магритт. – Калия соблазнила короля Брутана и развратила его. Тринадцать лет тому назад она родила ему троих детей – а точнее, тройню.
В толпе послышались вздохи. Некоторые из присутствующих начали перешептываться, повернувшись друг к другу. Гальф услышал, как кто-то бормочет о некоем «пророчестве». Ему невольно вспомнилась старая песня – «Баллада о пророчестве», которую он слышал в тавернах. Гуляки часто горланили ее под конец вечера. Как это было связано с тем, что его заставили сделать с королем Брутаном?
Нинус поднял руку. Наступило молчание.
– Тише! – призвал он тонким и звонким голосом. – Слушайте, что вам скажет моя мать.
– Брутана обманули, – продолжила королева. – Калия облапошила его, заставив поверить, что эти треклятые ублюдки умерли при рождении. Потом, много лет спустя, к нему привели жалкого пьяницу, известного под именем сир Брэкс. Хотя от обильных возлияний рассудок сира Брэкса помутился, в одном вопросе он демонстрировал поразительную ясность: трое детей по-прежнему оставались в живых.
Опять послышались вздохи. Гальф взглянул на Пип. Подавшись вперед и напрягшись, как стрела, она смотрела не на него, а на Магритт и новоиспеченного короля.
Ознакомительная версия.
