Почтовый ящик находился в самом низу лестницы, спускающейся со второго этажа. Он висел на стене, возле треногой вешалки и подставки для зонтов. Мила не хотела привлекать к себе внимания не потому, что ей запрещалось отправлять письма или кто-то читал их перед отсылкой. Ничего подобного. Ни Акулина, ни тем более Прозор никогда не читали ее писем. Но слишком уж крамольным было содержание этого пергамента. На всякий случай, лучше, чтобы никто его даже в глаза не видел.
Мила закрыла дверь, миновала на цыпочках лестничную площадку и стала осторожно спускаться по лестнице. Наконец она сошла с последней ступеньки и подошла к почтовому ящику: большому синему с откидной крышкой. Мила аккуратненько подняла двумя пальцами крышку и забросила сверток в узкое отверстие. Потом, довольная собой, опустила крышку.
— Ждешь письма? — раздался вдруг голос позади.
Мила от неожиданности даже подпрыгнула и быстро обернулась. Перед ней стоял Прозор с накинутым на плечо махровым полотенцем, краем которого он вытирал мокрые руки. Очевидно, он вышел из ванной комнаты, которая находилась как раз напротив лестницы, а Мила не услышала, как открылась дверь.
— Ага, — поспешно кивнула она.
Мила надеялась, что Прозору не придет в голову снимать очки, потому что без очков он видел человека насквозь и мог читать мысли. А ей и так в последнее время приходилось прятать от него глаза, чтобы он случайно не разгадал ее замыслы. Прозорыч, наверное, думал, что у нее время от времени случаются приступы косоглазия.
— Нет причин волноваться, — успокаивающим тоном уверил Прозор, и вдруг к ужасу одеревеневшей Милы двумя пальцами снял очки, чтобы протереть полотенцем запотевшие стекла. — Почтальон еще ни разу не приходил без звонка.
Мила согласно закивала, опуская глаза, словно ее больше всего на свете в эту минуту интересовало, хорошо ли завязаны шнурки на ее кроссовках. Прозор вернул очки обратно на переносицу, и Мила облегченно выдохнула. По крайней мере, он, кажется, не заметил, как она бросала письмо в ящик.
— Мы уже перекусили, — сказал Прозор и кивнул куда-то в сторону, туда, где был ход в подвал. — Пойдем, поможешь нам с Акулиной. Нужно кое-что сделать.
Мила немного удивилась, но больше все-таки обрадовалась, что можно наконец-то отойти от почтового ящика: рядом с ним она чувствовала себя как преступник, которого застали на месте преступления.
Прозор повесил полотенце на крюк двери в ванную и направился мимо лестницы к маленькой дверце, через которую нужно было проходить, предварительно согнувшись в три погибели. В подвале Мила еще ни разу не была, и ее охватило заметное волнение. Прозор снял со стены канделябр и взмахнул над ним рукой. Фитильки свечей в канделябре загорелись крохотными огоньками. Когда Прозор открывал маленькую дверцу, у Милы было такое ощущение, что она входит в святая святых этого дома.
Ссутулившись и вжав голову в плечи, Мила шагнула через порожек вслед за Прозором и оказалась на круто уходящей вниз деревянной лестнице. Перила были только с одной стороны, и Мила поспешно ухватилась за них рукой, боясь сделать неверный шаг и скатиться по ступеням.
Спуск занял достаточно много времени — казалось, что подвал уходит очень глубоко под землю. Наконец лестница закончилась, и они ступили на ровный деревянный пол. Мила шагнула вперед и под ее ногами музыкально скрипнула половица.
Следом за этим звуком где-то в глубине подвала послышался шелест и тут же — короткие хлопки.
Хлоп! Хлоп! Хлоп! Хлоп!
— Акулина! — позвал Прозор, поднимая повыше канделябр. — Что за привычка бродить в потемках? Ах да! Кошки же видят в темноте. Все время забываю…
Прозор вскинул вверх свободную руку, одновременно разжав пальцы, как будто что-то бросал в потолок. В тот же миг подвал осветился ярким светом, и Мила увидела несколько рядов со стеллажами. Вверху и внизу к ним были прикреплены канделябры, и все свечи в них теперь горели яркими огоньками. Мила запрокинула голову: потолок в подвале и правда был высокий — она не ошиблась.
— Акулина! — во второй раз позвал Прозор. — Ты куда запропастилась?!
— Я здесь! — послышался приглушенный голос, словно из-за стены.
— Пошли, — скомандовал Прозор, и Мила последовала за ним.
Они проходили мимо стеллажей, сплошь заполненных ящичками. На каждом ящичке были прикреплены бирки, на некоторых Мила на ходу успевала прочесть надписи. В основном это были инициалы и фамилии: «М. Воронцов», «Ф. Квит», «А. Лютый», «П. Ледович», «И. Белодед», «О. Варивода».
Несколько знакомых фамилий вызвали у Милы такой жгучий интерес, что она, не раздумывая, спросила:
— А что в этих ящичках?
Прозор, даже не глянув на стеллажи, ответил:
— Перепись поколений — вот что в этих ящичках.
— Как это?
— Очень просто. На бирке — имя основателя магического рода. В каждом ящике весь род — от основателя до сегодняшних его потомков. Это, Мила, картотека, в которой собраны сведения обо всех магах и их наследниках, которые когда-либо жили на свете. В этом ряду — те, что жили в нашей стране. Зарубежные колдуны — в других рядах.
У Милы даже дух захватило от волнения. Больше всего на свете она хотела узнать что-нибудь о своих предках; о том, от кого она унаследовала свое Северное око — способность видеть небольшие фрагменты будущего, связанного с ней самой. Наконец ей безумно хотелось знать, на кого она все-таки похожа. Неужели, для того чтобы найти ответы на свои вопросы, ей не нужно ничего придумывать и искать неизвестно где? Неужели все это есть здесь?
— А в этих ящиках есть сведения о моих предках? — с надеждой спросила Мила.
— Ты имеешь в виду твою прабабушку, Асидору? — уточнил Прозор. Он на ходу обернулся и глянул на Милу поверх очков. — Есть она тут, конечно. И не только она. В каком-нибудь из этих ящичков собрана вся твоя чародейская родословная.
Мила почувствовала, что даже желудок свело в узел от желания найти этот заветный ящик.
— И где он? — с нетерпением спросила она.
Прозор снова оглянулся, но лишь грустно вздохнул и пошел дальше.
— Мне жаль, Мила, — сказал он, и в его голосе действительно прозвучало сожаление, — но я вынужден тебя разочаровать. Видишь ли, здесь, в этой картотеке, только имена, как я уже сказал — перечень тех, кто и от кого унаследовал свою магическую силу. Здесь не упоминаются особые таланты — как Северное око, например. А имена твоих предков не скажут тебе, на кого из них ты похожа.
Мила поняла, что Прозор прочел ее мысли, и поспешно опустила глаза, чтоб он больше ничего в них не увидел.
— Надеюсь, ты понимаешь, что раз ты маг третьего поколения, то те, от кого ты получила свою магическую силу, жили очень давно. Последняя из них — твоя прабабушка Асидора — умерла за много лет до того, как родилась ты. Имена ее прабабушки и тех, которые жили еще раньше, тебе ни о чем не скажут. То, что ты так хочешь знать, хранится в Троллинбурге, и охраняется Триумвиратом. Здесь, во Внешнем мире, такие знания оставлять слишком опасно. Поэтому у нас есть только имена — это картотека, которая полезна нам в работе.
Мила разочарованно выдохнула. Она вспомнила, как в прошлом году категорически отказала ей в посещении Архива Альбина — декан Львиного зева. Оттуда ей не стоит ждать ответов. Значит, все-таки придется осуществить свой план. С Белкиной помощью или без, но она это сделает.
— А о моих родителях здесь нет ничего? — без особой надежды спросила Мила.
— Нет, — категорично ответил Прозор. — Здесь — только маги.
В этот момент ряд закончился и Прозор свернул направо, туда, откуда прозвучал голос Акулины. Мила невольно отстала от него, когда заметила стоящий особняком стеллаж. Он тоже был заполнен ящичками. Свет от верхних канделябров слабо освещал единственную на этом стеллаже бирку, которая была прикреплена к одному из нижних ящиков. Золотом на ней было написано: «Колодезь Славянин». Мила посмотрела по сторонам в поисках стеллажей, где были бы бирки «Тавр» и «Древиш Румынский», но таковых не обнаружила. Она догнала Прозора.
— А стеллажи Древиша и Тавра где-то в другом месте, да? — спросила она.
— Нет, — ответил Прозор, по-прежнему не оборачиваясь, и добавил: — Нет таких стеллажей. Ни у Тавра, ни у Древиша. Из Троих Чародеев только у Славянина были наследники по крови.
Мила только открыла рот для следующего вопроса, как вдруг рядом что-то с грохотом упало на пол, и в ноги ей посыпались десятки пожелтевших от времени маленьких пергаментных сувоев — она едва успела задержать ногу, которой уже почти коснулась пола. Мила отвела ногу и отступила на шаг назад.
Из-за ближайшего к ним стеллажа выглянула улыбающаяся Акулина.
— Я никого не повредила? — вежливо спросила она.
В руках Акулина держала ящики. Они были нагромождены друг на друга стопой и доставали ей чуть ли не до самого подбородка. Это «чуть ли», наверное, образовалось после падения одного ящика.
