Из-за ближайшего к ним стеллажа выглянула улыбающаяся Акулина.
— Я никого не повредила? — вежливо спросила она.
В руках Акулина держала ящики. Они были нагромождены друг на друга стопой и доставали ей чуть ли не до самого подбородка. Это «чуть ли», наверное, образовалось после падения одного ящика.
Прозор прищелкнул недовольно языком и покачал головой.
— Давай помогу.
Он забрал у нее половину стопы из ящиков и опустил их на пол поблизости. Второю половину Акулина поставила возле стоящего здесь же стула.
— Зачем тебе понадобилось все это снимать? — строго спросил Прозор, глянув на Акулину исподлобья.
— Головотяпа искала, — ответила Акулина, и Мила удивленно на нее уставилась.
— А кто это? — спросила она.
Подняв с пола несколько свитков и чудом уцелевший и не разлетевшийся в щепки ящик, Прозор выпрямился и вместо Акулины ответил:
— Это волшебник один. Местный. Надо бы посмотреть его родословную для порядка. Буйный колдун! В прямом смысле — опасный для цивилизованного сообщества магов.
Мила продолжала с недоумением смотреть то на Прозора, то на Акулину.
Акулина, заметив ее растерянность, улыбнулась.
— Давайте так, — сказала она. — Вы соберите свитки обратно в ящик, а я верну эту гору, — она указала на две стопы ящиков, — обратно на стеллажи, а заодно и расскажу.
Прозор сел на стул, взял в руки пустой ящик и принялся аккуратно укладывать свитки, сверяясь с номерками на коричневых сургучных печатях. Акулина взяла несколько ящиков и поднялась на стремянку, а Мила опустилась на корточки и начала собирать рассыпанные сувои.
— Одним словом, — начала вещать сверху Акулина, — сегодня ночью один доморощенный экспериментатор пытался прямо у себя в кухне создать межпространственный ход. Совсем совесть потеряли! — Вдруг возмутилась она. — Некоторые господа чародеи настолько обленились, что боятся потрястись в ступе каких-нибудь полчаса до посольства, чтобы легально переправиться через границу в Троллинбург.
Мила перевела взгляд с нагромождения рассыпанных на полу свитков на Акулину.
— А межпространственный ход…
— Это проход между мирами, — предупредив вопрос, ответила Акулина.
— Но вся абсурдность ситуации в том, — хмуро продолжил вместо нее Прозор, — что создать такой проход даже теоретически не представляется возможным. Образование таких ходов до сих пор до конца не изучено. Многие ученые волшебники ломают головы над этим вопросом. А такие, как этот ночной нарушитель, только создают нам лишние проблемы.
— А что случилось? — спросила Мила, передавая Прозору целую груду свитков.
— Да ничего не случилось. Слава богу, обошлось, — снова нахмурился Прозор, принимая свитки из рук Милы, — благодаря тому, что мы вовремя вмешались.
— Если не вдаваться в детали, то история вышла такая, — сказала Акулина, спускаясь со стремянки за оставшимися ящиками. — Федор Головотяп живет в поселке Перевальном, что в десяти минутах лёта при хорошей погоде до Транспространственного посольства. Пытаясь создать проход между мирами, он устроил настоящее светопреставление. Сосед его, который, естественно, ни сном ни духом не ведает о том, что рядом с ним проживает преемственный колдун третьего поколения, просыпается ночью от фейерверков, взрывов и чрезвычайно реалистичного северного сияния прямо над крышей собственного дома. А выглянув в окно, видит нашего Федора, бегающего вокруг дома и пытающегося потушить загоревшийся от фейерверка сарай. И дело закончилось бы легким испугом несчастного соседа, если бы этот… с позволения сказать, Головотяп, не принялся бы тушить пожар с помощью заклинаний, заменяя собой пожарный шланг и брызгая водой направо и налево.
Мила собрала все сувои до последнего, отдала их Прозору и поднялась с корточек.
— В итоге вышла очень неприятная история с этим соседом, — продолжил Прозор. — Он оказался репортером местной газеты и очень сообразительным типом. Когда я к нему наведался, он быстро просек, с кем имеет дело и попытался ввести меня в заблуждение. Я к нему в мысли проник, а там как отбойный молоток: «Ничего не видел. Ничего не слышал. Знать не знаю». Проще говоря, пытался мысленно соврать. Я чувствую, что-то здесь не то. Проник поглубже, а там: «Вот это статья! Сенсация! Бомба!». В общем, память я все-таки ему изменил, хотя и повозиться пришлось изрядно.
Прозор Прозорыч оторвался от сортировки свитков, глянул на Милу поверх очков и внушительно заявил:
— Запомни, с любым даром нужно быть бдительным. Телепат ты или ясновидящий — неважно. Доверять ничему нельзя. Лучше лишний раз проверить, а потом спать спокойно.
Прозор поправил очки, встал со стула, вручил Акулине ящик и, прикрыв рот ладонью, зевнул:
— Нужно будет написать рапорт Владыке на этого… Головотяпа. Пусть Триумвират применит к нему санкции — будет ему наука. — Он поднял глаза на Акулину. — Так, и где же у нас Головотяпы?
Акулина вытерла лоб тыльной стороной ладони и осмотрелась.
— Где-то здесь должны быть. — Она посмотрела сначала в одну сторону ряда, затем в другую и сказала: — Кто-то один пойдет влево, кто-то — вправо, а третий…
В этот момент по всему дому и в подвале раздался протяжный гудок, как будто где-то рядом кто-то затрубил в рог. Мила прикрыла уши руками, но не удивилась. Она уже привыкла к таким звукам. Это и имел в виду Прозор, когда говорил, что почтальон никогда не приходит без звонка. Таким сигналом почтовый ящик сообщал о том, что пришла почта.
— А третий, — повторила, скривив физиономию, Акулина; она аккуратно зажала одно ухо пальцем, — пойдет вынет почту из ящика и спасет меня от разрыва барабанных перепонок, пока я не оглохла.
— Я сбегаю! — охотно отозвалась Мила и, не дожидаясь разрешения, помчалась туда, откуда они с Прозором пришли.
— Не заблудись! — взволнованным голосом крикнула ей вслед Акулина.
Мила не просто не заблудилась. Она, даже не пытаясь вспоминать дорогу, каким-то образом уже через десять секунд была возле лестницы, по которой просто взлетела наверх. Подбежав к почтовому ящику, Мила возбужденно открыла крышку. В тот же миг из узкого отверстия вылетел туго закрученный и завязанный в двух местах ленточками сверток, угодил Миле прямо в макушку и, отскочив, упал на пол. Звук рога, мгновенно смолк, и в наступившей тишине Мила услышала, как у нее звенит в ушах.
Так и в самом деле можно оглохнуть, подумала Мила, наклоняясь за свертком. Надписи сверху не было, но по манере завязывать сверток не посередине, а по краям, Мила поняла, что письмо от Белки. Ее подруга ответила ей даже быстрее, чем Мила ожидала.
Торопливо сняв ленты и развернув сверток, Мила узнала Белкин почерк и прочла:
«Как ты могла подумать, что я откажусь тебе помочь? Разумеется, мне не нравится эта затея, хотя бы потому, что я не могу понять, зачем тебе встречаться с твоей бабушкой. Она поступила с тобой просто ужасно, неужели ты и вправду хочешь ее видеть?
Может, быть, у тебя есть какие-то особые причины, о которых ты не пишешь в письме, но разве так уж обязательно все делать самой? Мне кажется, что было бы лучше обратиться за помощью к старшим.
Мне очень не понравилась фраза: „Кто знает, чем это может закончиться“. Мне это совсем-совсем не нравится. Но я, конечно же, приду завтра в парк в девять часов и буду тебя там ждать. А пока что попробую до завтрашнего утра придумать, как тебя отговорить от такой опасной затеи.
Беляна
P.S. Конечно, я никому не скажу».
Мила довольно улыбнулась и, свернув письмо трубочкой, помчалась по лестнице наверх, в свою комнату.
* * *
Весь остаток дня Мила думала о том, как же лучше завтра выйти из дома, чтобы никто ничего не заподозрил. Но еще больше ее волновало кое-что другое.
Белка ошиблась: Миле нужно было попасть в дом бабушки вовсе не для того, чтобы повидаться с ней. Все это время, по приезде из Троллинбурга, Мила много думала о событиях, произошедших за последний год, и поняла, что есть нечто важное, что никак не дает ей покоя. Она хотела знать — кто она. Она хотела узнать о себе больше, чем знает теперь. И если у нее нет никакой возможности разузнать что-нибудь о своих далеких предках-магах, то она имеет полное право знать хотя бы самые элементарные вещи о своих родителях. А ей было известно только одно место, где могут храниться ответы на ее вопросы. Это была комната — комната ее мамы в бабушкином доме; комната, которую бабушка всегда запирала на ключ и никого туда не впускала. Было ясно, что она прятала там что-то, что сама считала важным и не хотела показывать, прежде всего своей внучке. Значит, именно там Миле и нужно побывать. Поэтому самым лучшим вариантом было бы, чтобы бабушки и Степаныча вообще не было дома. Но на случай, если они все-таки там будут, ей срочно необходимо что-то придумать. И она усиленно думала, хотя пока что ничего в голову не приходило.
