И на все нужно отвечать. Но когда врачу задаешь совершенно ясные вопросы: «А когда я выздоровею?» или «Когда мне можно будет выйти на улицу?» — следует покровительственный ответ: «Все в свое время. Полечитесь, молодой человек, полежите, а там будет видно. И зачем вам спешить? Разве дома плохо? Книги есть, чего вам еще нужно?»
Попробуй растолкуй, чего еще нужно! И сразу станет понятным, что только глупый человек может задавать такие дурацкие вопросы.
А перед Васей сидели не какие-нибудь, а ученые-врачи. В такой обстановке, прежде чем задать вопрос, подумаешь и подумаешь.
Но пока Вася думал, он все сильнее хмурил свои светлые брови. Чем ближе они сходились над переносицей, тем больше в Васе накапливалось силы воли. В таком состоянии Вася долго находиться не мог. Он вначале покраснел и попыхтел от напряжения, а потом очень вежливо и не слишком громко спросил:
— Простите, пожалуйста, но меня интересует один вопрос. Не могли бы вы ответить мне на него?
Первым с живостью обернулся Ли Чжань:
— Пожалуйста, мой друг. Мы охотно ответим тебе на все твои вопросы.
— На чем летели товарищи индусы, если им помешали магнитные бури? И почему не могли прилететь американцы?
Среди ученых-докторов прокатился шумок. Они задвигались на местах, как ученики в классе, когда учитель наконец прочел условие задачи. Послышался приглушенный шепот, странные, оканчивающиеся на «ус» слова. Ученые переглядывались с Ли Чжанем, а он — с ними. И в эту очень неприятную, напряженную минуту к Васе подошел дедушка и, заикаясь от уважения к ученым-докторам, сказал:
— Мне кажется, что ему… — дедушка ласково обнял Васю за плечи, — ему нужно рассказывать все так, как есть на самом деле.
— Вы уверены? — строго и в то же время заботливо опросил Ли Чжань. — Вы проверяли?
— Видите ли… — Дедушка от волнения прижал к груди руки. — Видите ли, раз он живет в современном обществе, он не может быть отгорожен от его влияния. А он совершенно нормальный человек, и ему все интересно. Значит, ему лучше всего сразу все объяснить. Тем более, что многое он и так знает — ведь он в свое время был старостой кружка «Умелые руки» и занимался вопросами техники будущего.
Это сообщение дедушки ученые-доктора восприняли несколько настороженно, но все-таки с должным вниманием. Шум, движение и шепот в их рядах стали утихать. Тогда один из индусов спросил:
— А вы уверены, что преждевременное раскрытие всех особенностей техники нашего общества не нанесет ему психической травмы?
Вася опять насторожился: ему попалось совершенно новое слово — «травма». Видимо, и дедушке это слово было не совсем знакомо. Он на мгновение задумался и пробормотал:
— Травма… травма… Ах, да это же повреждение или потрясение организма. Так что же они боятся, что Вася испугается до смерти? Ну нет! Он не из таких.
И он уже твердо ответил ученым-врачам:
— Да, я уверен, что никаких нервных потрясений, или, как вы говорите, психических травм, не предвидится. Он парень крепкий.
— Ну что ж… — сказал Ли Чжань. — Я думаю, что мы проведем первый опыт и разъясним Василию Голубеву его вопрос. Вы не возражаете? (Ученые не возражали.) Индусы, как и многие другие из присутствующих, прилетели на эту нашу научную конференцию на специальных, очень быстрых самолетах. Вас удовлетворяет этот ответ, молодой человек?
— Нет, — честно и немного обиженно ответил Вася. — Не удовлетворяет.
— Почему? — удивился Ли Чжань.
— Потому что самолеты бывают разные, — твердо сказал Вася. — Я знаю, что были самолеты, которые летали со скоростью, превышающей скорость звука. Я читал — и мне рассказывал папа, и потом на вечере в нашей школе летчики, — что звуковой барьер преодолеть было очень трудно. Но его преодолели. И тогда реактивные самолеты с газовыми турбинами, нагнетающими воздух, полетели быстрее звука. Но летели они все-таки не очень высоко. Не дальше начала стратосферы.
— А-а!.. — радостно улыбнулся Ли Чжань, и вместе с ним улыбнулись все ученые-доктора. А дедушка засмеялся. — Теперь мне понятно, что мой ответ вас действительно не может удовлетворить. Ну хорошо. Я исправлю свою ошибку. Видите ли, Вася Голубев, ракетные самолеты есть и до сих пор — правда, они несколько изменились. Но сейчас основным видом воздушного транспорта являются атомные самолеты. Они бывают грузовые, пассажирские, скоростные. Каждый тип самолетов используется по назначению и каждый по-своему хорош. Я надеюсь, что вы избавите меня от подробного изложения всех достоинств и недостатков атомных самолетов?
Вася милостиво избавил ученого-доктора от этого изложения, хотя и пожалел об этом, но потом подумал:
«Понятно. Когда доктора спрашивают, им обычно подробно отвечай. А когда им задаешь вопросы, они освобождаются от изложения подробностей».
Китайский ученый искоса посмотрел на снисходительного пионера и, улыбнувшись, продолжал:
— Так вот, молодой человек. А самолеты летают теперь со скоростью в три — четыре тысячи километров в час. Они снабжены такими приборами, которые дают им возможность садиться на любом аэродроме в любую погоду и в любое время года и суток. Но в силу некоторой несовершенности современной техники и на приборы, и на их моторы влияет не погода, а не видимые простому глазу магнитные бури, иногда возникающие в атмосфере. Еще больше влияют и мешают космические бури. Дело в том, что в межпланетных пространствах то и дело происходят атомные катастрофы и взрывы. Кроме того, на космические бури все еще очень сильно влияет солнце, на поверхности которого также все время происходят атомные взрывы. На поверхности земли магнитные и космические бури не так страшны, потому их порывы разбиваются о различные слои атмосферы. А так как атомные самолеты летают на очень большой высоте: тридцать — сорок — шестьдесят километров, где сопротивление воздуха ничтожно, то они испытывают на себе удары всех этих бурь. Вам теперь понятно, Вася Голубев?
— Да, благодарю вас. Теперь почти понятно.
— Только почти? — удивился доктор. — Но, честно говоря, я не смогу вам сообщить большего. Для этого потребовался бы специалист.
— Ну хорошо, — сказал Вася. — Главное-то я понял.
В зал вошли люди в нежно-голубых халатах и вкатили какой-то сложный аппарат. На нем стояли мощные осветительные приборы — юпитеры и похожие на громкоговорители большие трубы. Люди в голубых халатах подключили этот аппарат к толстым проводам, зажгли юпитеры и направили их яркий режущий свет на Васю. Потом они нацелились на мальчика трубами-громкоговорителями. Покрутив какие-то ручки, медицинские радиотехники бодро доложили:
— Двусторонняя телерадиосвязь с Индонезией установлена!
Молодой врач, который тоже пришел с радиотехниками, предложил:
— Давайте начнем конференцию!
Начались скучные разговоры. Васю крутили во все стороны, выслушивали, выстукивали, и он, озадаченный и даже слегка испуганный новым и, пожалуй, самым неприятным и сложным происшествием за все последнее время, покорно вздыхал, ложился, вставал, показывал язык и говорил «а». В это же время он успевал отвечать на десятки самых невероятных и, с его точки зрения, пустых, порой даже и неприличных вопросов. Дедушка — Женька Маслов мужественно отражал натиск ученых, добросовестно рассказывал всю прошлую жизнь Васи, хвалил его за то, что он был самым лучшим конструкторам в школьном кружке «Умелые руки» и даже отлично учился.
Надо сказать, что здесь Маслов покривил душой: как известно, Вася Голубев имел и тройки и даже двойки, которые, правда, не определяли оценок в четвертях, но тем не менее в тетради попадали. Но дедушку можно было извинить: ведь каждому пятикласснику кажется, что в шестом классе все учатся замечательно и стоит ему перейти в шестой класс, как и он, конечно, станет отличником.
И еще нужно сказать: Васе Голубеву показалось, что дедушка употребил не вполне приличное слово — «фантазер». Ведь в переводе на язык нормального школьника оно звучит, как «враль», или «врун», или (когда этого не слышит учительница русского языка) «трепач». Но ведь это могло и показаться…
Кажется, дело подходило к концу. Но молодой врач безжалостно предложил:
— Приступим к внутреннему осмотру!
«Как же это они начнут осматривать меня изнутри? — не без робости подумал Вася. — Ведь не вздумают же они меня резать?»
Но резать его никто не собирался. В комнате погас свет, и экран на стене вспыхнул мерцающим розовато-синим светом. Молодой врач навел на Васю один из шлангов. Из репродуктора вдруг раздался голос:
— Свейтить бронхи!
Вася вопросительно посмотрел на дедушку, и тот шепнул ему:
— Это, видно, американец просит. Он же по телерадио все видит и слышит.
Васю попросили повернуться спиной. Перед его глазами оказался экран. Он посмотрел на него и обмер. На экране светились, дышали, бились, двигались все его внутренности. Он видел, как сжимается и разжимается его сердце, видел, как вздыхают сероватые легкие, как бежит в жилах ярко-красная кровь. Он видел все в красках, в цветах и не просто в натуральную величину, а в значительно увеличенном виде.
