Арпагос отступил в недоумении. Молодые господа, доставшие мечи из ножен, подошли, хорохорясь. Как обычно, они любовались собой и еще не поняли, на кого нападали.
– Эй! Сударь! – бросил один из них. – Поскольку при вас нет ни флага, ни герба, будьте так любезны и поднимите забрало вашего шлема. Мы хотим увидеть лицо грубияна, перед тем как устроить ему хорошую взбучку. Просто нам не нравится, когда нас прерывают, в то время как мы заняты укрощением лошадей.
– А мне всегда казалось, что как раз лошади вас укрощали! – посмеялся Колен. – Но я с удовольствием выполню вашу просьбу… – И свободной рукой он поднял забрало шлема. Крик вырвался из груди его противников, и они побледнели. Под шлемом было не человеческое лицо, а морда черного волка, с клыками и желтыми глазами. Оборотень, который не то рычал, не то демонически хохотал.
Молодые сеньоры в ужасе побросали свои мечи и убежали со всех ног. Не обращая больше на них никакого внимания, Колен направился к Огненному Гневу и сел на него верхом. Огромный боевой конь не противился. Арпагосу, наблюдавшему за происходящим, показалось даже, что конь оценил, что наконец-то его оседлал необычный всадник. Образ закованного в железо волка верхом на красной лошади с огненной гривой был так прекрасен, что начальник конюшни не забывал это зрелище до самой смерти.
– Скоро вы услышите обо мне! – прокричал Колен вельможам, прятавшимся за изгородью. – Я вернусь и всех вас покараю. А если вы встретите Тибо де Шато-Юрлана, передайте ему, что его голова падет первой!
И словно чтобы придать больше веса этой угрозе, Огненный Гнев заржал, встал на дыбы и бросился к крепостной стене, унося оборотня на своей спине.
Когда они исчезли из виду, молодые господа вылезли из укрытия.
– Кто это был? – спросили они ошеломленно.
– Эрван де Бреганог, – прошептал угрюмо Арпагос, – Бреганог Убийца. Рыцарь войны и оборотень. Он восстал из мертвых. Наступают страшные дни. Бедные мои молодые дворяне, боюсь, что скоро придется плакать вам кровавыми слезами.
Пегги Сью привела Антонена во дворец. Одев его во все новое, она выдала его за своего пажа. Увы, подросток не умел вести себя в обществе. А безобразившие его ожоги и шрамы вызывали у придворных дам отвращение.
Герцогиня де Марвифлор, пришедшая в ужас при виде рыжего, стала бранить свою ученицу.
– Анна-София, – прошипела она, – где вы откопали этого невежу? Он так уродлив, что на секунду я подумала, будто это переодетая в пажа обезьяна. А ведь вам известно, что ко двору допускаются только миловидные. Буду вам признательна, если вы отделаетесь от этого урода как можно быстрее, иначе мне придется позвать охрану, чтобы вышвырнуть его…
Пегги молча поклонилась. С момента исчезновения Колена душа ее была объята грустью. Все ее попытки привлечь внимание взрослых к опасности, которую представляло пробуждение огров, провалились. Упорствовать было глупо и бесполезно. Ей следовало справиться самой, без ведома взрослых. Однажды утром, перед прогулкой с борзыми, она пошла попрощаться с астрологом.
– Решено, – сказала она, – я попытаюсь попасть в школу фей. Если я пройду вступительное испытание, получу возможность заставить огров спать до конца времен.
– Заклинаю вас, – прошептал старик, – никогда не говорите им о ваших тайных замыслах, ведь феи – большие друзья пожирателей камней. Если они узнают, что вы хотите отправиться на огров войной, они накажут вас самым жестоким образом. Будьте осторожны. Вы бросаетесь в пекло.
– У меня нет выбора, – вздохнула девочка. – Надо, чтобы кто-то решился и начал действовать.
На следующий день она покинула дворец в сопровождении Антонена и синего пса, тщетно пытавшегося разубедить ее в необходимости действий. Мальчик нес на плечах разобранную палатку и еду на три дня.
– Я останусь на опушке леса, – пояснил он. – Если тебе понадобится помощь, я буду тут как тут. Когда мои запасы иссякнут, я начну охотиться. Если дело примет плохой оборот, возвращайся ко мне, не раздумывая.
Пегги тепло поблагодарила его, присутствие Антонена придавало ей сил. После смерти Колена она чувствовала себя потерянной, словно Пегги лишили важной части ее самой. Это было глупо, ведь она не перебросилась и десятком слов со странным черноволосым юношей. Ей хотелось взять себя в руки, но, несмотря на все усилия, Пегги это не удавалось.
Пока Антонен ставил палатку, девочка, следуя советам астролога, обрила голову и надела льняную рубаху. Она дрожала – в лесу было холодно и сыро.
– Хорошо, – вздохнула она, целуя Антонена в щеку. – Я пошла. Надеюсь, мы увидимся, ты был мне настоящим другом. Если меня долго не будет, возвращайся домой… Я не хочу, чтобы ты здесь одичал.
– У меня уже давно нет дома, – ответил мальчик. – Лучше я останусь тут, с тобой. Я дождусь тебя, даже если ты появишься через год.
Чувствуя, что сейчас заплачет, Пегги Сью помахала ему рукой и удалилась в направлении камня фей, месторасположение которого указал ей астролог. Синий пес семенил за ней.
– Ну вот, – вздохнул он, – как в старые добрые времена… Готова броситься хоть в волчью пасть. Какой ужас! Со мной во дворце так хорошо обращались… и я не терял надежды стать когда-нибудь бароном. Королевский архитектор уже делал наброски конуры в форме замка…
Пегги, шедшая босиком, вскоре поняла, что прогулка не такая уж приятная. Земля оказалась усеяна острыми, режущими камнями, на которые невозможно было наступить, не крича от боли. И каждый раз камни издавали смех, словно они живые. Впрочем, вероятно, они такие и есть, ведь это наверняка очередная хитрость фей, чтобы обескуражить испуганных кандидатов.
Через час такой ходьбы ноги Пегги стерлись в кровь. Она сжала зубы и решила, что не даст себя запугать. Астролог объяснил, что она должна предстать перед волшебным камнем, зажав в кулаках крапивные листья, поэтому она сорвала две ветки крапивы и продолжила путь. Не прошла Пегги и двух шагов, как ужасная боль пронзила ее ладони. Боль была нестерпимой! Ей казалось, она держит в руках раскаленные добела иголки. С ее лба потек пот.
Когда Пегги остановилась, чтобы собраться с силами, маленькая птичка с золотыми перьями уселась перед ней на ветку.
– Если ты бросишь крапиву, боль тут же пройдет, – прощебетала она. – Все просто.
– Хорошо, – прошептала девушка, – но это будет означать, что я не прошла испытание?
– Само собой разумеется, – проворковала птичка. – Тебе виднее. Предупреждаю, с каждым часом боль будет только усиливаться. Мало кандидатов смогли вытерпеть ее до конца. Стоит ли подвергать себя таким мучениям, если ты все равно не выдержишь все испытания?
– Почему я не выдержу, скажи, пожалуйста? – присвистнула Пегги Сью.
– Потому что девяносто семь процентов кандидатов не проходят испытания, – ответила птаха, – а ты по своему положению не из тех, кто их проходят. Принцесса, выросшая среди шелков, с армией слуг, дочка короля, у которой всегда была легкая жизнь… Чик-чирик! Готова поспорить на перья и хвост, что ты не выдержишь испытания и будешь хныкать еще до восхода солнца.
– Я знаю, что ты хочешь сбить меня с задуманного пути, – тяжело задышала Пегги Сью, – но ведь я могу потерять терпение и свернуть тебе шею. Ты об этом подумала?
– Ну ладно, ладно! – поспешила пропеть птичка. – Не забывай: если ты разожмешь кулаки, крапива выпадет…
И сказав эту коварную фразу, она улетела.
– Давно пора! – проворчал синий пес. – А то я уже хотел сделать из нее бутерброд… хотя ненавижу, когда в майонезе перья!
Девочка снова пустилась в путь. Наконец она вышла на опушку, где стоял камень для просительниц. Девушки, желавшие попасть в школу фей, должны оставаться здесь два дня и две ночи. На камне, на уровне земли, были протерты два углубления. Пегги встала на них коленями, после чего протянула руки и произнесла магическое заклинание: «Простая смертная пришла я, дрожа, к двери Тайн. Тук-тук, откройте мне…»
– Ничего глупее не придумала? – засмеялся синий пес. – Дурацкая песня! Я всегда недоумевал, почему кажется, что магические заклинания выдуманы умственно отсталыми людьми.
«Ну вот, – сказала себе Пегги, – дело сделано. Теперь остается только ждать».
Увы, именно это и являлось самым трудным!
Последующие часы проходили очень тяжело, и Пегги раз двадцать готова была все бросить. Сначала она плакала навзрыд, поскольку ожоги крапивы стали невыносимыми, потом слезы у нее иссякли, и она принялась стонать, словно больной щенок. Время от времени позолоченная птичка пролетала мимо нее. А иногда даже садилась на плечо, чтобы раззадорить Пегги.
– С другого конца леса слышно, как ты плачешь! – говорила она девочке. – Это очень неприятно, ты можешь вести себя более достойно?
– Убирайся! – бросила ей Пеги. – Убирайся или…
– Осторожно! – поторопилась пропеть птичка. – Главное – не урони крапиву!
