Закрыв заседание, Арнальди удалился в соседнюю комнату вместе с инквизитором Стефаном. Им предстоял серьёзный разговор.
— Итак, — начал Арнальди, — мы отправили донесение в Рим относительно секретной миссии катаров. Еретики владеют двумя старинными реликвиями. Если им удастся найти третью, сокровенные вещи соединятся. Тогда может случиться непоправимое.
— Мы не знаем, что может случиться, — возразил Стефан.
— Но опасность есть. Даже нашему человеку, проникшему в стан еретиков, не удалось ничего разузнать о старинном документе, разъясняющим суть тайны. Катары тщательно скрывают его.
— Единственный выход — захватить Бертрана Мартена.
— Он ничего не скажет даже под пытками, — покачал головой Арнальди. — И потом, Мартен засел в крепости Монсегюр, овладеть которой сейчас не представляется возможным. Надо думать, что делать. Рим требует добыть дополнительные сведения.
— Может, нам не стоит проявлять такое рвение? — осторожно спросил Стефан. — Папа Григорий IX, поручивший нам расследование тайны катаров, умер. После него был избран Целестин IV и тоже умер. До нас ли сейчас?
— Следующему папе может не понравиться наше бездействие, — возразил Арнальди. — К тому же последнее распоряжение относительно нашей миссии исходило от церковного Совета, временно исполняющего полномочия папы. Это слишком серьёзно, чтобы сбросить со счетов.
— Понимаю, — закивал Стефан. — Но я же не говорю о полном бездействии. Мы будем работать по мере наших сил и возможностей. Хочу заметить, что Совет прислал нам лишь ответ на наше донесение. Они слишком поглощены своими внутренними проблемами и о нашей тайной миссии вполне могут скоро забыть. Место папы на сегодняшний день свободно, и неизвестно, сколько это продлится.[34] Мы зря потратим время и силы. У нас слишком мало людей. Папа Григорий IX обещал помощь — между прочим, денежную, — чтобы подкупать доносителей и шпионов, а Совет даже не упомянул о возможной поддержке, хотя мы намекали на это в письме. Нельзя забывать, что основная наша задача — бороться с еретиками. Вот здесь с нас действительно спросят, какие бы там ни были осложнения в Риме.
Арнальди встал с места и прошёлся по комнате. Реликвии, хранящиеся у катаров, не давали ему покоя. Увидеть их своими глазами, раскрыть тайну было самым сокровенным желанием инквизитора. Но как к ней подобраться? Здесь нужно много шпионов, много своих людей в стане врагов. А лучше — целая армия, способная взять штурмом неприступную крепость, захватить причастных к этой тайне и пытать их до тех пор, пока не скажут всё. Однако ни то, ни другое пока не представлялось возможным.
Наконец он принял решение.
— Ты прав, Стефан, обстановка в Риме сложная, и нашего рвения никто по достоинству не оценит. Мы, разумеется, будем стараться по мере возможностей. Тем более, что наш человек вышел на след катара, отправленного в Иерусалим за третьей реликвией. Ничего другого не остаётся, как ждать от него вестей. А там посмотрим.
Стефан высказал мысль, которая беспокоила его больше всего:
— А если катары пронюхают, что нам многое стало известно? Чтобы сохранить свою тайну, они готовы на многое.
— Ты боишься этой кучки еретиков? — усмехнулся Арнальди.
Стефан вздохнул.
— Катары — жалкие изгои, не стоящие того, чтобы думать о них как об опасных противниках. Но и среди них есть один человек, которого надо опасаться. Барон Пьер Роже Мирепуа. Настоящий головорез.
Лицо Арнальди передёрнулось гримасой отвращения. Он хорошо знал барона, безгранично преданного делу катаров и боготворившего их матриарха Бертрана Мартена. Пьер Роже Мирепуа со своими рыцарями был карающим мечом еретиков. От него можно было ждать любой неприятности.
Однако Арнальди предпочёл успокоить Стефана.
— Мы предельно осторожны. Не думаю, что катарам известно о наших замыслах.
— Не знаю, не знаю… Они, к сожалению, вездесущи. Имеют много покровителей и сочувствующих. Не удивлюсь, если где-нибудь здесь, совсем рядом, есть их шпионы. Доносят своим вождям о каждом нашем шаге.
— Понимаю твоё беспокойство. Что ж… У нас мало людей, но зато большие полномочия. И главная задача — уничтожить как можно больше еретиков. Если покончим с ними здесь, в Тулузе, этом рассаднике ереси, то доберёмся и до Монсегюра. Уверен, ждать осталось недолго. Надеюсь, новоизбранный папа окажет нам помощь в уничтожении этого зла. И тогда с Монсегюром будет покончено.
Декабрь 1243 года. Лангедок. Предместья Монсегюра
Первой очнулась Аня. Она удивлённо посмотрела вокруг и вдруг поняла, что место, где они находятся, совсем не похоже на строительную площадку. Их окружал лес, а вдалеке виднелись вершины гор. Мало того, здесь было намного холоднее. Ребята стояли рядом, но были словно невменяемые. Как во сне.
Она почувствовала нарастающий ужас.
«Где мы? — пронеслось в голове. — Это что… на самом деле?»
Она сильно зажмурилась, пытаясь отогнать странное наваждение. Затем открыла глаза. То же самое: лес, горы…
Мысли мелькали с лихорадочной быстротой. Вдруг страшная догадка буквально пронзила её.
— Не может быть! — крикнула она. — Я не хочу!
Слёзы подступили к глазам, и она в ярости стала трясти за плечи Ваню и Сашу.
Через некоторое время они пришли в себя.
— Посмотрите вокруг! Что это такое?! — снова крикнула она задрожавшим голосом.
Ребята принялись осматриваться в полной растерянности.
Девственно прекрасный лес казался нереально красивым. Пихты, сосны и ели, присыпанные снегом, сверкали на солнце золотистыми искрами. Прозрачный воздух, наполненный хвойным ароматом, дурманил сознание. Где-то там, за лесом, виднелись загадочные горы. Воздушные и прекрасные, окутанные облаками, они тянулись бесконечной вереницей. Снежные вершины отдельных хребтов прорезали молочную пелену и чётко вырисовывались на голубом небосклоне, ослепительно сверкая белым сиянием.
— Где это мы? — спросил Саша каким-то неестественным голосом.
Ребята уставились друг на друга. Они молчали, и это молчание было красноречивее любых слов.
Ветров первый вышел из ступора. Он сунул в руки Ане тетрадь генетика, чтобы не мешала, прошёлся туда-сюда, прислушиваясь к скрипу своих шагов, наклонился к земле, пощупал рукой снег, будто проверяя его естественность. Затем двинулся к первой попавшейся ёлке, встряхнул её ветки. Снежная пыль закружилась, обсыпая лицо и руки, нежно тая на тёплых ладонях и щеках.
Вытерев рукавом куртки лицо, Саша констатировал:
— Это не виртуальный мир. Это реальность.
— Кто бы сомневался, — всё таким же дрожащим голосом согласилась Аня.
Как можно спокойнее Ветров произнёс:
— Так. Ванька включил «Фаэтон». Вероятно, мы оказались…
— В его прошлой жизни! — выкрикнула Аня. — Это ясно как божий день.
Саша взял её за руку.
— Анюта, успокойся.
— Чего успокаиваться?! Это какой-то кошмар!
Она в отчаянии бросила дневник генетика на землю рядом с «Фаэтоном», который так и лежал с открытой крышкой, и набросилась на Оболенского, тряся его за плечи и причитая:
— Чучело! Мерзавец! Что ты наделал?! Зачем ты включил прибор?!
Потом вдруг замолчала, резко отстранилась и, посмотрев на Ивана, совсем тихо и даже как-то вкрадчиво произнесла:
— Если это твоя прошлая жизнь, то почему мы-то здесь?
Ваня молчал.
Она опять закричала:
— Отвечай!
— Не знаю, — хмуро выдавил Иван. — Я не хотел… Честно… Я думал только на себе испробовать действие прибора. Кто же знал, что вы окажетесь здесь вместе со мной?
Саша встал между Аней и Иваном.
— Давайте без истерик. Ладно? Анюта, возьми себя в руки. Пожалуйста, — мягко добавил он. — Сейчас мы разберёмся.
Ветров поднял с земли тетрадь, отряхнул от снега и протянул Ивану, чтобы тот убрал её в сумку. Затем взял в руки «Фаэтон». На тёмно-синем экране горело маленькое окошко со словом «Информация».
— Работает, — произнёс он. — Видите, всё не так плохо. Наверно, поле, которое сгенерировал «Фаэтон», имеет какой-то радиус действия. И мы в него попали вместе с Ванькой, потому что в самый ответственный момент находились рядом с ним. Так. Сейчас посмотрим, что за информацию нам предлагает машина времени.
Саша подвёл курсор к окошку «Информация» и нажал «Enter».
Высветилась надпись:
«ВОЗВРАТ В СВОЁ ВРЕМЯ НАСТУПИТ ЧЕРЕЗ 108 ЧАСОВ».
И ниже, совсем мелким шрифтом:
«На время пребывания в прошлом прибор следует выключить для экономии батареи».
Ветров облегчённо вздохнул.
— У нас есть шанс вернуться. И вполне определённый. Это радует.
Он закрыл крышку «Фаэтона» и жестом попросил у Вани сумку. Тот молча передал её другу. Ветров убрал туда прибор и повесил сумку себе на плечо.
