Трое друзей подобрались к окну и заглянули внутрь.
Будучи привязан за поводок к калитке, Босвелл чувствовал себя глубоко несчастным. Подобно большинству собак, он терпеть не мог, когда его к чему-нибудь привязывали. Псу на привязи будет трудно драться, если подойдет собака покрупнее, и не получится удрать, если противник окажется не по зубам. Босвелл был не ахти какой боец. Если уж начистоту, он и убегал плохо, с его-то короткими лапками и длинным тельцем.
Но если и могло быть на свете что-то хуже, чем оказаться привязанным к садовой калитке, то разве что оказаться привязанным именно к этой калитке. По мнению Босвелла, от этого большого дома пахло плохо. Пес не просто ощущал зловоние, которое уловили дети. Нюх у Босвелла был гораздо острее, чем у любого человека. У него было в двадцать пять раз больше обонятельных рецепторов, и он мог чуять в сто миллионов раз менее концентрированные запахи. Втянув воздух около большого дома, песик уловил привкус гниющего мяса, болезни, мертвых существ, к которым нельзя ни прикасаться, ни брать их в зубы, ни даже нюхать долго, а то заболеешь. А за этим всем таился еще один запах — тот самый, которого боится и который ненавидит любое животное.
Запах гари.
Внезапно Босвелл встал. Пес услышал чьи-то шаги, и один из плохих запахов начал усиливаться. Он был смешан с другим запахом, который сам по себе был неплох, как будто не такой уж и плохой запах использовали для того, чтобы замаскировать совсем плохой. Не такой уж и плохой был знаком Босвеллу, хотя это и не значило, что собаке он нравился. Запах этот был слишком сильным и приторным. Он напомнил таксе запах, который иногда исходил от миссис Джонсон, — запах, появлявшийся из бутылочек, которые она хранила в спальне. Он пах страшно огромной кучей цветов.
Босвелл даже при своем плохом зрении узнал эту женщину, как только она показалась из-за угла. По запаху он уже понял, кто это, и теперь его худшие опасения подтвердились.
Это была противная тетка, та самая, которая привела Тьму.
Босвелл завыл.
В гостиной сидели три человека: двое мужчин и женщина. Стены гостиной покрывала странная оранжевая плесень, она полностью затянула ковер и постепенно подбиралась к потолку. Плесень была и на креслах, в которых сидели эти трое, как будто они умерли и их разложение медленно заражало комнату. Они не шевелились и не разговаривали, но у всех троих на лицах застыла странная улыбка, как будто они увидели нечто такое, что мог бы назвать смешным только человек с очень странным чувством юмора. Сэмюэл узнал мужчин, это были мистер Абернати и его друг, мистер Рэнфилд. А женщина — миссис Рэнфилд.
С тех пор как Сэмюэл видел их в последний раз, они изменились. Мальчик подумал, что они кажутся более толстыми, какими-то распухшими, словно бы раздутыми изнутри. Лучше всего ему было видно мистера Абернати. Кожа мужчины сделалась серо-зеленой и покрылась волдырями. Мистер Абернати выглядел больным. На самом деле он выглядел настолько больным, что Сэмюэл задумался — может, это уже не болезнь, а нечто похуже? Несмотря на время года, в комнате было полно мух, и Сэмюэл мгновенно понял, что от людей ужасно воняет. Сэмюэлу показалось, что одна из мух села на открытый глаз мистера Абернати и поползла — черное пятнышко на молочно-белом фоне. Мистер Абернати даже не моргнул.
Тут Том озвучил мысли Сэмюэла.
— Они что… мертвые? — спросил он.
Едва он произнес эти слова, как муха с жужжанием взлетела с глаза мистера Абернати. В тот же миг изо рта хозяина дома выстрелил длинный язык — слово развернулся моточек серпантина. Язык был розовым, и его покрывали мелкие шипы, острые и клейкие на вид. Схватив муху на лету, язык вернулся в рот. Мистер Абернати несколько мгновений жевал муху, а потом проглотил.
— Ой, меня сейчас стошнит, — сказала Мария.
— Это что, был язык? — удивился Том. — Это был язык! У людей не бывает таких длинных языков! Только у всяких тварей!
А потом они услышали неистовый лай и поняли, что у них неприятности.
Едва лишь Босвелл увидел миссис Абернати, как он попытался вывернуться из ошейника. Никакой ошейник не бывал для него тугим, главным образом потому, что у таксы очень тонкая шея. Песик рванулся и почувствовал, как ошейник скользит по затылку. Ушам было больно, но Босвелл не останавливался. Он понимал, что если к тому моменту, как плохая тетка подойдет к калитке, он все еще будет привязан, ему будет еще больнее, а потом и Сэмюэлу тоже. Но кроме того, Босвелл знал, что никто не сделает Сэмюэлу больно, пока он, Босвелл, в состоянии помешать этому.
Ошейник уже наполовину слез с ушей, когда шаги злой тетки ускорились.
Миссис Абернати заметила собаку, едва завернула за угол. Ей хватило одного мгновения, чтобы опознать любимца Сэмюэла.
— Ах ты гаденыш! — прошипела она. — Паршивый мальчишка!
Она побежала.
Босвелл рискнул взглянуть налево и увидел, что плохая тетка приближается. Он рванулся изо всех сил, и ошейник соскочил, едва не прихватив с собой его уши. Песик залаял, бросая взгляды то на дорожку, ведущую в сад, то на тетку. Он надеялся, что Сэмюэл с друзьями придут на его лай, но они все не появлялись.
— Бегите! — пролаял Босвелл. — Плохая тетка! Бегите!
Но детей по-прежнему было не видать и не слыхать. Пес взглянул налево и увидел, что тетка начала преображаться. Что-то зашевелилось у нее под пиджаком, а потом вдруг ткань начала рваться, и сквозь дыры вылетели длинные розовые щупальца, и каждое оканчивалось клешнями, которые щелкали, рассекая холодный воздух. Одно из щупалец потянулось к Босвеллу; клешня защелкала, и на землю закапала зловонная жидкость. Песик инстинктивно цапнул его, и щупальце отдернулось, но лишь на мгновение. Оно поднялось, словно змея, изготовившаяся к броску. Босвелл почуял опасность.
Выбора не оставалось: песик поджал хвост и пустился наутек со всех своих коротких лап. Ему показалось, будто что-то дернуло его за шерсть, но он не оглядывался, пока не добрался до угла. Там он спрятался под машину и выглянул между колес. Плохая тетка мгновение постояла у садовой калитки — розовые щупальца покачивались на фоне ночного неба, — а потом развернулась и направилась в сад. Через несколько секунд до Босвелла донесся ужасный звук, настолько пронзительный, что у него заболели уши. Звук был такой высокий, что люди не смогли бы его расслышать. Но миссис Абернати обращалась не к людям.
Она поднимала по тревоге своих собратьев-демонов.
Глава семнадцатая,
в которой миссис Абернати меняет планы
Том заглянул за угол дома и увидел, как миссис Абернати вошла в сад и осторожно притворила за собой калитку. Щупальца покачивались в неподвижном вечернем воздухе; лунный свет блестел на жидкости, капающей с клешней. Том насчитал двенадцать щупалец. На земле у ног миссис Абернати лежал ошейник Босвелла. Миссис Абернати сделала три шага вперед, потом остановилась. Она склонила голову набок, словно прислушиваясь к чему-то, и застыла.
Она ждала и охраняла калитку.
Том помчался обратно, туда, где его ждали Сэмюэл с Марией.
— Мы влипли, — сообщил он. — Там в саду какая-то женщина со щупальцами.
— Это миссис Абернати, — сказал Сэмюэл. — А что с Босвеллом?
— Его не видать. Ошейник там лежит, но Босвелла рядом нет.
Сэмюэл забеспокоился.
— Не могла же она… — начал было он, но умолк не договорив.
Не хотелось думать о том, что миссис Абернати могла сделать с его собакой.
Несколько секунд спустя до них донесся лай Босвелла. Он раздавался где-то подальше, чем прежде, но это, несомненно, был Босвелл.
— Уф, обошлось! — вырвалось у Сэмюэла.
— Для него, но не для нас, — заметил Том. — Если она узнала Босвелла, ей известно, что ты здесь.
Сэмюэл сглотнул.
— Она не знает, что со мной еще вы с Марией. Давайте я ее отвлеку, а вы бегите.
Том посмотрел на Сэмюэла почти что с восхищением, а потом с силой стукнул его по руке.
Сэмюэл взвыл.
— За что?!
— За дурость, — сообщил Том. — Мы не собираемся бросать тебя тут.
Внезапно Мария зажала ему рот. Она приставила палец к своим губам, потом отняла его и указала на прямоугольник света, падающий из окна. Теперь на его фоне виднелась тень мужчины. Друзья застыли, едва дыша. Тень начала изменяться. У них на глазах из нее высунулись восемь тощих конечностей наподобие паучьих лап. Потом тень развернулась и принялась уменьшаться, как будто тот, кто ее отбрасывал, отошел от окна.
— Надо удирать, и побыстрее, — сказал Сэмюэл.
— Мы не можем уйти той же дорогой, что и пришли, — заметил Том. — Женщина сторожит калитку.
— И мы не можем перелезть через забор, — вставила Мария. — Он слишком высокий.
Теперь из дома доносился какой-то шум. Друзья услышали грохот разбившейся вазы, а потом шарканье, как будто к задней двери приближался кто-то, нетвердо держащийся на ногах.
