Он увидел чудесные краски Кукурбиты и понял, кажется, что на земле таких еще не бывало. Ну да, он ведь знает мировую живопись с 15 века, ему известны Босх, Эль Греко, Сарьян, Матисс, Ван Гог…Даже югославские примитивисты! И если в его руках невидяйка, чей эффект трудно объяснить земными научными достижениями… И если он умен и прозорлив, этот бандит и меценат, разве он не может предположить… Точно, сказал же он про полеты! Какие полеты на самом деле он имел в виду? Уж не их ли со Славиком бросок на Кукурбиту?
Кубик почувствовал, что ему не хватает собеседника. Человека, с которым он мог бы и поговорить, и поразмышлять вслух. Ах, если бы Славка был рядом! Но нет, Славик сейчас под маминым надзором, звонить ему Кубику запрещено.
Кубик впервые видел бандитского шефа так близко, впервые слышал, как хитро тот может вести разговор. И уж никому, конечно, неведомо, что за замыслы таятся в его мозгу. Кажется, он хочет все-таки выйти на их со Славиком главную тайну. Зачем? Скорее всего, он догадывается, что они владеют не одной только невидяйкой. И ему, бандиту, до смерти хочется применить что-то еще в его грабежах, да и вообще знать, что может находиться в домах этих людей, неизвестно куда исчезнувших в начале января…Теперь же, увидев Кукурбиту на холсте, написанную еще и тамошними красками, он утвердится в мысли, что идет правильным путем… И что он еще тогда предпримет? И как его остановить?
Кубик оторвался от двери, прошел в комнату и рухнул в кресло.
Как?
Размышляя — вернее, копошась мыслью почти что на одном месте (улитка! улитка!) — Кубик смотрел на кукурбитский пейзаж, автоматически ища в нем место для какого-то верного мазка. И моментами, добавим, видя не холст, а живую Кукурбиту, по которой они со Славиком не так уж давно шли, с которой прощались.
Так как же остановить бандитского шефа, а ведь он-то, понял сегодня Кубик, не заставит себя ждать. С ним наверняка придется схватиться. Схватиться? С его кожаными братками? Перед глазами художника вдруг встали те три робота, что вышли из клубов пыли и дыма на Кукурбите.
Схватиться…
Тут ко всему примешалась мысль о Славике — не грозит ли ему чем-то эта заваруха? Ведь против них — так вышло, так получилось — стоит бандитская шайка, организованная, судя по их шефу, круто. В прошлом он — ну откуда еще эта малая подвижность лица, скупые движения рук — был, наверно, офицером высокого ранга. Или еще какой-нибудь шишкой. И его шайка сбита по примеру армейского подразделения, к примеру, полка или даже корпуса: там и штаб, и связь, и транспорт, и разведка, проверенные бойцы… Послушание сверху донизу. Не грозит ли эта сила Славику, за которым Кубик в ответе уже чуть ле не год?
Надо что-то делать, надо что-то делать… и ответ на этот вопрос не в отдании приказа подчиненным (подчиненных у него нет, нету штаба, разведки нет, а связь нарушена), ответ лежит в его голове. И она уже подсказывает кое-что, она выбросила на поверхность мозга (как выбрасывает затонувшая подлодка красный буй), выбросила слово "ловушка".
Ловушка? Ты откуда взялось, слово? Может, ты случайное?
Ну-ка, ну-ка, "ловушка", что за тобой?
Славик сказал недавно: нужно использовать снолуч и молстар. Действительно. Больше-то у них ничего нет. Нужно использовать…
Так-так… Тик-так…
Кубик сидел, Кубик вставал и ходил, он упирался лбом в холодное стекло окна, смотря на вечерние огни улицы внизу, на бесчисленные фары, несущиеся друг дружке навстречу. Смотрел, ничуть не отвлекаясь от работы мысли, которая пробиралась в его мозге, как мышь, а может, как крот под землей, куда-то двигалась, к чему-то приближалась…
Так-так… Тик-так…
Роман Савельевич крепкий орешек. Стань он старше, стань он моложе — ничуть не изменится. Такие, как он, уже в школе видят себя командирами, и к цели идут неудержимо.
И ведь придется, видимо, писать его портрет. До чего жесткое лицо! И медузьи глаза. Нужно будет работать хитрой кистью. А что делать с сеткой морщинок на желтых щеках?
Кубик снова сел было, но вдруг вскочил. Крикнул:
— Эврика!
Побежал по комнате, подскочил к телефону. Забыв о запрете, набрал номер Славика.
— Эврика! — крикнул, не дождавшись ответа, в трубку. И… осторожно положил ее назад, услышав женский голос.
Сел. Тик-так… Постарался успокоиться. Ловушка — если это была она — захлопнулась. Она готова. Милости просим, Роман Савельевич! Ну, где вы там? Я ведь знаю теперь, вы придете. Жду, жду…
Кубик перевел дух. Вздохнул раз и другой. Теперь у него впереди ночь, чтобы как следует "прописать" идею, основные фигуры и краски которой уже лежат на "холсте". Добавить туда необходимые мазки…
"Так эврика или Эрика? — думал Славик, выходя из школы. Сегодня он снова пойдет домой пешком. — Эврика, Эрика или "Эрика", пишущая машинка?
— Совершенно жуткая замотка, — сказал старший Стрельцов, выпроваживая сына из машины возле школы. — Дойдешь на своих двоих. По сторонам не глазей и маме не говори, что я бросил тебя на произвол судьбы. Надеюсь, что инопланетян ты по дороге ты не встретишь. Пока! — Колеса папиной "Мазды" засвистели, задымили, машина рванулась и во мгновение ока исчезла за поворотом.
"Хорошо бы как раз их встретить, — сказал про себя Славик, — хоть одного из семи. А лучше — всех семерых. — С этими, не произнесенными вслух словами, он вошел утром в школьный вестибюль.
А пять часов спустя он из него вышел и произнес, тоже не вслух, другие слова:
— "Так эврика или "Эрика"?
Эрика, девочка, за пять часов отпала. Славик на спускал с нее глаз (джинсы, хвост волос, как у теннисистки Шараповой, тонкие руки, длинная шея, глаза… Большие, серые. Можно сказать, огромные, они больше чем нужно для того, чтобы что-то разглядеть, — для чего у девчонок такие большие глаза?). Славик на Эрике "заторчал", надеясь, что она хоть раз повернет голову к нему, но Эрика на него за полдня не посмотрела ни разу. Она смотрела куда-то через него, если он попадался ей на пути (и через любого в их классе), туда, где через несколько лет она будет идти по блестящему паркету в длинном шелковом платье и ловить не себе восхищенные взгляды фрачных мужчин, собравшихся на кинофестиваль или на другую какую фрачную тусовку.
"Если не Эрика, с некоторой горечью думал Славик, тогда, может, "Эрика", пишущая машинка? Может быть, может быть… но какая в наше время "Эрика", когда все перешли на компьютеры?
Лучше всего думалось об эврике. Точно, точно, Кубик что-то нашел! И его "эврика!" наткнулась на маму. Что придумал Кубик? О чем он хотел срочно сказать ему? Так срочно, что осмелился звонить вечером, когда телефонная трубка горяча от маминых рук и слов?
С этой загадкой Славик пошел по улице. Лоб его был наморщен, губы шевелились, глаза не видели ни прохожих, ни витрин. Со стороны можно было подумать, что он решает математическую задачу, которую недорешил на уроке. Такой прилежный мальчик.
(Но что-то еще вдруг начало беспокоить его. Что-то, отчего он повел головой влево, вправо и вверх, к балконам и окнам, словно услышал свое имя кем-то сказанное. Он даже оглянулся. Никто из людей не смотрел на него, никто не махал ему рукой.)
— Слав! — услышал он. — Славик!
Рядом с ним остановилась машина. Наш пятиклассник повернулся к ней и увидел за рулем Кубика! Тот открывал уже правую дверцу.
— Дядь Вить! — бросился он к нему. — Как вы здесь оказались?
— Проезжал неподалеку, — ответил художник. — Подумал: вдруг Славка пойдет сегодня пешком? И угадал, как видишь. На ловца и зверь…
Машина неспешно двинулась по улице.
— Дядь Вить, вы вчера звонили вечером?
— Звонил, — признался виновато Кубик. — Но успел сказать одно только слово…
— Эврика?
— Так его расслышали? Я думал, нет.
— Расслышали. И сразу ко мне: что, мол, за эврика? Может, Эрика? Может, вообще пишущая машинка? Неужели это опять Кубик? Очень, сказали, на него похоже.
— И Кубик, Славик, и эврика…
— Дядь Вить, вы придумали? Или что-то произошло?
— Уф! Буду по порядку. Значит, так… Вчера у меня был в гостях твой шеф-робот…
— Ух ты! — Славик быстро потер лоб, словно готовя его к большой работе.
— У него оказалось обыкновенное и даже приятное человеческое имя: Роман Савельевич. И сам он был приятнейшим человеком, ценителем живописи и меценатом. Ты знал его как предводителя банды, я видел, как банда под его руководством грабила ювелирный магазин. У таких, как он, должна быть кликуха, погоняло, что-то вроде Ювелира, Генерала, Тихони, Невидимки… а он — Роман Савельевич.
— Роман Савельевич… — Славик не верил мирному звучанию этих слов.
— Хитрющий тип, — продолжал Кубик, — негде, как говорится, ставить клейма… Он меня прощупывал так и этак, рассыпал приманки…
— Так вы об этом хотели позвонить? — Славик сгорал от нетерпения.
