Быть может, среди припасов имеется что-нибудь подходящее, чтобы подать сигнал бедствия? Фальшфейер, например, или сигнальная ракета… Но тут же он отбросил эту мысль, безнадежно махнув рукой. Если уж никто не прореагировал на вспышку при взрыве энергетической установки, о каких ракетах может идти речь? Разве что о стратегических, с ядерными боеголовками.
Вдобавок, инопланетяне считают этот путь к спасению неприемлемым. Похоже, согласно их таинственному Кодексу, быть спасенными экспедицией с Земли — хуже, чем смерть. И он, Даржек, уж конечно, не сможет загладить свою вину перед ними, вытащив их из ужасного положения и тем самым втравив в положение, которое они сочтут еще более ужасным.
И досадовать на их менталитет — бессмысленно. Кодекс там или не Кодекс, а что с ними будет, попади они в лапы Космической Администрации США или ее русского аналога, вообразить себе — легче легкого. Остаток жизни они проведут в специально для них выстроенном зоопарке, давая регулярные представления для ученых и политиков, а дважды в неделю — еще и утренники для газетчиков.
«Так что, — сказал он себе, — если уж спасать их, то — на их собственных условиях. Которые, для начала, неплохо бы выяснить».
Отправившись на поиски Исайи, Даржек обнаружил его на второй палубе, недвижно сидящим на корточках.
— Этот ваш Кодекс, — начал он. — Расскажи мне о нем.
— Я не могу этого сделать, — отвечал Исайя.
— Почему?
— Кодекс не позволяет этого.
Даржеку пришлось отвернуться, чтобы скрыть досаду.
— Знаешь, — сказал он, — обидно, что мы не можем доверять друг другу, хотя умирать нам — вместе.
Исайя издал отрывистый звук, означавший на его родном языке согласие.
— Сыграем еще? — спросил Даржек.
Они спустились вниз, и Даржек извлек из своего ящика записную книжку и карандаш. Как-то ему пришло в голову научить Исайю детской игре в «крестики-нолики». Инопланетянина она привела в восторг. Он был столь наивен, что, не поддайся Даржек, никогда бы не выиграл. Но даже бесчисленное количество поражений не могло обескуражить его. Они довольно быстро заполнили блокнот Даржека полями для игры и теперь вернулись к первый странице, старательно используя каждый дюйм свободного пространства. Несообразительность инопланетянина интриговала Даржека не меньше, чем его энтузиазм.
Вдобавок, Исайя был одинок, держался особняком от остальных. Кому же, как не ему, оказаться самым слабым из пятерых, кто же еще скорее поддастся на уговоры и поведает ему, Даржеку, то, что он хочет знать? Если б только отыскать способ воспользоваться его слабостью…
«Стоп, — одернул себя Даржек, — неверно. Задача стоит иначе: имеется ли у него слабость, которой можно воспользоваться?»
Он передал Исайе блокнот.
— Должен признать, что ваш народ далеко опередил нас в технике и медицине, — заговорил он. — Но, что касается вашей этики… Она, в лучшем случае, второсортна.
Исайя замер, не дочертив очередной крестик, и уставился куда-то вдаль над головой Даржека. И хотя Даржек «подружился» с инопланетянами, они до сих пор избегали встречаться с ним взглядами.
— Наша этика? Второсортна? — переспросил Исайя.
— Второсортна, — подтвердил Даржек.
— Не понимаю.
— Взять хотя бы ваш Кодекс. Ты говорил, что дал клятву блюсти его и скорее умрешь, чем нарушишь данное слово. И, похоже, полагаешь, что сей факт подтверждает высоту вашей этики.
Исайя молчал, не отрывая карандаша от бумаги.
— Возможно, оно и так, — продолжал Даржек. — Но подумай вот о чем: разве я давал клятву блюсти ваш Кодекс?
— Конечно, нет, — ответил Исайя. — Ты даже не знаешь нашего Кодекса.
— Верно. Однако вынужден умирать за то, чтоб он был соблюден. Несмотря на то, что даже не знаю его. Как ты это оценишь с точки зрения своей этики?
— Ты не понимаешь, — сказал Исайя.
— Ну да, не понимаю, но очень хотел бы понять. Раз уж мне придется умереть за то, чтобы ваш Кодекс не был нарушен, должен я хотя бы приблизительно понимать, за что умираю? Так или нет?
Исайя молчал.
— Разве справедливо, чтобы я умирал за ваш Кодекс, ничего не зная о нем? Или в вашей этике нет понятия справедливости?
— Я спрошу ***, — сказал Исайя.
Даржек захохотал.
— Разве ты не знаешь, что она скажет?
— Да… да… Знаю.
— Тогда зачем ее спрашивать? Этика… — Даржек значительно поднял палец. — Этика — не в том, что можно прочесть в книге. Не в том, чтобы всякий раз, при малейшем сомнении, бежать к старшим за советом. Этика — это то, что внутри, в самой сути твоего существа. Этика — чувства, которые подсказывают тебе, как следует поступить. Разве в твоем Кодексе сказано, что ты не вправе поступить так, как считаешь справедливым?
— Ты не понимаешь.
— Скажи, — настаивал Даржек, — как ты считаешь: справедливо ли будет, если я умру, и даже не буду знать, за что?
— Ты не способен понять. Потому что внутри тебя — тьма.
— О! — Даржек чувствовал, что вот-вот узнает нечто очень важное. Теперь следовало подбирать слова как можно тщательнее. — Тьма… Ну что ж, у каждого внутри — темно.
— Да. Тьма — внутри всех твоих собратьев.
— И внутри тебя с твоими собратьями — также.
— Но та тьма, что внутри вас… — с усилием, точно выдавливая из горла слова, проговорил Исайя. — Тьма внутри вас — не того цвета.
— Не того цвета… — протянул Даржек. Беседа приняла совершенно неожиданный оборот, и оборот этот ему не понравился. — Но ведь тьма не имеет цвета?
— Тьма имеет множество разных цветов.
— Множество… — с улыбкой повторил Даржек.
Но внезапно он в полной мере понял смысл слов инопланетянина — и был потрясен. Будто абсолютная, неодолимая сила устами чужого, неземного существа огласила человечеству приговор. Окончательный и обжалованию не подлежащий.
— Твой ход, — напомнил Исайя.
Даржек встрепенулся и аккуратно вписал в клетку нолик.
— Значит, если моя тьма внутри иного цвета, то справедливость ко мне не применима?
— Ты не понимаешь, — отвечал Исайя, рисуя крестик.
Исайя был у инопланетян неудачником, эдаким гадким утенком. Если бы их система ценностей строилась на круглых ямках, он наверняка был бы квадратным столбиком. Даржек считал его самым молодым из всех пятерых, но одно это вряд ли могло бы послужить причиной такой отстраненности от прочих.
Даржек чувствовал, что его сочувствие и симпатия к Исайе растут тем сильнее, чем горше и язвительнее он его подначивает. Он знал, что последнее замечание глубоко ранило душу юного инопланетянина, и ненавидел себя за свои слова.
И все же он обязан разобраться во всем.
Захария, услышав, как он распевает свое «тик-так», спросил у Исайи, что это значит, а ответ пересказал Гвендолин. Та поспешила поделиться информацией с Алисой и Ксерком, и после этого одного-единственного «тик-так» хватало, чтобы заставить Захарию с Гвендолин прервать игру, а Алису — тут же оборвать пение.
В начатой им суровой психологической войне Даржек мог рассчитывать лишь на одно, но абсолютное, оружие. Инопланетяне боялись смерти. Сам он смерти не боялся, и считал, что сидеть и ждать, сложа руки, — просто смешно. Чувство ответственности поддерживало его, не позволяя погрузиться в трясину темного, липкого ужаса, переполнившего остальных обитателей капсулы. Страх буквально сковал инопланетян по рукам и ногам. Они ничего не могли предпринять ради своего спасения.
А его, Даржека, сковывало по рукам и ногам полное отсутствие информации.
Тогда он решил испытать новый трюк.
— А знаешь, вы же совсем не с той стороны начали, — заметил он Исайе.
— Не понимаю.
— Я — о ваших попытках расправиться с «УниТел». Удивительное дело. Вот вроде бы и тьма у вас внутри правильного цвета, и все такое, — а какого дурака сваляли! Есть у меня некоторые опасения касательно Кодекса, который позволяет вам крушить чужое имущество почем зря, но дело даже не в том. Это ж надо было так бездарно облажаться!
— Что же нам следовало делать?
— Э-э, об этом мы уже говорили. Информация — только в обмен на информацию.
— Мы ничего не разрушаем, если можем, — сказал Исайя. — У нас не было другого способа.
— Другого способа добиться чего?
Исайя промолчал.
— Не было другого способа уничтожить чужое имущество, кроме простого уничтожения оного?
Ответа вновь не последовало.
— Вот смотри, — заговорил Даржек, — вы себя считаете наицивилизованнейшим, суперэтичным народом. Который, конечно же, не станет ничего разрушать ради пустой забавы. Наверняка вами двигали некие высшие соображения, какая-то высшая цель.
Исайя медленно поднялся на ноги и сказал:
— Я очень устал. Я должен поспать.
С этими словами он взобрался по трапу наверх. Прочие инопланетяне, видимо, тоже спали: уже довольно давно не было слышно ни Алисиных песен и приглушенных споров — или, может, восхищенного шепота? — игроков. Поколебавшись, Даржек дотянулся до своего ящика, закурил одну из двух оставшихся сигарет и улегся на подстилку.
