Это речь сумасшедшего. Безумный эльгаэр…
…Энин-Нурн. За столом в скудно освещенной комнате сидит Гортаур. Он поднимает голову — его взгляд страшен. Перед ним на столе — осиротевшие медальоны улайр. Все девять.
…Ир-Ми-Даэр. С востока возвращаются воины. На носилках — тело принца Элроира. От его брата не осталось и этого…
…Фанхорн будто истрепан бурей. Везде поваленные стволы. Но это не деревья — это трупы онодрим. Их немного — но они все здесь…
…И над всем этим — черное небо, наползающее на горизонт. Оно давит землю, душит ее собой…
…И холодно, так холодно, что стынут пальцы и на глазах выступают слезы. Пусто. Холодно.
Каким бы ни был мир, какой бы народ его не населял, в какой бы стране или городе не происходило дело, но одно всегда и везде оставалось неизменным: Дома Милосердия. Или — попросту — больницы. И здесь — в Ир-Ми-Даэр — они были такими же, как и в любом другом месте.
— Мне нужно вернуться в Лоэрнэ…
Элен спокойно поднимет глаза.
— Зачем?
— Там же остался Алис…
— Но зачем — сейчас? Здесь время терпит…
— Здесь — да.
— Хорошо… Шер. Только возвращайся, ладно?
— Конечно…
Целитель Эриндел будет ждать в соседней комнате.
— Как она?
— Скоро встанет. Кстати, Шер…
— Что?
— Кто здесь может ее разыскивать?
— Не… А кто?
— Ходят слухи, Шер…
— Нет, я не знаю…
Эриндел опустит голову и негромко повторит, будто про себя:
— Она скоро поправится…
Златосумрачный Лоэрнэ…
Солнечный Лирнен…
Насколько же они отличались!
Мертвое золото величественного леса — словно великолепная драгоценность, слишком долго пролежавшая в тайнике, и оттого потускневшая и поблекшая…
И вода Нимрениль тоже была мертво-золотой. Хрустально-светлая Нимрениль…
Дворец Владык — одинокое величественное здание — был того же цвета, что и листья на деревьях. Неизвестно, чем достигался этот эффект, но стены сливались с лесом, и только ворота выделялись темной резьбой.
Шаг за порог, десяток шагов по небольшому открытому дворику, и за тусклой металлической дверью открывается широкая парадная лестница…
Здесь был только один оттенок — золото с багрянцем. Темно-сияющее пространство, полное ощущением неотвратимого и скорого угасания. Дворец был пуст, как может быть пуст лишь заброшенный тысячелетия назад город, но свои призраки населяли его, и то и дело ты ловил себя на том, что слышишь за спиной осторожные крадущиеся шаги…
Бродить здесь можно было бесконечно — анфилады комнат сменяли одна другую в бессмысленном лабиринте…
Широкая лестница вела вниз сквозь светлые этажи. Постепенно укрепленные в стенах факелы редели и, наконец, исчезли совсем. Остался только сероватый подвальный сумрак. Потом впереди долго вился еще один темный коридор, сырой и гулкий, со множеством дверей справа и слева. Некоторые из них были распахнуты настежь. У одной из комнат выбитая дверь лежала поперек коридора, перегораживая путь. Еще шаг…
И вдруг — резкий, ахающий звук за спиной, пробившая тело боль — и темнота, лишающая возможности осознать происшедшее…
Тихо. Тишина.
Шорох.
Словно песчинки в часах. Словно минуты… нет, дни…
Удар! А, нет, это кровь в висках… Поднять голову.
Вокруг — яркая комната. Золото. Столик, кувшин с водой, под ним — придавлен белый бумажный клок. Золото внутри, золото за узким окном…
Тряхнув головой, он встает. Делает два неуклюжих шага и застывает у самого окна.
Лес. Золотой лес.
Лоэрнэ…
Соправитель…
Солнечные всадники…
Дорога… Дорога… Ах, да…
Шаг к столику.
Пить. Долго и жадно пьет, запрокинув голову, струйки воды стекают на открытую грудь.
Потом… взгляд натыкается на аккуратно сложенный вдвое белый листок бумаги. Он осторожно поднимает и разворачивает письмо. И по мере чтения лицо бледнеет, а глаза становятся жесткими и спокойными…
«Прости, Шер.
Странно получилось у нас: мы все пытались спасти этот мир, и все ошиблись. Я — больше, вы — меньше. Виноватых нет.
Я тоже не виноват. Солнечные всадники привыкли к тому, что у них есть право решать. Ведь они никогда не ошибаются.
А я ошибся. Ведь этот мир — моя родина. Ты знаешь, что такое родина, Шер? Вот и я тоже не знал.
Нас набирают из самых разных миров, нас обучают в течение долгих столетий, и когда мы впервые выходим, чтобы слушать миры и следить за их жизнью, мы уже можем оценивать и решать. Каждый из нас может увидеть нежизнеспособность мира, вынести приговор и привести его в исполнение.
Никто не мог предположить, что первым миром, в который я приду, чтобы завершить его историю, окажется мир, в котором я когда-то появился на свет. И вместо того, чтобы спокойно делать свое дело, я начал пытаться изменить приговор. Используя для этого всю мощь Солнечного Всадника. Я изменил историю, я привел в движение новые механизмы, я ждал…
Ничего не вышло. Теперь я понимаю, почему.
Когда ты будешь читать это, меня здесь уже не будет. Я вернусь туда, откуда пришел. Вряд ли мы когда-нибудь встретимся. И скорее всего, других Солнечных Всадников ты тоже не увидишь. Слишком редко наши грани соприкасаются.
Но сейчас это неважно.
Я не знаю, что изменилось из-за моего вмешательства, какие законы начали работать, но случилось нечто неожиданное. Вслед за мной здесь появились новые существа: Хэт-тларл — Серые Солнца. И вся беда в том, что они почти такие же, как мы.
Я не знаю, как распорядятся силой Солнечных Всадников эти существа, рожденные моей ошибкой и древними законами. Возможно, ты еще встретишься с ними. Возможно, нет. Я встречусь с ними почти наверняка.
А отсюда — уходите. Сразу. Соберите всех, кто уцелеет, и уводите прочь. Неважно куда. Иначе можете не успеть. Мир снова закроется.
И не пытайся ничего сделать. Мир, которому суждено умереть, не спасти.
А сейчас мне пора идти.
Прости.
Тот, кого ты звал Первым Соправителем Лоэрнэ,
тот, кто был Солнечным Всадником, тот, кто не смог удержать мир от смерти».
Он опускает листок и долго стоит, напряженно глядя в одну точку. Потом отбрасывает письмо и выбегает из комнаты. Его шаги гремят по плитам во дворце и скоро стихают.
Тишина. Дворец пуст.
Ты искал Элен.
До самого конца балюстрады ты никого не встретил. Сине-зеленый лес внизу неторопливо шумел, но никого из эльдалиэ видно не было. И лишь у перил за выступом стены ты заметил высокую, золотую в солнечном свете фигуру Эриндела. Он смотрел на солнце, медленно опускающееся за лес, и спина его была неподвижной, будто закаменелой. Услышав твои шаги, он обернулся.
— Где… — начал ты, и тут натолкнулся на его взгляд. И замолчал.
Эриндел медленно покачал головой.
— Она умерла.
Слово «умерла» не дошло до твоего сознания, в первый миг ты испытал лишь удивление.
— Как?.. Она же эльда!..
Он грустно улыбнулся.
— И эльда умирают. Если не от ран… так от тоски…
И тогда ты понял: «умерла». И солнце вспыхнуло, как огонь, заслоняя светом весь мир.
Мало кто, кроме вас с Эринделом, знал, что на самом деле все было не так. Это другим вы говорили, что она зачахла, не выдержав… чего? Никто не интересовался. В действительности же все было проще. Она всего лишь — ушла. Ты вспомнил еще один разговор.
«…Как ушла?!»
«Она сказала, что встретила того, кого искала все это время».
«Тайрета? Но…»
«Его зовут Кэлрилл».
«Хорошо. Пусть так. Но зачем она ушла? Почему?..»
«Она слишком много испытала, мой мальчик. Ей хотелось… покоя…»
«Да… Но почему она не дождалась меня?.. Просто попрощаться…»
«Не знаю. Может, думала, что ты будешь ее удерживать. А может, боялась, что ей будет тяжелее уйти».
«А… Куда она… они… ушли?»
«Не знаю. Может быть, снова в Эннорэ. В свой Эннорэ…»
«Но… Целитель, этого же не может быть! Ведь Тайрет… Кэлрилл должен быть сейчас совсем в другом месте!»
«Я не знаю, мой мальчик».
И целитель Эриндел тяжело отвернется, с трудом, казалось, удерживаясь, чтобы не упасть…
Когда ты вернулся в комнату, Алис, увидев твое лицо, вскочил с места и спросил почти с ужасом:
— Что с тобой?
Ты подошел к окну и вцепился руками в раму. Ответил ровно:
— У меня умерла сестра.
Алис замолчал. Он хорошо понимал, что это такое… когда умирает сестра… или брат…
Эпизод XVIII: УМИРАЮЩИЙ МИР. БЕГЛЕЦЫ
Мир умирал.
Они стояли, сбившись в кучу на берегу Нимрениль, и лучи заходящего солнца, падая сквозь сеть мертво-золотой листвы, окрашивали их лица в багряный.
Девять темных фигур отражались в золотой воде мертвой реки. Горстка последних оставшихся в живых в этом мире, десять переживших саму смерть. И вы с Алисом молча стояли рядом, вы, два чужака, пришедшие из ниоткуда и теперь уводящие их за собой.
