Вдруг глаза у нее расширяются, и она всем телом вжимается в плексигласовый купол.
— Что? Что с тобой? Что случилось?
Она только смотрит на меня, и сердце мое леденеет от написанного в ее глазах ужаса.
В следующий момент непонятно откуда взявшаяся подводная волна подкидывает «Тритон» резко вверх и тут же бросает вниз, изо всех сил долбанув о борт «Миннесоты». Ангел намертво вцепилась в поручень батискафа — даже костяшки пальцев у нее от напряжения побелели.
— Что за черт! Таких волн на такой глубине не бывает. Нас опять здорово шибануло о корпус подлодки. О прочности плексигласового пузыря даже подумать страшно.
— Мама дорогая! — кричит Газзи и тычет во что-то пальцем.
Под нами из темной глубины поднимается гора, вспучивая воду с такой силой, что «Миннесота» кренится на бок. Нас колотит об обшивку корабля. Я рванула рычаг на себя. Если мне не удастся удержать «Тритон», Ангела раздавит в лепешку между нами и подлодкой. Всем телом наваливаюсь на рычаг управления, отчаянно стараясь направить батискаф обратно, в люк транспортного отсека.
Чуть в стороне от нас поднимается к поверхности океана нечто горообразное. Теперь я вижу, что до Эвереста ЭТОМУ далеко. У него есть начало и конец. Но иначе как огроменным ЭТО не назовешь.
— Люк! — кричит Газзи и жмет на кнопку, открывающую нам вход обратно в брюхо «Миннесоты». Следующей волной нас вносит внутрь. Как раз в тот момент, как у Ангела иссякают силы и она отпускает поручень.
— Срочно закрывай люк, — командую я Газзи.
Как только люк захлопнулся, насосы автоматически начали откачивать из отсека воду. Еще двадцать секунд — и мы с Газом поднимаем купол, вдыхая влажный воздух. Чуть ли не одновременно выскакиваем наружу и хватаем Ангела. Она дрожит, как осиновый лист, и с нее потоками стекает вода. Крепко-крепко прижав к себе, я глажу ее по голове.
— Что случилось с робиотами? — спрашиваю я ее.
— Я просто попросила их уйти восвояси. Они и согласились.
— О'ке-е-е-ей… А что это была за плавучая гора?
Ангел еще теснее прижимается ко мне:
— Не знаю, Макс, не знаю. Я такого никогда раньше не видела. Это не человек, не инопланетянин и не мутант. Но ОНО думало. Это разумное существо. Не в том смысле, что разумное, а в том, что у него разум есть. С разумностью как раз проблема. Вернее, ОНО — убийца. Понимаешь, оно всех убить хотело.
И тут что-то трахнуло субмарину и сбило нас с ног, а подлодка задрожала каждым винтом. Снова заорали сирены и закричали люди. Потом раздался душераздирающий звук скрежещущего металла, моторы заглохли, и «Миннесота» легла набок.
Нам настал конец.
Вот теперь и скажите мне: не нелепо ли это? Сколько раз мы избежали смерти? На земле, в воздухе и под землей. И все только для того, чтоб погибнуть на дне океана.
Я читала в газетах о сотне русских подводников. Они были заживо похоронены на глубине двухсот футов. И все умерли. Наше положение может быть много хуже: морское чудовище может в любой момент вернуться. Неясно, ушли ли робиоты. Непонятно, погружаемся ли мы все дальше в темные холодные глубины океана. Моторы заглохли окончательно, и даже на малой скорости нам теперь до базы не доковылять. А на такой глубине давление воды на поверхность подлодки такое сильное, что все люки заклинило, и их никакими силами теперь не откроешь. Выхода нет.
Но командир не может скулить о безвыходном положении. Командиру положено вести за собой.
— Значит так, ребята! — Я само воплощение энергии и решимости. — Во-первых, надо…
Дверь транспортного отсека отворилась, и в нее просунул голову Тотал.
— Эй вы, что вы там валандаетесь? Идите сюда! — Мигалки тревоги каждые тридцать секунд загораются у него в глазах красными лампочками. — Дело швах! «Миннесота» начинает экстренное всплытие.
Вскочив на четвереньки, Газ, Ангел и я, то и дело соскальзывая, ползем вверх по наклонной плоскости пола. Дверь широко открыта. За Тоталом стоит Клык и протягивает к нам руки. За ним Надж и Игги. Они нас нашли. Мы все снова вместе.
— Дело, конечно, хреново. — Клык сначала вытягивает через порог Газзи, потом помогает Ангелу, а я кое-как выбираюсь сама. — Но ты, Макс, не психуй. Здесь, оказывается, до хрена систем экстренной защиты. Мы сейчас сбрасываем балласт и закачиваем воздух. Всплыть на поверхность должны через полчаса.
Да здравствуют предусмотрительные конструкторы подводных лодок!
В конце концов, на ощупь пробравшись на нос «Миннесоты», когда она поднялась на поверхность, мы были у люка чуть ли не самыми первыми. Сначала в открытый люк спустили на воду надувной спасательный плот. Но плот не главное — главное воздух. В жизни я так не радовалась глотку свежего воздуха.
На плотах мы долго бултыхались в шестифутовых волнах в открытом океане. Пока нас не подобрали военные вертолеты. Они сбросили нам веревочные лестницы, и несколько моряков спасательной команды спрыгнули на воду. Наверное, чтобы «подать нам руку помощи». Спасательная операция проходила спокойно и без шума. Как и положено военно-морским силам США.
— Первыми поднимаются дети! — командует морячок-спасатель, широко расставив ноги и твердо стоя на раскачивающемся плоту, держа веревочную лестницу. — Вперед, шкеты! Шевелитесь.
На нашем плоту восемнадцать человек: Джон, Бриджит и матросы-подводники. И все ждут, когда мы полезем.
— А можно мы вас где-нибудь встретим, — спрашиваю я Джона Абейта. — Мы в вертолете только место занимать будем. К тому же я сейчас умру, если крылья не расправлю и не почувствую себя в воздухе человеком.
Джон кивает и быстро объясняет мне направление на станцию морских исследований, примерно в тридцати милях от места нашей катастрофы. Там мы и встретимся.
Хлопаю в ладоши:
— Эй, стая! Вверх и вперед! Готовы?
— Вставайте на лестницу. Нечего тянуть кота за хвост, — орет на нас спасатель.
— Ни на какую лестницу мы не встанем. Так что вы не кричите, пожалуйста. Спасибо вам за все. Вы молодцы. Но мы теперь как-нибудь сами.
Подпрыгнуть в воздух с плота было трудновато. Он качнулся и ушел в воду больше чем на фут. Но мы все равно взлетели. Наконец-то мы в воздухе. В родной стихии. Крылья распахнуты, ветер в лицо. Это и есть настоящий рай.
Внизу обалделые моряки смотрят в небо. Они о наших полетах только слышали. Может, даже не слишком верили. Оказалось, мы и вправду летать умеем.
Джон и Бриджит машут нам вслед. Не знаю, кажется мне это или нет, но Бриджит, похоже, завидно. Ей, кажись, тоже охота отрастить крылья.
Взлетаем все выше и выше, пока плоты не превратились в крохотные точки на темной серо-синей воде.
Ангел пристально смотрит вниз:
— Я хочу рассмотреть то подводное чудище. С высоты-то его всего видно будет.
Мы все вглядываемся в океан — там только акулы, киты, скаты и полчища рыб. Но ничто не напоминает гору, поднявшуюся со дна океана и перевернувшую нашу субмарину.
По большой дуге мы плавно поворачиваем на тридцать градусов назад в сторону Большого острова.
— Ребята, теперь наша новая задача — выяснить, что перевернуло «Миннесоту». Что это было? Чует мое сердце, это проделки мистера Чу. Уверена, они связаны с похищением мамы.
Но пока мы летим на базу исследований морской флоры и фауны, еще одна неприятная мысль приходит мне в голову: что такое сказала Ангел под водой робиотам? Почему они на нее не напали? Они же не люди. Не думаю, что она может влиять на роботов так же, как на людей.
И что такое Ангел знает про мистера Чу, что мне неизвестно?
Морская научно-исследовательская станция в целом оказалась похожа на Антарктическую. Только без снега, тюленей-людоедов и снежных расщелин. Часть ее построена на воде, и пол там сделан стеклянный, чтобы можно было наблюдать за акулами, скатами и всякой плавающей внизу рыбешкой.
Мы всей стаей улеглись на этот стеклянный пол и глядим на рыбу, счастливые, что снова находимся на суше, а не на чертовой субмарине. Но долго наше развлечение не продлилось. За нами пришел ассистент:
— Присоединяйтесь к нам в комнате заседаний.
Я вскакиваю на ноги:
— Обожаю комнаты заседаний. Лучшее время моей жизни прошло в конференц-залах.
Ассистент странно на меня смотрит, но мы уже следуем за ним по пятам.
Клык, проходя, задевает меня плечом, и я вспоминаю, что мы не были вместе уже сто лет. Я имею в виду наедине, только он и я. Конечно, мне не больно-то и хотелось. Но все-таки…
В комнате заседаний состав вполне предсказуемый: Джон, Бриджит, доктор Акана. Несколько типов в морской форме и пара-тройка ученого вида господ, которые глаз от нас оторвать не могут.
Я за свою жизнь вполне привыкла к психованным ученым-генетикам в лабораторных халатах, которые только и делали, что мучали нас своими шприцами да электродами. А вот к ученым, которые глядят на нас с восторженным удивлением, но признают за нами и права, и человеческое достоинство, к таким, убей меня бог, до сих пор не привыкну.
