— Дорогие друзья, я очень рад сделать следующее объявление: комиссия по наградам, рассмотрев дело учащегося Хогварца Гарри Поттера, постановила наградить его за многолетнюю борьбу с тем-кого-нельзя-называть, а также за участие в освобождении Хогсмида орденом Мерлина первой степени. Гарри, подойди пожалуйста.
На зал обрушился гром аплодисментов. Как заметил Гарри. Нправляясь к министру, хлопал даже Малфой. Министр пожал Гарри руку и нацепил ему на груди разлапистую золотую звезду, сияющую бриллиантами. Когда юноша вернулся на своё место, Фудж продолжил:
— Также за участие в освобождении Хогсмида орденом Мерлина второй степени награждается преподаватель Хогварца профессор Алекс Рейд.
Но того не было в зале. И это несколько портило торжественность момента.
— Сэр, позвольте я схожу за ним, — обратился Гарри к министру.
— Да, будь так добр, — ответил тот.
Гарри выбрался из-за стола и двинулся на второй этаж. По совести говоря, он вызвался в основном с целью убраться от шумихи по поводу награждения. И возвращаться обратно в зал не намеревался. Достигнув комнаты профессора, он постучал по шлему рыцарского доспеха. Оттуда вылетел Дрюзг и, нецензурно ругаясь, рванул по коридору. Гарри было достал палочку, чтобы проучить наглого полтергейста, но в этот момент стена раздвинулась и оттуда раздался голос: «Заходите».
Юноша вошёл в комнату. Стена встала на место. Гарри принялся с любопытством озираться. Неизвестно, как выглядела эта комната при других учителях, но сейчас здесь царила спартанская простота. В углу стояла узкая металлическая койка, накрытая суконным одеялом. Рядом — большой шкаф с книгами. Ближе к двери массивный стол. Под него задвинут сундук. Вот и всё. Правда, под потолком был ещё неизвестно зачем подвешен портрет Локхарта.
— Привет, Гарри.
Профессор сидел за столом. Стол был заставлен бутылками: ещё полными и уже пустыми. Рядом на тарелке лежала нарезанная кружочками колбаса и стояла банка с солёными огурцами.
— Вы уже отмечаете награждение? — спросил Гарри, усаживаясь на свободный стул.
— Награждение? — Рейд уставился на Гарри. Несмотря на опьянение, глаза смотрели очень трезво и холодно. — Какое ещё награждение?
— Мерлин, второй степени, за Хогсмид, — пояснил Гарри.
— Пускай Фудж засунет своего Мерлина себе в… — то, что предлагал профессор, было ужасным и, учитывая размеры ордена, физически невозможным.
Рейд опрокинул в себя рюмку и принялся выуживать острием кинжала огурец из банки. С хрустом сжевав добычу, он подкинул нож на ладони. В следующий миг Гарри понял назначение портрета: нож со свистом улетел в угол и вонзился в центр холста. Гилдерой успел юркнуть за рамку, и сейчас выглядывал оттуда, состроив возмущенную физиономию.
— Ловко прячется, гад! — восхитился Рейд. — А что я отмечаю… Знаешь, Гарри, в России есть анекдот:
«Мужик открывает дверь на звонок и спрашивает:
— Ты кто?
— Капут!
— А что такой толстый?
— Я не толстый, я полный!
— И что?
— И, собственно, всё!»
— И всё… — задумчиво повторил Гарри.
— Ага, — согласился профессор. — Именно так. В самое ближайшее время. Надо же отметить такое событие. Вот только Ингрид жалко…
— Ингрид? — не понял Гарри.
— Мой меч, — кивнул вправо профессор, где на краю стола лежала катана в ножнах, перевитых ремнями. — Наши клинки тоже живые. У каждого своё имя. И, к сожалению, они рассыпаются после смерти владельца.
— Простите, — с подозрением спросил Гарри. — А с чего бы такой пессимизм?
— Ах пессимизм, — Рейд посмотрел Гарри в лицо. Из его глаз начисто исчез серый оттенок и на Гарри смотрели глаза цвета весеннего неба. — Ты как-то хотел знать, что именно сказал камень, да? Я скажу тебе… Когда вновь наберёт силу страшное зло, я встречу человека, которому нельзя предсказать судьбу. И с ним я должен сразиться против этого зла… И это будет после дня летнего солнцестояния. Сегодня 22 июня…
— И, мы победим? — голос Гарри сорвался.
— Да, разумеется, — рассмеялся профессор. — Добро всегда побеждает… Но, одному из нас придётся умереть.
— Может, мне, — произнёс Гарри.
— Нет, камень сказал, что выбор за мной, — твёрдо сказал Рейд, окинув его взглядом. — Я свой выбор уже сделал.
— Вы не имеете права делать такой выбор: кому жить, а кому нет! — заявил Гарри, пытаясь сдержать дрожь.
— Какой же ты ещё ребёнок, — расхохотался профессор. — Это моя жизнь. И я имею право распоряжаться ей так, как считаю нужным. Кроме того, борьба со злом для меня профессия, а для тебя — стечение обстоятельств. Я знал, на что иду. А тебе ещё жить да жить.
— Вы тоже ещё достаточно молоды, — упрямо сказал Гарри.
— Да, но всё же старше тебя… Да и у тебя другая забота. Я оставляю Академию на твоё попечение.
Гарри не нашёлся, что возразить. Рейд выпил ещё рюмку и решительно завинтил пробку.
— Я всё же не могу поверить… — протянул Гарри.
— А плохо. Очень плохо. Нас может спасти именно вера…
— Даже так? — юноша приподнял бровь. — Вера в бога?
— Нет, — серьёзно сказал Рейд. — Скорее, вера в чудо… Знаешь, чем муглы сильнее нас? Нет? Так вот, мы привыкли, что всё совершается по мановению волшебной палочки. У нас нет никакой веры вообще. А муглы, они как раз верят в чудеса. Они верили в ковёр-самолёт, и поднялись в воздух. Они верили в волшебное зеркальце, и создали телевизор… И именно они достигут почти божественного могущества. Дай только время.
— А вы верите? — спросил Гарри.
— Да. Я верю, — глаза профессора затуманились воспоминанием. — Это было шесть лет назад, когда похитили мою невесту… Я нашёл убежище этих негодяев и перебил их. Но она была уже мертва. Я готов был повеситься на первом же суку. Благо они прятались в лесу. И вот, я стоял у ручья и плакал, первый раз в жизни. А затем, я поднял глаза и увидел фею. Настоящую фею… и она мне улыбнулась…
— А дальше? — с интересом спросил Гарри.
— О, ничего такого, что ты думаешь, — вяло улыбнулся профессор. — Фей нельзя любить, ими можно только восхищаться. Но, увидеть её, это уже чудо. И я понял, что жизнь ещё не окончена, что мне есть, ради чего жить и бороться. Я научился смотреть на жизнь другими глазами. Вокруг нас полно чудес — маленьких и больших… Любовь — это чудо. Настоящая дружба тоже. Надо просто научиться их видеть.
— И, всё-таки идти в бой, заранее зная о…
— Именно так, — отмахнулся Рейд. — Я много пролил крови за свою жизнь. Но пока в этом мире существуют чудеса, он имеет право на существование, ибо в нём есть добро. Чудо ведь не может быть злым, иначе это уже не чудо. И я не считаю себя плохим человеком, поскольку я верю… И потому я без колебаний отдам свою жизнь, чтобы только остановить Вольдеморта. Это не слишком большая цена. И может, оно и к лучшему… Наше время ушло, Гарри. — Он принялся рассматривать свои руки. — Понимаешь, эти руки могли бы строить дома, или сжимать штурвал авиалайнера… Но они по локоть в крови. Неважно, во имя чего она пролита. Какой-то поворот судьбы — и лётчик Рейд и художник Реддль умерли, так и не родившись… И Вольдеморт возжаждал власти над миром, а меня воспитали для мести. И он богаче меня, он видит все краски этого мира, но просто хочет прибрать всё это к рукам, а я — который должен защищать мир, вижу только чёрное и белое. Имею ли я право судить? А я ведь только этим и занимался… Я убивал тех, кто обратил свои души и помыслы к злу. Имел ли я право это делать? Многие из них пережили какое-то разочарование или страшную потерю. Им достаточно было дать альтернативу или хотя-бы какую-то надежду. Я предпочёл убить. Это было проще. И, честное слово, я рад, что всё это кончится!
— Но почему? — спросил Гарри, пытаясь проглотить вставший в горле ком.
— Не надо, Гарри, — укоризненно произнёс Рейд. — Ты мужчина. И ты настоящий воин! Помни, мы живы, пока пямять о нас живёт в людских сердцах.
Он замолчал. Потом встал из-за стола и тяжело плюхнулся на койку. Взвизгнули пружины. Профессор повернул голову и добавил:
— Извини, испортил я тебе настроение. Но, ты сам вызвал меня на этот разговор. А теперь иди. Да, извинись за меня перед Думбльдором, ладно?
— Хорошо, — сказал Гарри, выходя из комнаты.
Дверь со скрежетом закрылась за его спиной. Юноша обернулся и посмотрел на застывший доспех, который, казалось, нагло ухмыляется своим решётчатым забралом.
— Может, всё ещё обойдётся? — пробормотал Гарри, не веря самому себе. — В конце-концов, чудеса действительно бывают…
Глава 15
Когда умирают свои
Первый раз Гарри не уезжал из Хогварца вместе со всеми. Он стоял на платформе станции Хогсмид и смотрел, как галдящая толпа учеников заполняет вагоны. Вообще-то, он намеревался подольше поспать, но Рон потащился провожать сестру и потянул с собой Гарри за компанию. Он долго ворчал, но отказать другу не мог. И сейчас он отчаянно зевал и ёжился из-за утренней свежести.
