Тут же откуда-то возникли огромные плакаты — Поллукс Лучезарный в образе Аполлона.
Под натиском студенток Золотого глаза лицедей только обворожительно улыбался, кивал, подтверждая все лестные эпитеты в свой адрес, черкал автографы и пытался высвободить свою руку из железной хватки одной из своих юных поклонниц.
Когда ему наконец это удалось, он поклонился и быстрым шагом направился в глубь переулка. Студентки то чирикая, то вздыхая так, будто это их предсмертные вздохи, вприпрыжку побежали в противоположную сторону — к Театру Привидений.
И только Мила как оглушенная стояла на месте. Она сначала оглянулась назад, на студенток, и удивилась, что профессор Лучезарный не направился в ту же сторону. Потом перевела взгляд на невзрачную, с облезлой желтой краской дверь дома N 5а и окна — грязные и пыльные настолько, что на них не было надобности даже шторы вешать.
Что делал в этой дыре Поллукс Лучезарный? Приходил к кому-то в гости? К кому? Кто может жить в таком убогом жилище?
Мила, не долго думая, подошла к окошку кассы и постучала в стекло. Кассирша с вытянутым лицом опустила голову и воззрилась на Милу.
— Что, еще билеты нужны? — спросила она.
Мила покачала головой.
— Нет, спасибо. Билеты не нужны. Но вы не могли бы сказать, к кому приходил в гости вон тот человек?
Она показала пальцем в сторону Поллукса Лучезарного, который не успел еще далеко уйти.
Кассирша проследила за рукой Милы, и ее лицо вытянулось еще сильнее.
— Не поняла…
Мила нетерпеливо вздохнула, начиная нервничать, что попалась такая непонятливая кассирша.
— Видите ли, этот человек только что, буквально пару минут назад, вышел из соседнего дома…
— Так и что?! — теперь уже раздражаться начала кассирша. Она скрестила руки на груди и с подозрением уставилась на Милу. — Что же в том странного, что человек из собственного дома вышел?
— Как… из собственного дома?! — На секунду Мила онемела. — Вы хотите сказать: он здесь живет?!
— Ну живет. И что с того? — всплеснула руками кассирша, и короткие черные волосы у нее на голове еще сильнее встопорщились от возмущения.
— Подождите, — продолжала недоверчиво смотреть на нее Мила. — А вы ничего не путаете? Это же лицедей-метаморфист! Великий мастер перевоплощений!
— Во-во, — живо закивала кассирша. — Так и есть. Только и делает, что перевоплощается. За ним не уследишь. И не путаю я ничего! — Кассирша начинала свирепо сверкать глазами. — И что это вы тут от работы меня отвлекаете, девушка? Вопросы разные задаете, а?
Мила, больше не слушая кассиршу, повернула голову вслед удаляющемуся Поллуксу Лучезарному. Он отошел уже довольно далеко, но плащ и шляпа яркими пятнами выделялись на фоне убогого и серого переулка. Сейчас Лучезарный выглядел как какая-нибудь заморская птица с красочным оперением. И даже тень от широких полей его шляпы казалась более живой и не такой тоскливо-серой, как все вокруг.
Мила озадаченно покачала головой и уже хотела идти обратно, как вдруг, случайно остановившись взглядом на стекле кассы, поплыла. Вернее, поплыло у нее перед глазами, но лишь на какую-то долю секунды.
Потом вытянутое лицо возмущенной кассирши исчезло. Исчезло окошко кассы. Исчезло отражение переулка на стекле. Все превратилось в камень. Выглядело так, будто деревянная будка-касса окаменела под влиянием какого-то заклятия.
Но никакие заклятия здесь были ни при чем — на каменной поверхности стали проступать уже знакомые Миле символы. Они появлялись целыми строками, и только лишь последние символы стали четкими и очень реалистичными, как в тот же миг начали таять верхние.
Не прошло и десяти секунд, как перед Милой снова появилась деревянная касса, дверь, с наклеенным поверх пергаментом, окошко кассы и озадаченное лицо кассирши за стеклом.
— Девочка! Ты хорошо себя чувствуешь? Может, бригаду «Скорых метел» вызвать? Бледная ты какая…
Мила поспешно покачала головой из стороны в сторону.
— Нет, не надо бригаду… метел… Я себя хорошо чувствую, спасибо.
Мила неуклюже кивнула и, стараясь не обращать внимания на кассиршу, которая даже голову в окошко высунула, чтоб посмотреть ей вслед, быстро пошла прочь из Театрального переулка.
Вернувшись в Думгрот, Мила тотчас помчалась в библиотеку. Устроившись за одним из столов, она разложила перед собой лист пергамента, обмакнула перо в чернильницу и быстро принялась записывать только что увиденные символы.
Когда прозвенел звонок и из кабинета зельеварения вышли Ромка с Белкой, Мила шепнула им, что у нее опять было видение. Они еле дождались окончания уроков и, сгорая от нетерпения узнать, что зашифровано в новом послании, почти бегом поспешили в Львиный зев.
* * *
В читальном зале, кроме них троих и Фреди, никого не было. От Шипуна они сидели слишком далеко, поэтому гекатонхейр только бросал в их сторону взгляды, полные искреннего сожаления, и тяжело вздыхал, вынужденный довольствоваться тем, что от его вздохов в читальном зале гулял ветер и у Белки, сидящей с краю, все время сдувало страницы открытого учебника.
Фреди, сосредоточенный на курсовой работе по Высшей Вербомагии, не обращал на них никакого внимания, поэтому ребята свободно могли приняться за расшифровку уже второго по счету Зачарованного послания.
Мила разложила лист с символами перед собой, перевернула кольцо на пальце, так что карбункул оказался с внутренней стороны ладони, и, подняв раскрытую ладонь над пергаментом, тихо произнесла:
— Юс малый — с конца в начало, юс большой — тайну открой!
Камень ожил, загоревшись рубиново-красным светом. Сияние разлилось по поверхности пергамента. Символы словно прожгло из-под пергамента невидимым огнем, и слепящие лучи ударили в лица ребят. А когда свет потух, на пергаменте проступили следующие слова:
Сей знак в тебя вселяет страх.
Он возрождает к жизни прах.
Тебе знаком призыв его:
Свой пожирает своего.
И есть в том тайное значенье,
Что род несет сквозь поколенья.
О тайне знака там узнаешь,
Где тень свою ты потеряешь.
— Где тень свою ты потеряешь… — завороженно повторила Белка.
— Ну почему нужно обязательно что-то терять? — Ромка возмущенно хмыкнул.
Мила еще раз мысленно перечитала текст. Не было никаких сомнений, что речь снова шла о Многолике. «Свой пожирает своего» — от этих слов у Милы все внутри словно сковало от холода, а перед глазами как наяву возникли два паука: пожиратель и жертва. Ее глаза остановились на строчке: «И есть в том тайное значенье…». Значение. Тайна знака.
— Это о том знаке, что мы видели у Острика? — быстро догадался Ромка.
— Мне кажется, да… — согласилась Мила. — Я даже уверена. Вот только непонятно, где я должна потерять свою тень, чтобы узнать тайну знака.
— Можно опять у Берти спросить, — живо предложил Ромка. — Бьюсь об заклад, что кто-кто, а Берти точно знает, где в этом городе можно что-нибудь потерять.
— И это у него очень здорово получается, — засверкала глазами Белка, — что-нибудь терять. Нет уж! Я категорически против того, чтобы снова втягивать Берти в какие-то сомнительные предприятия. Стоит Берти во что-то ввязаться — жди последствий. — Белка поджала губы и с неприсущей ей твердостью категорично заявила: — В общем, делайте что хотите, но не смейте его в это вовлекать!
С громким звуком она захлопнула учебник, подытожив этим свою пламенную речь. Мила и Ромка тайком переглянулись. Воцарилось напряженное молчание. По Ромкиной выразительной мимике и многозначительным взглядам Мила без слов понимала, что он предложил бы тайком от Белки все-таки подключить Берти к разгадке этого Зачарованного послания. Но Мила была уверена: если Белка вдруг узнает, что они проделывают за ее спиной что-то подобное, она обидится насмерть.
Раздался умиротворенный шорох перелистываемых страниц — Мила подняла глаза на звук. С трепетным вниманием Фреди листал огромную книгу, которая занимала добрые три четверти стола.
И Милу вдруг осенило — Фреди! Белка же не уставала повторять, что ее любимый брат самый умный и все знает. Только Фреди больше коллекционировал свои знания, как некоторые коллекционируют мертвых бабочек, в отличие от Берти, предпочитающего все испытывать на собственной шкуре, правда, часто, как верно подметила Белка, не без последствий для семейного бюджета.
Мила заметила, как Фреди встал из-за стола и направился к полкам, очевидно, за очередным фолиантом, который весил как вся семья Векшей вместе взятая. Момент был подходящий.
— Фреди! — громко окликнула она.
Фреди обернулся.
— Да?
Мила, старательно игнорируя хмурый и подозрительный взгляд Белки, спросила:
