— Что-то тут не так. Почему крысы позволили им сбежать?
— Действительно странно, — нахмурился Живоглот. — Разве что… Возможно, крысы знают, что им не стоит себя утруждать: кто-то или что-то сделает за них всю работу.
— Но ведь извержения нет, — возразил Грегор.
И вдруг Темп взволнованно зашевелил усиками, нервно переступая лапками по земле:
— Не лава, быть это, не лава! — прошелестел таракан.
— Что такое, Темп? Что случилось? — спросил Грегор. Он уже по опыту усвоил: если Темп волнуется — для этого есть серьезные причины.
— Не лава, быть это, не лава…
Темп пытался подобрать нужное слово, но не мог. И тогда он принялся щелкать на своем тараканьем языке.
— Что он говорит, Газард?! — обратился Грегор к мальчику.
— Не знаю. Какая-то бессмыслица. Он пытается сказать, что вулкан… он дышит, — развел руками Газард.
Босоножка надула щеки и выпустила струю воздуха в лицо Грегору.
— Вот так. Он дысыт вот так. — Она снова подула ему в лицо. — Как сарик, когда сдувается.
— Зубастики! С ними что-то происходит! — воскликнул Говард.
Грегор оглянулся, ожидая увидеть, что крысы отвалили огромный валун от входа в туннель и несутся к несчастным мышам, намереваясь их перебить. Но валун был на месте.
Он всматривался в пирамиду зубастиков. На первый взгляд с ними все было в порядке.
Но вдруг одна из мышей упала с самого верха пирамиды. Потом еще одна. А потом и вся пирамида развалилась, рассыпалась, словно кто-то невидимый ударил по ней.
Мыши одна за другой падали на дно колодца, дергаясь в судорогах. Но они не были мертвыми: на земле они продолжали дергаться и пищать.
— Что происходит? — закричал Грегор.
— Надо туда, скорее! — вопила Люкса.
— Идти нет, нет идти, идти нет! — ревел Темп.
— Взлетаем, Аврора! — скомандовала Люкса.
Аврора, которая была в таком же волнении, как и Люкса, уже расправила крылья. Но тут с поразительной скоростью, словно молния, Живоглот бросился на них, повалил Аврору на спину и придавил ее к полу всем своим телом. Люкса, оказавшаяся прижатой к полу плечом Авроры, истошно кричала, требуя немедленно их отпустить, но Живоглот не обращал на ее крики никакого внимания.
Грегор открыл рюкзак, вытряхнул содержимое на пол и схватился за бинокль.
Он направил бинокль на зубастиков — и сердце у него остановилось.
— Что ты видишь, парень? Что там с ними происходит? — спросил Живоглот.
Грегор, запинаясь, попытался описать тот кошмар, который разыгрывался сейчас перед его глазами:
— Я не знаю. Они… они не могут…
Зубастики катались по земле, хватая лапами воздух, их шеи, тела искажались ужасными спазмами и судорогами.
— Они не могут дышать! — наконец выпалил он. — Они задыхаются!
Люкса издала безумный вопль. Газард подбежал к Живоглоту и вцепился в его плечо, пытаясь его сдвинуть:
— Пусти! Пусти ее!
Говард подхватил Газарда и прижал его лицом к своему плечу.
— Нет, малыш, ее нельзя сейчас отпустить. Она не сможет помочь им, только попадет в беду сама, — с горечью сказал он.
Теперь они слышали душераздирающие крики, доносившиеся из колодца. Картик пополз к выходу из пещеры, он хотел выбраться наружу — и либо попытаться помочь своим собратьям, либо погибнуть вместе с ними. Грегор не знал, чего Картик хочет больше.
Но Арес не дал зубастику уйти.
— Ядовитый газ, — произнес Живоглот. — Он, видимо, выходит из вулкана.
— Но я его не вижу! — сказал Грегор. — Я вообще ничего не вижу!
Руки его дрожали, но он продолжал напряженно смотреть в бинокль.
— Он бесцветный, — произнес Говард.
— И без запаха, насколько я могу судить, — добавил Живоглот. — Ну да, конечно! Ветер! Ветер отогнал его от нас. Да прекрати же ты! — рявкнул он на Люксу. — Темп, нам здесь что-нибудь угрожает?
— Тяжелый, газ этот, тяжелый, — ответил таракан.
— Значит, он весь осел в колодце, — резюмировал Живоглот.
Грегор увидел, как маленькие мышата, извиваясь от невозможности дышать, корчатся и безжизненно каменеют под боком у матери — и опустил бинокль. Теперь, когда ветер слегка разогнал гарь и очистил воздух, агония зубастиков была видна невооруженным взглядом.
Зрелище было ужасное: корчащиеся тела, оскаленные зубы, лапы, до последнего пытающиеся сражаться с невидимым врагом…
— Найк, ты не могла бы закрыть Талии обзор? — попросил Говард. — Она и так видела слишком много.
Найк укрыла Талию своими крыльями.
— Иди сюда, Босоножка! — Грегор схватил сестру в охапку и отвернул ее лицо в сторону от жуткого зрелища, хотя она и не выглядела расстроенной или потрясенной.
— Нет, Гре-го, отпусти меня! — потребовала она.
— Оставь меня в покое! — Люкса высвободила руку с мечом и со всей силы вонзила меч в плечо Живоглота.
— А-а-а-а-а-а! — взревел крыс, отшатываясь. Из раны хлестала кровь.
Он открыл пасть, демонстрируя свои вновь отрастающие зубы. Аврора повернулась, и Люкса вскочила на ноги. С лезвия меча стекала кровь Живоглота.
Грегор оставил Босоножку и вовремя успел выставить свой меч между Люксой и крысом, когда тот крикнул в лицо девочке:
— Прекрасно, ты, сопля несчастная! Лети — и сдохни там просто так, ради собственного удовольствия!
— Тс-с-с, — сказала Босоножка, — ты слиском громкий.
Люкса побежала к выходу из пещеры, готовясь прыгнуть на спину Авроре. Но тут она увидела мышей. И встала как вкопанная, одной рукой уже держась за холку летучей мыши.
Предсмертные крики постепенно стихали. То тут, то там еще было видно какое-то движение, но все реже и все слабее. А потом все смолкло и затихло. Люкса всхлипнула и заревела. Не как королева, а как маленькая девочка.
— Тс-с-с, — сказала Босоножка, поглаживая ее по руке. — Тс-с-с. Мыски спят.
— Они ведь спят, да, Гре-го? Правильно? — спросила малышка, нахмурив бровки.
— Правильно, Босоножка, правильно, — ответил Грегор, стараясь, чтобы голос не дрожал. — Они спят.
Он всегда говорил ей эти слова, когда речь шла о смерти. Когда они наткнулись на детской площадке на мертвую птичку, он сказал ей, что птичка устала и спит, а потом, когда Босоножка не видела, завернул птичку в газету и выбросил в помойку. И когда Босоножка на следующей прогулке не нашла птичку на старом месте — она решила, что птичка выспалась, отдохнула и улетела домой, к деткам. И Грегор радовался тогда вместе с ней.
Раз он не смог сказать ей, что та пичуга была мертва — про мышей он тем более не мог ей ничего сказать. Он не хотел приносить ей горе своим рассказом.
— Я знаю. Они просто легли спать. Как в той песенке, — продолжала Босоножка.
— Точно, Босоножка, как в той песенке, — механически подтвердил Грегор.
— Живоглот… Мы можем сделать хоть что-нибудь? Хоть что-нибудь? — В голосе Люксы звучали отчаяние и горечь. — Пожалуйста!
— Нет, Люкса, — ответил крыс, и Грегор вдруг подумал, что первый раз слышит, как Живоглот называет Люксу по имени. — Мы ничего не можем сделать для них. И никто не может.
— Можно я посмотрю в твои стеклышки? — обратилась Люкса к Грегору, и он протянул ей бинокль.
На самом деле все было прекрасно видно и без бинокля, но надо сказать, с биноклем картина представлялась еще чудовищней. Люкса взяла бинокль и приставила к глазам.
— Значит, вот оно как, — произнесла Люкса тихо. — Значит, вот как они планировали всех уничтожить.
— И никакого сопротивления со стороны зубастиков, — добавил Арес.
— Ты уже можешь отпустить меня, — сказал Картик тихо, и Арес освободил его из своих когтей. Зубастик свернулся калачиком и спрятал мордочку в шерстке.
— Я думала, они будут морить зубастиков голодом. Или попытаются их утопить. Ну или еще что-то в этом роде. Но это… — Найк покачала головой. — Такого еще не бывало.
— И не такое бывало, — угрюмо сказал Живоглот, слизывая кровь с раны на плече.
— Дай-ка я. — Говард передал Газарда Люксе и полез в аптечку. — Она не очень глубокая, — успокоил он Живоглота, осмотрев рану.
— Достаточно глубокая, — возразил крыс, бросив быстрый взгляд на Люксу. — Я считаю, я свой долг выплатил. Сполна. Моя жизнь — за твою жизнь.
— Да, долг выплачен сполна, — безучастно ответила Люкса.
Они стояли и смотрели, как Говард перевязывает рану Живоглоту, — просто потому, что надо было на что-то смотреть, а смотреть на мертвых мышей было невыносимо.
Грегор все не мог осознать, что произошло у них на глазах. Он уже видел смерть, много раз. Но сегодня это было иначе, не так, как прежде. И дело было не в количестве жертв. Там, в джунглях, во время боя с муравьями-острогубцами, земля была покрыта трупами, словно ковром. Но тогда это был бой. Тогда лицом к лицу сошлись две армии, и у каждого был пусть призрачный, но все-таки шанс спастись. А то, что произошло с мышами…
