— Слушай ты его, — сказал Вова.
— А мы с тобой, Боря, одну штуковину сделаем через месяц-другой…
— Какую?
— Тогда увидишь… Лайнер и лодка по сравнению с ней прошлый век… И не прошлый — пещерный!
Боря даже немножко испугался:
— Правда?
— Разумеется… Так зайдешь?
— Конечно! Только долго ждать… — вздохнул Боря и понял, что ничего бы этого не было, если бы он не решил вдруг вернуть им лайнер и лодку.
А Костик все еще стоял на порожке комнаты и глядел на них, и особенно на него, Борю, щурился на солнце, и лицо у него было светлое и хитрющее-прехитрющее! И это было хорошо: ведь хитрость его всегда была такая добрая, такая нехитрая.
Боря понял: надо уходить, у Гены, наверно, дел по горло.
— Ну, мы пошли, — сказал он, — до послезавтра. — И Гена протянул на прощание руку, небольшую, сильную, с тонкими точными пальцами, и Боря с удовольствием пожал ее, а потом пожал Вовину руку — маленькую и почему-то липкую, не то от какой-то мази, не то от маминого варенья. В первый раз пожал он их руки и заметил, как Гена подмигнул Костику: когда успели так подружиться?
Братья вышли на улицу, и сразу Борю покинула легкость, и что-то задергало, защипало внутри, будто кому-то он что-то обещал и не выполнил, провел, обманул…
Ну что бы это могло быть? А что, если все это из-за нее?
Нет, вряд ли… А все-таки?
— Кость, — сказал Боря, — как там Александра Александровна?
— А что? — спросил Костик.
— Ничего.
Ну что он понимал, Костик, в жизни? Ведь прожил-то столько, что никому не успел сделать плохого.
— Нет, ты что-то хотел сказать.
— Ничего!
Боря и в самом деле не знал в точности, почему подумал вдруг об Александре Александровне, но уж слишком ныло и дергало внутри. Он проговорил:
— Плохо получилось у меня с ней… И что меня толкало? Зачем?
— Ну возьми тогда и зайди к ней, — просто сказал Костик. — Разве это трудно?
Это предложение прямо ошеломило Борю, и он с удивлением посмотрел на брата. А может, и правда зайти? Надо бы… Но это трудно, это так трудно, и Костик этого никогда не поймет.
— И ты со мной? — осторожно спросил Боря.
— Могу, если хочешь, — безучастно сказал Костик.
Боря дернул его за ухо:
— Ты что отстаешь? Иди быстрей.
— Я устал, — заявил брат и продолжал идти, слегка отставая, но с большим достоинством.
Даже когда Боря открыл дверь лифта и подтолкнул в нее Костика, тот заартачился и пришлось войти первому.
Самое страшное было нажать кнопку рядом с дверью Александры Александровны. Куда страшней, чем к Геннадию. Ведь даже подумать дико — он идет к ней! Сам идет, не из-под палки… Она терпеть его не может за хлопанье дверями лифта, за того голубя, она требует, чтоб он мыл закапанный мороженым пол, велит почему-то, чтобы он, когда вырастет, не ленился писать домой письма, а он идет к ней… Ведь набросится же, накричит и такое потом наговорит отцу… Но идти надо. На душе лежала тяжесть, она ворочалась, давила, грозила совсем раздавить его.
— Сейчас позвоню, — сказал Боря, набираясь сил и оглядываясь, точно ища поддержку у брата.
— Конечно… Давай!
И Боря позвонил. И услышал за дверью шаркающие шаги.
— Только ты не убегай, не оставляй меня…
— Что ты!
Дверь открылась, и они увидели худое, морщинистое лицо, маленькую, в седых кудряшках голову.
— Простите… — начал Боря, слегка запинаясь. — Это мы… Я и Костик…
— А-а, братья Крутиковы! — своим низким, хриплым голосом сказала Александра Александровна. — Вижу… В полном составе… Случилось что-нибудь? Заходите…
Они вошли и сразу очутились не в обыкновенной комнате, а в каком-то книгохранилище. Книги стояли везде, даже в коридорчике, стояли от пола до потолка на специальных стеллажах, лежали стопками на подоконнике и на столе.
«Ого, — подумал Боря, — неужели прочитала все? Возможно. Ведь ни разу не встречал ее возле дома без книги…» Он смотрел на это несметное множество книжных корешков, забыв про все. Про то, например, что нельзя же вот так неожиданно ворваться в квартиру и молчать…
Наконец он отвернулся от книг и взглянул на нее, на старое, усталое лицо с пристальными глазами. И эти глаза, не отрываясь, смотрели на него, и в них не было ничего осуждающего, едкого, но Боря еще больше смутился.
— Александра Александровна, — начал он, — я бы хотел… Мы бы с Костей… — Он совсем не знал, что бы он хотел с Костиком.
— Ага, я вас поняла, — улыбнулась Александра Александровна, — ты бы хотел с братом навещать меня… — и еще внимательнее посмотрела на Борю.
— Ну конечно! Очень! — поспешил Боря. — Правда, Костя, мы давно хотели зайти к Александре Александровне?…
— Правда, — поддержал его брат, не расставаясь, однако, со своей странной улыбкой. — Вы живете совсем одна и, наверно, иногда…
— …вам бывает очень грустно, — докончил Боря, и его понесло, понесло. — И здоровье у вас не очень…
— Не очень, — подтвердила Александра Александровна, — Сердце иногда так жмет — рукой не повернуть. В утиль бы сдала, да не примут… — и опять ее глаза замерли на его лице.
— Ну зачем вы так говорите, — краснея от этого взгляда, возразил Боря, — надо беречься… — И, не думая долго, предложил:
— Хотите, я сбегаю в аптеку? Хоть сейчас. Можем сразу в две: в одну я, в дру… -Ну зачем же в две? — Александра Александровна вдруг рассмеялась. — И в одну не нужно… Спасибо… Сейчас мне ничего…
— Тогда, может, в магазин? — Ему надо было спросить, почему она так смотрит на него, а он лез с какими-то пустяками.
— Благодарю… С утра все купила… В другой бы раз не отказалась…
— А вы позвоните тогда! — не унимался Боря. — Позвоните нам, и я сразу сбегаю… Куда хотите! А если меня не будет дома, Костя сбегает… Сбегаешь?
Брат утвердительно мотнул головой.
— Вы знаете наш телефон? Нет? Так запишите, пожалуйста, — захлебываясь от непонятного волнения, Боря продиктовал Александре Александровне номер своего телефона.
Она записала в книжечку и подняла на Борю глаза. И сказала:
— Борис… — Она так произнесла его имя, что он весь притих в ожидании чего-то неведомого. — Ты… Я тебя просто не узнаю сегодня!
— Почему? — глухо спросил он.
— Ты сегодня какой-то удивительный… — Я? Да что вы! Нет… Нет-нет…
— Не нет, а да, — неуступчиво сказала Александра Александровна. — Я ведь вижу.
И по ее тону Боря понял, что это хорошо, что он стал сегодня какой-то другой, он и по себе чувствовал: что-то случилось с ним, что-то произошло… Но что же? Что?
Спросить у нее об этом он не мог.
— Дочь у меня долго не пишет — три месяца ни слова, — сказала вдруг старушка, не глядя на Борю, и всхлипнула, но без слез. — Что бы это могло быть?
Боря оцепенел. Он не знал, что ответить ей, как помочь.
— Скажите, а вы любите читать? — внезапно спросила старушка, и голос и лицо ее уже были обычными.
— Еще как! — отозвался Костик.
— Так у меня же гора книг для вас… Еще мои дети с ними росли — смотрите, сколько! — Она показала рукой на восемь полок у двери: там были книги с разноцветными корешками, потертые и новенькие. — Можете взять хоть сейчас!
— Что вы, — сказал Боря. — Мы в другой раз зайдем.
— Зачем в другой? Берите сейчас… И не думайте, что они устарели — хорошие книги никогда не устаревают. Вот «Алиса в стране чудес», вот «Маугли», вот «Бемби», вот «Таинственный остров», вот «Золотой ключик или…» — и она, не договорив, стала снимать с полок книги и давать им.
Боре вдруг стало грустно.
— Спасибо… Зачем так много?
— Читайте, читайте… Проживете не одну, а сотню жизней, и не на одном своем континенте, и не только сейчас, а и в прошлом, и в будущем, здесь и на других планетах, в сказке, в мечте, и не только в них… А когда вырастете — сами будете делать сказки…
— Конечно, будем! — не утерпел Костик, а Боря молчал.
Но у него даже лоб слегка взмок от ее слов.
Потом Александра Александровна проворно шмыгнула на кухню, вернулась и, когда Боря с Костиком уже собрались уходить, заявила, что никуда их не пустит, не напоив чаем.
А чай растянулся на час, и они энергично хрустели миндальным печеньем, московскими хлебцами, попробовали три вида варенья — из айвы, клубники и яблок — и слушали рассказы про ее «ребятишек»: сына, ныне доктора наук по кибернетике, и дочь, геолога, которая отыскивает какие-то редчайшие ископаемые в Африке, и даже показала письмо от нее. На конвертах были наклеены красивые марки — пучеглазые полосатые рыбки плавают меж водорослей; из воды высовывает свою пасть крокодил; жираф, ростом с высотный дом, надменно озирает саванну с ее более низкорослыми обитателями…
— Какие марочки! — прошептал Костик, от восхищения почесал ухо и посмотрел на Борю. — А вон и обезьяны на хвостах висят…
