— Ты что это делаешь?.. — Бабушка гневно нахмурила брови и решительно шагнула к внучке, с явным намерением выставить ее вон немедля, но…
Мила разжала ладонь и дунула что было сил. Тут же с ее ладони сорвался искрящийся полупрозрачный вихрь бело-золотых песчинок, рассеялся в воздухе в считанные секунды и медленно, словно звездный дождь, стал оседать на пол.
Когда Мила услышала громкий звук, будто рухнуло что-то тяжелое, зачарованная действием Дремотного малоцвета, она даже не сразу поняла, что произошло. И только спустя несколько секунд, когда искристая пыль осела, не оставив при этом ни единого следа ни на ковре, ни на мебели, Мила увидела, что ее бабушка крепко спит, растянувшись на полу.
* * *
Мила на миг замерла перед дверью комнаты для гостей, в которой когда-то жила ее мама. Но потом решительно вставила ключ в замок и провернула его. Услышав щелчок, она толкнула дверь.
В комнате было темно, потому что единственное окно было наглухо зашторено, так что ни один лучик света не пробивался сюда. Мила переступила порог. Подойдя к окну, она дернула тяжелую штору, и тут же дневной свет ударил ей в глаза. Мила зажмурилась и отвернулась от окна — в комнате стало светло.
В первое мгновение Мила была в шоке от того зрелища, которое предстало ее глазам. Все вокруг было покрыто таким слоем пыли, словно лет десять, а то и больше, здесь никто не убирал. На полу отчетливо выделялись только что оставленные ею следы, а чтобы понять какого цвета этот пол, прежде нужно было бы вылить на него не одно ведро воды. Пыль была везде: на письменном столе, на книжных полках, которые рядами висели вдоль стен, на стопках фотоальбомов, на креслах и подушках. С люстры ожерельем свисала паутина, и даже большой портрет над диваном был припорошен пылью.
Мила подошла к дивану и, встав на него ногами, протянула руку к портрету. Она провела рукой по полотну, и в освободившемся от пыли окошке появилось знакомое лицо. Асидора смотрела на свою правнучку с легкой многозначительной улыбкой, словно ей была известна какая-то захватывающая тайна. Мила улыбнулась в ответ — эту тайну она теперь знала.
Спрыгнув с дивана, Мила подошла к книжным полкам. От книг пахло старой отсыревшей бумагой и особой, книжной, пылью. Мила подумала, что среди этих книг могут оказаться небезынтересные экземпляры, что-нибудь принадлежащее прежде Асидоре — о древней магии или что-то в этом роде. Но все же книги Мила трогать не стала. Ее заинтересовали фотографии в рамках, стоящие вдоль книжных рядов. Мила взяла одну и дунула на стекло — пыль маленьким смерчем поднялась в воздух и тут же рассеялась. На фотографии была ее бабушка, держащая на руках трех- или четырехлетнюю улыбающуюся девочку. Мила сразу догадалась, что это ее мама. Что касается бабушки, то, если Мила и думала, что когда-то ее характер был лучше, теперь она понимала, что ошибалась. Нахмуренные брови, сжатые тонкие губы и мрачный, недовольный взгляд — привычная картина.
Мила отложила эту фотографию и взяла другую. Сдула пыль. Здесь ее маме было примерно столько же, сколько на снимке в соседней комнате. Черноволосая девушка была очень похожа на Асидору — свою бабушку, и, наверное, гордилась этим. Мила огорченно нахмурилась — почему же она ни капельки не похожа на своих родных?
Вернув на место фотографию, она уже потянулась было к следующей, стоящей рядом в рамке на ножке, как наткнулась рукой на небольшой прямоугольник твердой бумаги, лежащий на полке. Она взяла его в руку и почти сразу поняла, что это тоже фотография, только без рамки и почему-то лежала изображением вниз. Мила поднесла фотографию к себе и рукавом стерла пыль, которая, несмотря на то что эта сторона была внизу, все равно осела на поверхности.
На фото была запечатлена красивая улыбающаяся пара. Лицо женщины принадлежало ее маме, Мила определила это безошибочно, хоть здесь мама была с распущенными волосами и старше. Но человек, который стоял рядом с ней…
Если бы Мила нашла эту фотографию год назад, еще до того как она попала в Троллинбург, то непременно бы решила, что человек этот — ее отец. Мила не была похожа на бабушку. Не была похожа на Асидору. Не была она похожа и на свою маму. Но она была очень похожа на этого человека с фотографии, рядом с ее мамой, — он был рыжеволосым и сероглазым, как Мила. Год назад она обязательно решила бы, что это не может быть никто другой, кроме как… ее родной отец.
Но теперь от такой мысли ее охватил ужас, и внутри все сжалось в комок. В эту минуту Мила готова была подумать все что угодно, только не это. Потому что с фотографии на нее смотрели очень знакомые глаза — серые глаза Лукоя Многолика…
— Мила! — раздался громкий зов, и послышался топот бегущих ног.
Мила, вздрогнув, только успела спрятать фотокарточку в карман, как в двери появилась Белка.
— Мила, твой… этот… двоюродный дедушка… — задыхаясь, заговорила она.
— Троюродный, — автоматически поправила Мила.
— Неважно! — выпучив глаза, в ужасе выдохнула Белка. — Он там, внизу… Приехал.
— Не успели! — воскликнула Мила, тоже широко раскрыв глаза от испуга: встречаться со Степанычем в ее планы не входило.
Она бросила прощальный взгляд на фотографии, с которых на Милу смотрела ее мама, на большой портрет Асидоры и рванулась к выходу.
— Бежим быстрее, — на ходу сказала она Белке, — может, еще удастся проскользнуть незаметно.
Они выскочили из комнаты и побежали по коридору. Когда пробегали мимо раскрытых дверей бабушкиной комнаты, Белка, приостановившись, вдруг заметила бабушку Милы и громко охнула.
— Это твоя бабушка? — Белка застыла у дверей спальни с широко распахнутыми от недоумения глазами. — Что это с ней?
— М-м-м… а-а-а… — промычала Мила в растерянности, пожимая плечами. — Спит.
— Что, прямо вот так? На полу? — с обескураженным видом пролопотала Белка.
— А что в этом такого? — как ни в чем не бывало округлила глаза Мила и твердо заявила: — Бабушка любит спать на полу.
— Странно… — Белка склонила голову набок, чтобы удобнее было рассматривать лежащее в горизонтальном положении тело, и тактично добавила: — Нет, это, конечно, кому как нравится…
— Да пойдем же! — Мила схватила ее за рукав и оттянула от дверей бабушкиной комнаты.
Они миновали кухню и коридор, ведущий к выходу. Мила толкнула Белку за дверь, а сама осторожно выглянула в окно: дорожка к дому была свободна, а Степаныча нигде не было видно. Мила прислушалась: поблизости раздавался рычащий шум двигателя. Это показалось Миле хорошим знаком — скорее всего, Степаныч еще не вышел из машины, а это значит, что у них есть шанс улизнуть.
— Пошли, — скомандовала Мила, подавая знак Белке. — Только тихо.
Она осторожно открыла дверь, огляделась и переступила порог…
— Ай! — Кто-то больно схватил ее за волосы и потянул подальше от дома.
— Ах, негодяйка! Обокрасть нас хотела? — раздался ненавистный и хорошо знакомый голос.
Изловчившись, Мила со всей силы наступила на ногу своему мучителю, вырвалась из его рук и отбежала в сторону. Напротив нее, сверкая маленькими глазками, с перекошенным ртом стоял ее троюродный дедушка — Степаныч. Его безвольный подбородок трясся от ярости. Брызгая слюной, он рявкнул:
— Воровка! Что ты делала в моем доме? Отвечай!
Миле даже в голову не пришло послушаться, зато она поразилась тому, что Степаныч назвал этот дом своим. Интересно, понравилось бы это бабушке?
— Не подходите ко мне! — тяжело дыша, крикнула Мила — она вдруг припомнила, сколько натерпелась от своего «дедушки» и почувствовала, что от волнения кровь прилила к щекам.
— А вот сейчас и подойду! — пригрозил старик. — И накостыляю тебе так, что на всю жизнь запомнишь! А потом еще в милицию отведу! Скажу, что ты из дома сбежала, беспризорница!
Мила даже задохнулась от возмущения и обиды.
— Да ведь вы же меня хотели в детский дом запереть! Это вы меня из дома выгнали!
— И правильно! Не хватало еще воровки в доме, — прокричал он с перекошенным от ненависти лицом. — Отвечай, что украла!?
Он быстро направился к Миле.
— Не подходите, а то я сейчас вас превращу… в кучу мусора! — выпалила Мила, хотя и знала, что ничего не сможет сделать — ведь ее волшебная палочка осталась в доме Акулины.
Но ее слова подействовали на Степаныча странным образом: он словно поперхнулся слюной и замер на месте. Наверное, живописно припомнил, как однажды на него упал мусорный бак, завалив его по самый подбородок отбросами.
— Ах ты… — подавился он злобой.
В первый момент Миле показалось, что он поверил. Но Степаныча не так-то легко было испугать. Он медленно, очень осторожно шагнул в ее сторону. Мила сделала шаг назад.
— Ну, — зловеще ухмыляясь, произнес Степаныч, — что же ты медлишь?
Еще шаг.
