– Здесь мы и переночуем, – сказал Брэм, натянув поводья, чтобы животное остановилось.
Крокоящер негромко подал голос, издав горловой звук, похожий одновременно на мурлыканье и на кудахтанье. Очевидно, ящера не обрадовал недостаток съедобной растительности.
Брэм разжег костер на дровах, которые вез с собой. Все это время Отрава тревожно озиралась вокруг. Ей раньше никогда не приходилось спать под открытым небом. Уж слишком много тут всяких ползучих гадов, слишком много опасностей таят болота. Брэм бросил на нее взгляд из-под густых белых бровей, а потом указал на землю палкой, которой тыкал в огонь.
– Садись, девочка, и перестань вертеться как белка. Здесь нечего бояться. Огонь отгонит этих тварей.
Страх поутих немного, но Отраву задело то, что ее волнение не осталось незамеченным. Девушка бросила котомку на землю у костра и села на нее. Ей очень хотелось спросить, что такое «белка», но она не решилась признаться в собственном невежестве. Тепло, согревшее ее руки и лицо, показалось ей совсем иным, чем дома. Здесь, без крепких надежных стен, огонь был единственным источником спокойствия и уюта в темной ночи, и поэтому более драгоценным.
– Я недавно нашел это место, – сказал Брэм, неопределенно махнув рукой в перчатке в сторону голого холма. – Здесь что-то в почве, не знаю что. Она сухая, нет скользких насекомых. Я всегда делаю тут привал по пути из Чайки. Это одно из немногих пригодных для жизни мест на ваших омерзительных болотах.
Отрава не знала, что ответить.
– И почему люди здесь живут? – спросил он
Девушка не могла понять, разговаривал он с ней или с самим собой.
– Я родилась здесь, – просто сказала Отрава. Она полезла в свою котомку и достала оттуда
связку сосисок, оторвала четыре, а остальные сунула обратно.
– Это свиные сосиски? – спросил Брэм, уставившись на нее поверх костра.
Отрава пожала плечами.
– Может быть. Не знаю.
– Где ты их взяла?
– Друг дал. Тот же друг, который снабдил ее всем остальным, что лежало в котомке: запасом провизии, одеялом, ножом, даже старой потрепанной картой. Тот же самый друг сообщил ей, что следующей остановкой ловца духов будет город под названием Крепость и сказал имя тамошнего жителя, к которому можно обратиться за помощью. Тот же друг взял на себя нелегкую задачу вернуть подкидыша скорбящему отцу и объяснить, что случилось, куда делась Отрава. Потому что девушка знала: если бы ей самой пришлось разбить сердце Руба и сказать, что он потерял одну дочь и может лишиться второй, то потом у нее не хватило бы мужества уйти.
Все ее сомнения в правдивости рассказов Паруса растаяли как дым. Он был настоящим искателем приключений и верным другом. Ее единственным другом.
– У меня есть рыба-глаз, я поймал ее поза– вчера, – сказал Брэм. – Буду рад обменять ее на эти четыре сосиски.
Отрава недоуменно посмотрела на него.
–А я никогда не ела свинину.
– Но тебе же, наверное, нравится рыба-глаз, а? Все на болотах ее любят.
– Я никогда не ела свинину, – с нажимами повторила Отрава.
То, что Брэму очень хотелось сосисок, только укрепило ее решение не отдавать их.
– Я ведь везу тебя до самой Крепости, – напомнил ловец духов.
– А я плачу тебе больше, чем следовало бы. Девушка упорно стояла на своем.
В том, что дорога до Крепости стоит дешевле, ее убедил Парус, когда дал монету и все остальное.
Брэм принялся готовить ужин, недовольно бурча себе под нос. Он достал черную металлическую решетку на тонких ножках и поставил ее над огнем, потом нарезал полосками рыбу-глаз и положил жариться. Отрава положила рядышком свои сосиски. Она понятия не имела, как долго их нужно готовить, но на такие вещи у нее было хорошее чутье, поэтому она не особенно беспокоилась.
– А ловец духов хорошо живет? – неожиданно спросила она.
– Не хуже других, пожалуй что, – ответил Брэм. Он придвинулся поближе к огню и помол– чал, прежде чем продолжить: – Правда, немного одиноко. Все время кочуешь с места на место, нигде не задерживаясь подолгу. Иногда встречаешь других ловцов духов… наши пути пересекаются… Но мы держимся порознь. Такое уж у нас ремесло.
Отрава кивнула. Это она хорошо понимала. Девушка взглянула на телегу и крокоящера, который мирно спал, по-прежнему привязанный к своей ноше из железных банок.
– Как думаешь, они живые? Болотные духи? – Гм?
– Они чувствуют и думают, как люди?
Брэм поддел полоску рыбы-глаза и перевернул сырой стороной к огню.
– Девочка, ты задаешь много вопросов.
– Только о том, чего не знаю, – ответила она. Брэм расхохотался.
– Никогда не задумывался над этим, – потом произнес он. – Может, это всего лишь без– думные вспышки света. Или они вроде светляков. Может быть, их создали эльфы. Мне все равно.
– А как по-твоему, это могут быть эльфы? – спросила Отрава.
– Эй, они сейчас сгорят, – сказал Брэм и перевернул сосиски кончиком своей палки.
– Если это эльфы, то тем лучше. Знать бы наверняка, так я бы не чувствовал себя виноватым, что сажаю их в клетки. Видишь ли, из всех тварей, что встречаются в королевстве, они самые опасные.
– А как там?
– Где, за болотами? – переспросил Брэм.
– Уж точно лучше.
Отраву охватил странный трепет. Она никогда не слышала, чтобы так говорили о мире за пределами болот. Даже Парус, который рассказывал о разных чудесах и опасностях, никогда не говорил, что тот мир лучше.
– Есть места, конечно, куда не стоит ходить, – продолжил он. – Старые города… Там повсюду эльфы. Высоко в горах тут и там обитают племе– на гоблинов, а в низинах живут тролли и карлики. Знаешь, раньше наша страна называлась Королевство Людей. Так говорят. Другие расы не посягали на нашу территорию. Хотя это продолжалось недолго. Одно можно о людях сказать наверняка: мы никогда не умели стоять друг за друга. – Он посмотрел на темные топи. Там роилось такое множество насекомых, что воздух над болотом, казался колышущимся занавесом.
– Мы не должны жить в таких местах. Человеку назначено править равнинами, холмами и долинами, а не прятаться в лесах, горах и на болотах, – он снова опустил взгляд на огонь. – По крайней мере, я так думаю.
Отрава ничего не ответила. Вместо этого она сказала:
– Хочешь сосиску? Я все равно не съем четыре.
В ту ночь Отрава долго не могла сомкнуть глаз. Она лежала у огня, слушая храп Брэма и вскакивая от любого шороха в ночи. Вокруг пламени роилась мошкара, теплый воздух искажал очертания предметов, ветки деревьев, росших поблизости, хрустели. Отраве не спалось вовсе не из-за того, что приходилось ночевать прямо на земле. Ей не давали покоя мысли о ядовитых тварях, которыми кишело болото. Удивительно, как Брэм остается таким спокойным.
Когда ловец духов заснул глубоким сном, Отрава тихо заплакала. Она все думала о том, какое лицо, наверное, сделалось у отца, когда Парус принес ему горькую весть. Когда Отрава вернулась из хижины Паруса утром, чтобы собрать вещи, отец еще спал. Мачехи тоже не было видно. Зная ее характер, девушка решила, что та просто нырнула обратно в постель и притворилась, что всю ночь крепко спала. Что до Руба, тот всегда спал как убитый. Если уж он не проснулся от душераздирающего крика жены, то вряд ли заметил ее отсутствие.
Больше всего Отрава жалела о том, что не оставила даже записки. Ее не оставляло чувство вины, ведь она сбежала из деревни, как трусиха. Пусть она боялась, что, увидев отца, растеряет решимость, но он заслуживал лучшего, чем услышать об исчезновении своей дочери от какого-то бродяги. Если бы только она догадалась оставить пару строк, утешить, сказать, что не уходит навсегда…
Теперь уже поздно. Отраве отчетливо представилось, как отец горько плачет, пытаясь осознать весь смысл случившегося, а Парус угрюмо стоит рядом. Почему похитили? Куда делась? Когда вернется? Мелисса, наверное, бросится утешать его, прекрасно зная всю правду и втайне радуясь, что девочка с лиловыми глазами исчезла из их жизни. Руб в один миг потерял обеих дочерей. Но куда горше знать, что младшую дочь похитили эльфы, оставив вместо малышки чудовище. И теперь дровосеку с женой придется заботиться о нем, если они хотят сохранить надежду на возвращение детей.
Такова жизнь на Черных болотах. В конце концов Отрава встала и пошла от огня к телеге. Под парусиной было место, где Брэм вез дорожные запасы. Девочка вытащила их оттуда и сложила у огня, потом, прихватив одеяло, забралась внутрь и закрыла парусину. Когда она закутывалась потеплее, забряцали железные банки, но ей быстро удалось соорудить уютный тесный кокон. И Отрава заснула под шорох дыхания крокоящера и слабый шепот болотных духов, мечущихся внутри своих темниц.
Отрава удивительно быстро потеряла счет дням, путешествуя с Брэмом. Лишь с великим трудом ей удалось сосчитать, что минула неделя с похищения Азалии. Неделя, которая прошла в темпе тяжело тащившегося трудяги крокоящера, шлепавшего по грязи своими перепончатыми лапами. Они останавливались только на ночлег или если телега застревала в грязи и приходилось вызволять ее. Отрава думала о том, где сейчас Азалия, что с ней, но поняла, что и представить не может. Она ведь ничего не знала о жизни эльфов. Ни в одной легенде или сказке о подкидышах не говорилось, куда попадает похищенный ребенок.
