«Красный стражник» хотел ответить, но покосился на нож в руках Советника и только энергично покивал.
– Дальше веди, – буркнул тот, и они пошли дальше – мимо подтаивающего стекла, мимо все новых и новых тел.
Женский крик, одновременно похожий и непохожий на звучавший над Огнехранилищем вопль, раздался впереди. Крик сменился частым захлебывающимся дыханием, а потом женщина с мучительным хрипом, но яростно выдохнула:
– Дай мне только до тебя добраться, выползень нижнемирский! Я тебе эту кишку проклятую в зад засуну, через рот вытащу и Голубым огнем накачаю, пока тебя до нижних небес не разбрызгает!
– Молчи, сестра, молчи, не зли его! Она не то хотела сказать, господин, Храмом клянусь… ой, не клянусь, не клянусь, плевала я на этот Храм!
– И тебя накачаю, подстилка жирная, предательница! – срываясь на вопль нечеловеческой боли, рявкнул первый…
– Жрица Кыыс! – ахнул Хадамаха, мгновенно опознавший этот голос.
– И наставница Синяптук, – уныло откликнулась Аякчан, кажется, узнавшая второй.
Но Хадамахе было уже не до нее. Оттолкнув с дороги Советника, он вихрем пронесся мимо «красного стражника», не оглядываясь, миновал ледяное стекло со скрывающейся за ним полной тел камерой… и едва не врезался в тянущуюся от пола до потолка решетку. Позади решетки к вытесанным из гранита койкам были привязаны две голубоволосые женщины. Одна, безвольно поникшая рыхлая толстуха, та самая, что таскалась за черной женщиной и бесследно пропала после того, как Аякчан разрушила дворец верховных. Вторая, яростно извивающаяся и неумолчно ругающаяся в попытках оттолкнуть тянущееся к ней черное щупальце, была жрица Кыыс. Ее глаза расширились – она увидела Хадамаху по другую сторону решетки. Потом перевела взгляд на Аякчан – лицо ее на краткий миг стало благоговейно-безумным, будто сама Уот спустилась с верхних небес ей на помощь. И тут же жрица забилась с удвоенной силой.
– Гад! – она смачно плюнула в физиономию склонившегося над ней щуплого человечка. В руке у человечка было зажато такое же пульсирующее черное щупальце, как и в камере за ледяной стеной. Человечек отпрянул, выронив щупальце и закрывая лицо руками.
Но все это оказалось напрасно.
– А-а, господин, а-а! – завопила толстуха, дергаясь на своей койке. – Там люди, господин!
– Мало что предательница, еще и дура! – бешено прохрипела Кыыс.
– Всегда такой была, – злобно откликнулась Аякчан.
– Нам решетку не перерезать, Огня-то нет! – выдохнул Хакмар прямо в ухо Хадамахе.
Человечек медленно отнял ладони от лица… и повернулся к отделенной от него решеткой компании. Близоруко щурясь, оглядел каждого поочередно – его взгляд скользил с возвышающегося над всеми Богдапки на Хадамаху, с них – на Аякчан, потом на Хакмара, в нем промелькнул явный интерес, когда он заметил бубен на поясе у Донгара, и наконец добрался до Советника. Человечек наклонился, поднял с пола дергающееся и плюющееся черной водой щупальце и сунул его в торчащий на стене крючок-зажим. А потом подошел к решетке… и откатил ее в сторону, открывая проход в камеру.
– Никакого толку, – рассеянно оглядывая нежданных посетителей, сказал человечек – голосок у него оказался тоже писклявым, похожим на него самого. – Толстуха совершенно ничего не помнит о том, как служила албасы чэк-наев. Ее кровь точно так же отторгает черную воду, как и кровь контрольного экземпляра, – острый подбородок дернулся в сторону Кыыс. – Если б вы предупредили, что появитесь, я бы подготовил полный отчет, господин Советник, – кротко помаргивая заячьими глазенками, промолвил человечек.
Свиток 28,
повествующий о коварных планах Советника
– Благодарю за службу, солдат! Надеюсь, я тебя не очень напугал? – пряча нож за голенище сапога, поинтересовался Советник.
«Красный стражник» вытянулся во фрунт, молодцевато выкатив глаза:
– Никак нет, господин Советник! Рад служить!
Благосклонно кивнув, Советник направился к невысокому деревянному табурету, стоящему между гранитных коек с распятыми на них жрицами. Где и уселся с таким видом, будто восседает в тронном зале главного столичного храма.
– Не стоит дергаться, кузнец, – мельком бросил он схватившемуся за меч Хакмару. – Огня ни у тебя, ни у твоей подружки… – он кинул насмешливый взгляд на Аякчан, – все равно нет, а без него, сам понимаешь… – Советник развел руками.
Наверное, это служило условным сигналом – одна из стен подземелья, казавшаяся совершенно глухой, отползла в сторону. Хадамаха аж головой невольно покрутил – просто День открытых дверей! Рыжие блики замерцали на ледяной стене, отгораживающей лежащих в беспамятстве людей, – сквозь подтаявший лед их опутанные черными щупальцами тела казались причудливо искаженными, а лица светились багровым ореолом.
– Чух-чах-чух-чах! – громкое деловитое чуханье ударило по ушам…
– А-а! – с коротким воплем Аякчан отпрянула назад.
За отъехавшей гранитной плитой не было ничего. Теперь вырубленная в скале камера нависала прямо над обрывом – громадным, как целый мир, уходящим вниз, вглубь, вглубь, вглубь, в беспредельность… Они вновь стояли над Огненным озером Уот Усуутума, Хозяйки Огня – только глядели на него сверху, сквозь гигантский провал между двумя мирами! Отсюда Озеро в Нижнем мире казалось маленьким – сверкающее рубиновое кольцо в оправе иззубренных черных скал.
А прямо под ногами, напружинивая кольчатое тело и деловито чухая, тянула черную воду гигантская железная труба.
– Помню, когда я увидел это в самый первый раз – тринадцать Дней назад… – голос Советника стал тихим и благоговейным, – я понял: вот то, что я искал всю свою жизнь! Вы ведь об этой трубе говорили, ребятки?
Глядя отсюда на трубу, невозможно было и представить, что она проходит насквозь между двумя мирами. Изящной кольчатой аркой она изгибалась в Алый огонь и внизу казалась ленточкой, тонким росчерком писчего уголька. Но у ног замерших от ужаса и изумления ребят она распахивала темный зев, не меньше нижнего обода чума. Верхний конец трубы лохматился бесчисленным множеством уже знакомых толстых щупалец, полных черной водой. Матово отблескивая сплошной чернотой, щупальца, похожие на целое гнездо змей, свивались в клубки, провисали петлями и, туго натянутые, уходили прямо в скалу или тянулись к обрыву, на котором стояли ребята. Прямо по ним, перебирая по-паучьи изогнутыми конечностями, ловко сновали уже знакомые твари с черно-рыжими патлами.
– Не говорили мы вам ни про какую трубу, – на всякий случай пятясь еще дальше от обрыва, пробормотал Хадамаха.
Заслышав голоса над собой, твари медленно приподнялись на задних лапах, и с приплюснутых морд, в которых еще слабо просматривались черты, наверное, когда-то хорошеньких девчоночьих лиц, уставились мрачно отсвечивающие красным выпученные глазищи.
– Не хватайся за колотушку, шаман, – заметив движение Донгара, насмешливо бросил Советник. – Хоть ты и можешь камлать при Рыжем огне, но мои девочки поспеют раньше, чем твои духи, – и он коротко присвистнул.
Быстро семеня лапами, твари переместились к самому краю обрыва.
– Так это что же… – глядя в провал остановившимися, совершенно безумными глазами, выдохнула Аякчан. – Не Королева… Не верховные… За всем этим стоит… Советник?
– Как неожиданно, верно, маленькая жрица? – скривился Советник. – Интриги в нашем Среднем мире плетутся в Храме – Королева может плести интриги, верховные могут, даже тринадцатидневная девочка с удовольствием участвует в этой захватывающей игре – если, конечно, у нее голубые волосы, – он бросил насмешливый взгляд на потемневшие от грязи и пота волосы Аякчан. – А Советник – нечто вроде опорного столба чума, уступка сильным родам. Командует городской стражей, улаживает споры, разгребает беды…
– Нынешнюю беду вы же сами и создали, господин Советник, – устало сказал Хадамаха – он вдруг почувствовал, что у него совсем не осталось сил. Его охота подходила к концу, но она была слишком долгой, а добыча оказалась слишком сильной и на самом деле все это время вела его к ловушке.
– Я спасаю Сивир, – отчеканил Советник, и губы его сжались в полосу, неумолимую, как лезвие клинка. – Неужели вы сами не видите, что проклятые ведьмы все губят? Постоянные поборы, бесконечные интриги! – ровный тон Советника исчез – он подался вперед, слова слетали с губ толчками, словно он долго, невыносимо долго мечтал сказать все это и вот наконец заговорил. Глаза его метались между Донгаром и Хакмаром – глядел он только на Черных. – Власть жриц беспредельна, но они все равно душат все сильное, все свободное – торговля только через них, учеба только по их указке! А когда люди Сивира – да вот хоть те же южане – придумывают что-то новое, полезное… Является такая голубоволосая… – Советник дернул уголком рта, будто удержал грубое слово, – …губки скривит и цедит: «Это не угодно Храму!»
