— Сэр, — заговорил Симус, — скажите, а как отличить инферния от привидения? В «Прорицательской» писали про инферния…
— Ничего подобного, — скучающе возразил Злей.
— Но, сэр, говорят…
— Если б вы внимательно прочли газету, мистер Финниган, то знали бы, что так называемый инферний оказался не кем иным, как жалким воришкой по имени Мундугнус Флетчер.
— Я считал, Злей и Мундугнус на одной стороне? — шепнул Гарри Рону и Гермионе. — Он бы должен переживать, что Мундугнуса аресто…
— Кажется, Поттеру есть чем с нами поделиться, — Злей неожиданно показал в конец класса и впился в Гарри своими черными глазами. — Давайте узнаем у него, как же отличить инферния от привидения.
Все оглянулись к Гарри, и он стал спешно вспоминать, что говорил Думбльдор, когда они навещали Дивангарда.
— Э-э… м-м… привидения… прозрачные… — промямлил он.
— Гениально, — издевательски восхитился Злей, искривляя губы в улыбке. — Сразу видно, что шесть лет обучения не прошли для вас даром. Привидения прозрачные.
Панси Паркинсон пронзительно хихикнула, другие насмешливо сморщили носы. Гарри сделал глубокий вдох и, хотя внутри у него все кипело, спокойно продолжил:
— Да, привидения прозрачные, а инфернии — трупы, так? Значит, они твердые…
— Это мог бы поведать и пятилетний, — осклабился Злей. — Инферний — труп, воскрешенный заклинанием черного мага. Инфернии не живые существа, они действуют по воле колдуна подобно марионеткам. Привидение же, как всем известно, суть оттиск почившей души, оставшийся на земле… прозрачный, по справедливому замечанию многомудрого Поттера.
— То, что сказал Гарри, и есть самое ценное! А как их еще различить? — вмешался Рон. —Встретишься с таким в темном переулке, и поди пойми, твердый он или нет! Не спрашивать же: «Извините, вы случайно не оттиск почившей души?»
По классу побежал хохоток, быстро стихший под взглядом Злея.
— Минус еще десять баллов с «Гриффиндора», — сказал он. — Очень умно, Рональд Уэсли. Впрочем, чего и ожидать от человека, который настолько тверд, что не в состоянии аппарировать ни на один дюйм.
Гарри возмущенно открыл рот, но Гермиона схватила его за руку и шепотом воскликнула:
— Не надо, перестань! Какой смысл, только заработаешь очередное взыскание и все!
— Итак, откройте учебники на странице двести тринадцать, — незаметно усмехаясь, приказал Злей, — и прочтите первые два абзаца о пыточном проклятии…
Рон весь урок подавлено молчал. Когда прозвонил колокол, Лаванда подошла к нему и Гарри (заметив ее приближение, Гермиона мистическим образом исчезла) и принялась возмущаться бестактностью Злея, но лишь сильней разозлила Рона; чтобы отделаться от нее, он вслед за Гарри скрылся в мужском туалете.
— Согласись, что Злей прав, — сказал Рон, пару минут молча простояв перед треснувшим зеркалом. — Даже не знаю, стоит ли сдавать экзамен. Я не могу понять сути аппарирования…
— Но можешь дополнительно позаниматься в Хогсмеде и посмотреть, что получится, — резонно заметил Гарри. — Так или иначе, это интересней, чем запрыгивать в идиотское кольцо. А уж потом, если тебе покажется, что ты все равно… как бы это… не настолько хорош, как хотелось бы, то можешь отложить экзамен и сдать летом вместо со мно…. Миртл, здесь мужской туалет!
Из унитаза соседнего отсека вылетело привидение девочки и принялось плавать под полотком, рассматривая их сквозь толстые, белые, круглые очки.
— А-а, — мрачно проворчала она. — Это вы.
— А ты кого ожидала? — спросил Рон, глядя на нее в зеркало.
— Никого, — хмуро отрезала Миртл, ковыряя прыщ на подбородке. — Он сказал, что вернется ко мне… но ты тоже так говорил… — она обиженно покосилась на Гарри, — а сам не приходил много месяцев. Я давно поняла: мальчишкам нельзя доверять.
— Мне казалось, ты живешь в другом туалете, — сказал Гарри, который вот уже несколько лет старательно обходил его стороной.
— Так и есть, — Миртл недовольно дернула плечом, — но это не значит, что мне нельзя оттуда выходить. Я как-то видела тебя в ванной, помнишь?
— Очень живо, — ответил Гарри.
— Я думала, я ему нравлюсь, — пожаловалась Миртл. — Может, если вы уйдете, он появится? У нас столько общего… я уверена, он это тоже почувствовал…
Она с надеждой посмотрела на дверь.
— Много общего? — позабавленно переспросил Рон. — В смысле, он тоже живет в унитазной трубе?
— Нет! — с вызовом бросила Миртл. По старой, выложенной кафелем комнате разлетелось громкое эхо. — Он тоже очень чувствительный и его тоже обижают, ему одиноко и не с кем поговорить, и он не стесняется плакать!
— Здесь кто-то плакал? — заинтересовался Гарри. — Кто? Маленький мальчик?
— Не твое дело! — отрезала Миртл, уставив маленькие слезящиеся глазки на откровенно скалящегося Рона. — Я обещала никому не говорить и унесу его секрет с собой в…
— …уж точно не в могилу? — фыркнул Рон. — В отстойник, еще может быть…
Миртл яростно взвыла и нырнула обратно в унитаз, расплескав воду на пол. У Рона после пикировки с ней, похоже, открылось второе дыхание.
— Ты прав, Гарри, — сказал он, вскидывая на плечо рюкзак, — надо сначала потренироваться, а уж потом решать, сдавать экзамен или нет.
Итак, в ближайшие выходные Рон, Гермиона и другие шестиклассники, которым в оставшиеся до экзамена две недели исполнялось семнадцать, отправлялись в Хогсмед. Гарри с завистью смотрел, как они готовятся к выходу; он скучал по походам в деревню, к тому же день был какой-то особенно приятный, и небо впервые за долгое время расчистилось. Но Гарри хотел использовать свободное время для того, чтобы еще раз попытаться взять приступом Нужную комнату. Провожая Рона и Гермиону, он в вестибюле поделился с ними своими планами.
— Лучше бы, — ответила Гермиона, — ты пошел в кабинет Дивангарда и попробовал добыть воспоминание.
— Я пробую! — с досадой воскликнул Гарри, и это была истинная правда. На прошлой неделе он задерживался после каждого урока зельеделия, рассчитывая поговорить с Дивангардом с глазу на глаз, но тот всегда так быстро убегал из класса, что Гарри не успевал его перехватить. Дважды Гарри подходил к его кабинету, стучал, но не получал ответа, хотя во второй раз явственно расслышал шуршание старого граммофона, которое, впрочем, мгновенно стихло.
— Он не хочет со мной разговаривать! Видит, что мне нужно, но увиливает!
— Значит, пробуй еще.
Короткая очередь к Филчу — он, как обычно, проверял уходящих, тыча в них сенсором секретности, продвинулась на несколько шагов, и Гарри не ответил, опасаясь, что смотритель его услышит. Он пожелал друзьям удачи и отправился к Нужной комнате. Час-другой он ей все-таки посвятит, что бы ни говорила Гермиона.
Убедившись, что его не видно из вестибюля, Гарри достал из рюкзака Карту Мародера и плащ-невидимку. Укрывшись, он постучал по карте, пробормотал: «Торжественно клянусь, что не замышляю ничего хорошего» и стал внимательно изучать появившуюся схему.
Естественно, воскресным утром почти все сидели в общих гостиных; гриффиндорцы в одной башне, равенкловцы в другой, слизеринцы в подземелье, хуффльпуффцы рядом с кухней. Отдельные личности находились около библиотеки или в коридорах… несколько человек гуляли во дворе… а в коридоре седьмого этажа стоял Грегори Гойл. Нужной комнаты на карте не было, но Гарри нисколько не беспокоился; раз Гойл стоит на часах, значит, комната открыта, знает об этом карта или нет. Гарри побежал вверх по лестнице и замедлил шаг только у поворота, откуда начал потихоньку подкрадываться к той самой маленькой девочке, которой Гермиона любезно помогла две недели назад. Он подобрался к ней сзади, очень низко наклонился и прошептал:
— Привет… ты очень хорошенькая, знаешь?
Гойл взвизгнул от ужаса, отшвырнул весы к потолку и умчался, пропав из виду гораздо раньше, чем стихло эхо от звона разбившихся весов. Гарри, смеясь, повернулся к стене и задумчиво воззрился на ее гладкую поверхность. Он не сомневался, что по другую сторону в страхе застыл Драко Малфой; знает, что снаружи посторонние, и не осмеливается выйти. Гарри, в эйфории от собственного могущества, стал думать, как еще можно попросить комнату открыться.
Увы, его радость длилась недолго; прошло полчаса, он испробовал сотни вариаций, а дверь так и не появилась. Гарри смертельно разозлился: Малфой в двух шагах, а чем он занимается, по-прежнему непонятно! Окончательно потеряв терпение, Гарри подбежал к стене и пнул по ней ногой.
— ОЙ!
Неужели сломал большой палец? Он зажал его рукой и запрыгал на одной ноге; плащ-невидимка соскользнул на пол.
— Гарри?
Он круто развернулся на одной ноге, упал и с изумлением увидел Бомс, которая шла к нему с таким видом, словно всю жизнь только и делала, что прогуливалась здесь.
