Несколько длинных пальмовых листьев висели при входе, как занавеска в дверях. И много листьев лежало перед святилищем — для знака подданным короля, что в полночь король пожертвует рабынь своей голове.
Украсивши местность, королевские стражники принялись обряжать королевских рабынь: сначала их обрядили в листья от пальм, а потом — и это было главное — в нестерпимо горячие, так что уже неважно, от пальм они или нет. Обряженные в нестерпимо горячие листья, рабыни разразились безумными воплями, потому что им сделалось до безумия горячо.
По воплям рабынь горожане и горожанки поняли, что пора собираться к святилищу. Их (обреченных на жертву рабынь) для того-то и обрядили в горячие листья, чтобы оповестить о последних приготовлениях, или начале жертвенного обряда.
И вот женщины, окруживши рабынь, пустились в пляски и затянули песни, а стражники приступили к заточке мечей.
Женщины предавались пенью и пляскам, пока король со своими вождями и прочими особенно именитыми горожанами не явился посередине ночи к святилищу. Но едва король и его приближенные явились к святилищу — ровно в полночь, — женщины сразу же разошлись по домам, потому что им строго запрещается видеть жертвоприношение голове короля.
Когда король с королевской свитой (влиятельными людьми из города и вождями) вошли в святилище и сели перед богами, стражники, отвязавши рабынь от деревьев, поставили их на колени у ног богов.
Сначала богам с рабынями у подножий полили головы пальмовым маслом. Потом раскололи орехи колы. И вот король взял орехи колы и сжал их в ладонях, рука к руке. И он три раза прикоснулся ко лбу. Прикоснувшись ко лбу, он разжал ладони, и он показал орехи богам, и он обратился к ним с просьбой так:
— Не оставьте мои молитвы без внимания и дайте свершиться всему, о чем я прошу здесь перед вами сегодня в полночь. Примите от меня двенадцать девушек, которых я привел вам сюда. — (Он показал богам на двенадцать рабынь у их ног.) — Разрешите мне править дольше, а жить больше, чем мой предшественник, и помогите бесперебойно добывать рабов. А сейчас, если вы принимаете мои молитвы и вас радуют эти двенадцать рабынь, сделайте так, чтобы половина из расколотых орехов колы упали на землю лицевой, или округлой, стороной.
Поведав свои молитвы богам, король швырнул орехи на землю. Но, к его изумлению и безумной боязни, всего только три из упавших орехов легли на землю лицевой стороной, а все остальные орехи — наоборот, и король устрашился до сумасшедшего ужаса. То, что лишь три из горсти орехов упали так, как он ожидал, означало отказ головы и богов принять его дар и продлить ему жизнь. Тогда он швырнул орехи еще раз, потом еще раз, но с тем же успехом: опять и опять только три ореха падали лицевой стороной к земле.
Видя это ужасное опять-и-опять, он так пал духом, что чуть не упал, бросившись в ужасе вон из святилища. Хотя приближенные не пускали его, считая, что он потерял рассудок.
А когда минут через пять или десять рассудок снова вернулся к нему, он заставил себя взглянуть на богов. Но его терзало тяжелое горе. Потому что лишь если половина орехов падает лицевой стороной к земле, тогда как другая половина — наоборот, значит, боги и голова человека радуются жертве и обещают помощь.
— Как же теперь быть, ведь я, похоже, получил дурное предзнаменование на этот год? — горестно спросил приближенных король.
— Теперь, похоже, нужно обезглавить этих рабынь и полить их кровью головы богов. Быть может, если мы так поступим, то они (боги и твоя голова) примут жертвоприношение, — дали королю совет приближенные.
И вот король повелел рабыням, каждой отдельно и справа налево, петь свою песню до предсмертной ноты, чтобы обезглавливать их всех с песнопеньями. Потому что он должен был обезглавить их сам, когда у каждой кончится песня.
Ну, и рабыни поневоле запели — первая та, что стояла справа. Как только песня приблизилась к завершению, король своеручно обезглавил рабыню, а его приближенные, приподнявши тело, полили кровью из перерубленной шеи головы богов и голову короля. Король обезглавливал всех рабынь подряд, пока не настала очередь Симби, стоявшей правее своих подруг — Рэли, Сэлы, Кадары и Бако, — которые в свою очередь стояли правее, чем все остальные жертвенные рабыни родом из разных чужедальних земель.
И Симби, по умению замечательно петь — еще до кражи от состоятельной матушки, — запела длинную печальную песню. А в ней (песне) повторялись слова, которые Симби не уставала петь: «Сжалься, король, и даруй нам жизнь!»
— Ха! А-хха-а! Разве тебе не ведомо, что сегодня в полночь ты стала рабыней этих богов? — вскричали король и его вожди.
— О, избавьте, вожди, нас от этих богов!
— Ха! Ахха-а! Послушайте-ка, вожди, о чем она просит! — воскликнул король, обратившись к вождям.
А потом и король, и его приближенные, и простые подданные — из-за двери святилища, потому что им вход в святилище запрещен, — песенно отозвались на просьбу Симби:
— Слушайте! Слушайте! Она просит вождей, чтоб ее отпустили живую и с головой. Но ей неведомо, что нынешней полуночью она превратилась в рабыню богов, которые отведают — через несколько минут — крови от ее обезглавленного тела: для этого-то его (ее тело) и обезглавят.
Услышавши их ответ, Симби не растерялась. Она, наоборот, собрала все силы и мигом запела танцевальную песню.
Но едва она запела танцевальную песню, король, вожди, именитые горожане и простые подданные за дверью святилища, сразу же растеряв свои здравые чувства, пустились плясать — кто здесь, кто там — с громкими кликами и счастливыми воплями.
Они танцевали, все разом и вместе, а Симби спрашивала себя в уме, как бы ей понадежней спастись от смерти.
«Если б я послушалась предостережения матушки, ничего подобного со мной не случилось бы, — мысленно говорила она себе. — Увы и ах! Сегодня среди полуночи мне предстоит умереть. А потом мой дух отправится к матушке и сообщит ей, что меня принесли в жертву богам Города Грешников», — с глубокой болью печаловалась она.
Тут-то вот ей пришло вдруг на ум выхватить меч из рук короля, которым он (король) отрубал — пока не настала очередь Симби, — головы обреченным на смерть рабыням.
— Ура! Ура! Ура! — радостно восклицал, танцуя, король. — Я счастлив, потому что мои боги и голова приняли приготовленное для них жертвоприношение, а значит, исполнят все мои молитвы. Ведь иначе эта рабыня (Симби) не запела бы такую праздничнотанцевальную песню, — с радостью объяснял король приближенным.
Но едва король с вождями и проч, в ликующем танце приблизился к Симби, она, лежавшая перед ними (богами), пока король с приближенными танцевали, вскочила и вырвала королевский меч, так что король не успел ее обезглавить. А она решительно обезглавила короля, некоторых вождей и проч, из тех, кто пытался поймать ее, чтобы убить. Увидевши это, остальные вожди, именитые горожане и простые люди, которые танцевали за дверями святилища — кто там, кто сям, — пришли в замешательство.
Пока они мешали друг другу и недругу, а недруг другому недругу или другу, Симби с оставшимися в живых рабынями выбралась из святилища, чтоб найти убежище. Заметивши, что убежища поблизости нет, они побежали по первой же тропке с надеждой найти убежище в отдаленье — на случай, если бы за ними погнались вышедшие из танцевального замешательства горожане. Симби по-прежнему держала меч, которым убила короля и проч. Так она избавила от жертвенной смерти себя и около девяти рабынь, среди которых были ее подруги — Кадара, Бако, Рэли и Сэла.
Они бежали во всю свою прыть примерно с час, а когда утомились, то отправились дальше медленным шагом. Они шагали до скончания дня, но им не встретились ни путница или путник, ни селение или город, и тогда они сели и, конечно же, сгрудились в тесный кружок, потому что были, как и прежде, настороже, ожидая возможной погони — для их убийства — от мстительных жителей Города Грешников.
ГЛАВА ПЯТАЯ
НА ДОРОГЕ СМЕРТИ
А потом они поняли, что стоят не на тропке, а на Дороге Смерти, и в страхе осели, думая, не возвратиться ли им назад, чтобы отыскать безопасную тропку, или надежную дорогу домой.
