«Да уж, – подумала я, – да здравствует взаимное доверие!»
Беда была в том, что узкие переулки сплетались в настоящий лабиринт, и я в конце концов заблудилась. Примерно через четверть часа блужданий я натолкнулась на сельского полицейского.
– А ты что тут шляешься? – рявкнул он. – Детям нечего делать на магической территории. Они могут растратить ее энергию попусту на свои глупые желания.
– Но я не загадывала никаких желаний, – запротестовала я.
– Так-то лучше. И учти, я за вами, детворой, присматриваю в оба. Детские желания очень легко заметить. Если ты не послушаешься, я посажу тебя в тюрьму.
Прелестно! Наконец мне удалось выбраться из лабиринта и отыскать Поппи, которая поджидала меня у подножия гранитного трона, задрав голову и глядя на спящего великана.
Три дня спустя начался полный бред…
Все пошло с высокой башни, которая внезапно поднялась среди нагромождения стен на мантии. Очень красивой башни с ажурными стенами, статуями из слоновой кости, беломраморными лестницами и хрустальными окошками…
Я сказала:
– Прямо замок Спящей красавицы…
Странное впечатление производила она, эта штука. Как будто стрелка лука-порея, стремительно выросшая из волшебного семени!
– Это сделала Мелани, аптекарша, – тихо сообщила мне Поппи. – Вечно у нее мания величия. В любом случае не знаю, как она собирается унести ее с собой, когда начнется повальное бегство.
Почин был сделан. Уже через час кто-то из уязвленных поселян воздвиг высокий донжон из черного мрамора, каждый камень которого был покрыт золоченой резьбой. Наверху этой громадины развевался штандарт с надписью: «Жюстин, господин пекарь, граф багетов, барон круассанов, император изюмных булочек».
Задетая за живое Мелани тут же построила две новые башни из слоновой кости, инкрустированные сверкающими на солнце бриллиантами. Над зубчатыми стенами высилась статуя из чистого золота, изображающая ее саму в наряде богатой владелицы замка, в высоком коническом уборе на голове и с кадуцеем[1] в руках.
Поппи прыснула от смеха. Староста же пришел в негодование.
– Немедленно прекратите это ребячество! – вопил он, вцепившись себе в волосы. – Вы только даром исчерпаете магическую энергию. В таком темпе великан умрет от старости еще до конца недели. Я же просил вас быть благоразумными! Слышите – БЛА-ГО-РА-ЗУМ-НЫ-МИ!
– Он прав, – признала Поппи. – Если слишком быстро выкачивать волшебное электричество, великан слабеет и умирает. Мне это сказала бабушка Матильда.
Я в тревоге подошла к подножию трона и внимательно осмотрела уснувшего колосса.
– Вот черт, – охнула я, – у него три седых волоса, которых вчера еще не было! Смотри!
– Вот видишь, – с триумфом ответила Поппи. – Хоть моя бабушка и сбросила пятьдесят лет, она по-прежнему права.
Мне стало очень грустно. Все происходящее внушало отвращение. Неразумные притязания и пустое бахвальство людей угрожали убить великана, пока он спит. Какая несправедливость.
Мои родители вели себя более разумно. Каждый раз, приходя посмотреть, как у них дела, я заставала их в окружении множества маленьких странных животных: красных единорогов размером не больше моей ладони, которые порхали по воздуху, распевая пронзительными голосками веселые песенки, или синеватых гномиков, которые издавали трубные звуки своими носами. Были там и цветы, которые, раскрываясь, выпускали яркие фейерверки… и облачка с золотыми блестками, и кошки-барометры, меняющие цвет в зависимости от погоды, и еще не помню что… Разумеется, вся эта фантастическая фауна сошла с рисунков моего отца и мамы. Самое невероятное, что теперь речь шла не о роботах или двигающихся куклах, как предполагалось изначально; благодаря волшебству мантии все эти создания были живыми. Они существовали на самом деле!
– Все это можно хранить в обычном чемодане, – объясняла мне Ма. – Достаточно просто приказать им уменьшиться. В этом и есть главная хитрость, понимаешь? Сказочный зоопарк, который можно носить с собой. Мы будем странствовать по стране и давать представления. Вот увидишь, какая чудесная настанет жизнь! Король пригласит нас во дворец, чтобы развлекать маленьких принцесс, мы станем любимцами двора. Возможно, твой отец даже получит титул!
Я хотела бы разделить ее уверенность, но недобрые предчувствия говорили мне, что обещанная чемоданчиком катастрофа не замедлит случиться. Мантия превратилась в огромную шахматную доску, и нам угрожало стать жертвами в той партии, которая на ней разыгрывалась.
В тот вечер я попыталась обратить внимание моих родителей на нездоровые амбиции наших соседей, но они были так увлечены работой, что ничего не заметили.
С этого дня дела пошли еще хуже. Призывы старосты не оказали на начинающих волшебников никакого воздействия. Все-таки права поговорка: хуже глухого тот, кто не хочет слышать. Теперь не проходило и дня, чтобы я не заметила за людьми новых странностей. Как-то утром я увидела аптекаршу в наряде принцессы и с рубиновой диадемой на лбу, которая облетала свой замок верхом на крылатом единороге с копытами из чистого золота…
В другой раз я столкнулась с Бенуа, нашим мясником: зажатый в серебряные латы, он гарцевал по картофельному полю на рослом скакуне, стараясь придать себе облик благородного рыцаря. На бедре у него висел золотой меч – такой тяжелый, что хозяин едва ли смог бы вынуть его из ножен. Весь этот громыхающий металл был с безмерной щедростью инкрустирован драгоценными камнями.
– Гляди-ка, – хихикнула Поппи, – а вот и Бенуа, колбасный барон, не иначе собрался идти в поход на свиней.
Тем временем в бороде и волосах спящего великана появились новые седые волоски. Еще немного, и он будет выглядеть глубоким стариком.
– Энергия покидает мантию слишком быстро, – заметила Поппи. – Ее следовало бы расходовать медленно, небольшими дозами… Сейчас из него как будто ведрами выкачивают кровь. Он умрет от истощения еще до того, как проснется.
Лично я продолжала жить в нашем собственном доме совсем одна, кроме тех случаев, когда подруга составляла мне компанию. Поначалу это было весело, но постепенно я стала замечать, что Поппи все чаще хмурится. Что-то не давало ей покоя.
– О чем ты думаешь? – спросила я однажды.
– Если взрослые считают, что вправе делать глупости, – ответила она, – то почему мы не можем себе этого позволить?
– Что ты имеешь в виду?
– Я знаю, что староста запретил детям загадывать желания, но хочу нарушить запрет. Думаю, я все же еще разок попрошу мантию сделать меня красивой… И худой. Очень худой!
В тот день я осознала, что разубеждать ее бесполезно, и мне стало страшно. Страшно потерять мою единственную подругу. Переживет ли наша дружба ее преображение? Я не знала и так и сказала ей.
– Тебе легко говорить, – проворчала она, – ты-то хорошенькая! А я похожа на жирного поросенка. Я больше этого не хочу. Я непременно попытаюсь, и пусть будет что будет.
Я ничего не смогла предпринять, чтобы остановить ее, потому что в этот самый момент у родителей начались проблемы.
– Соседи жалуются, – призналась мне Ма. – Как-то утром, когда я принесла им корзинку с провизией, они заявили, что наши маленькие зверюшки грызут стены их дворцов.
Я нахмурилась. Осмотрев окрестные строения, я поняла, что они сделаны целиком из золота (теперь уже все – кроме моей семьи! – обитали исключительно во дворцах и замках).
– Да уж, – вздохнул Па. – Каюсь, я этого не предусмотрел. Я собирался кормить их колбасой или паштетом… Совсем забыл, что магические существа питаются только золотом или драгоценными камнями.
Я была в шоке. Раньше я никогда о таком не слышала.
– Да, это создает определенную проблему, – пробормотала Ма. – Жалоб поступает все больше, и мы…
Она не успела закончить предложение, потому что кто-то принялся колотить в нашу дверь. Я открыла. На пороге стояла аптекарша Мелани, наряженная, как для карнавала: в пышном парчовом платье, с короной величиной с тележное колесо на голове и примерно с килограммом брильянтов в каждом ухе. Она нетерпеливо отстранила меня рукой.
– Это не-при-ем-ле-мо! – закричала она, направляясь к моим родителям. – Сегодня ночью ваши крылатые крысы изгрызли мою золотую статую на северной башне замка. Она осталась без носа! На кого я теперь похожа, по-вашему? А еще они наделали дырок в моих стенах, чтобы объесть рубины и изумруды с вечерних платьев! Я требую, чтобы вы немедленно уничтожили этих мерзких созданий!
– Об этом не может быть и речи! – гневно откликнулся отец. – Во-первых, это никакие не крысы, а летающие единороги величиной с мою руку… они совершенно безобидны, за исключением разве того, что они – как и все существа, порожденные магией, – должны питаться золотом и самоцветами, чтобы поддержать свое существование.
