Кэтрин Патерсон - Каменное сердце

Много лет назад, ну, скажем пять тысяч, на юге Англии, в местности, которая зовется Дартмуром, жили племена, которым никогда не приходило в голову сделать что-то из металла, а уж тем более пластика. У них были каменные дома, каменные наконечники копий, каменные топоры и каменные стрелы. Самые большие камни они выстраивали в круги, линии и квадраты самого различного вида, так что сегодня никто толком не понимает назначения этих построек — возможно, впрочем, что не понимали этого и они. Если вы один из тех, кто думает, что люди тех далеких дней были добрее и лучше сегодняшних, то вы чересчур романтичны. Конечно, у них не было пистолетов, или танков, или самолетов, но вокруг них валялось множество камней, и когда одно племя хотело повоевать с другим племенем, они кидались друг в друга камнями, соревнуясь в том, кто швырнет в своего врага самую большую каменную глыбу. Вы уже, наверное, догадались, что время, в которое жили эти древние люди, теперь называют каменным веком. Люди каменного века жили племенами на вересковых пустошах, среди каменистых холмов и заболоченных торфянистых низин. Это были не лучшие места для занятий сельским хозяйством, которое они, в любом случае, тогда еще не успели изобрести. Реки, бежавшие по пустошам, кишели рыбой, и вокруг было множество диких зверей — в дополнение к овцам и коровам, которых выращивали эти племена. Так что люди питались рыбой и мясом и, делая иголки из костей, шили себе одежду из шкур животных.

В племени, которое жило в маленькой каменной деревушке под названием Гримспаунд, было два очень важных человека. Первый, наиболее важный, был вождем племени и великим воином. Звали его Брокотокотик. Но поскольку это имя было слишком длинным (и тем, кто никогда не слышал часов с кукушкой, было по-настоящему трудно его произносить), за глаза все называли его просто Броком. Второй важный человек был шаманом племени и жил неподалеку от деревни. У него не было такого экстравагантного имени; он звался просто Фам, так что проблем с произношением его имени ни у кого не возникало. Фам, несмотря на свое скромное имя, был кем-то вроде лорд-канцлера и верховного судьи одновременно. Он также был единственным врачом в деревне и самым известным поэтом. Это означало, что всегда, когда у вождя был день рождения, или он выигрывал битву, или его жена рожала ему очередного ребенка, он призывал Фама, чтобы тот сочинил праздничную песнь. Поскольку письменность тогда еще только предстояло изобрести, Фаму приходилось сочинять эти песни в уме и петь их по памяти, что было не так-то просто, потому что некоторые из них достигали двухсот строф в длину или даже больше. (Здесь нужно заметить, что хотя Фам и был самым знаменитым певцом своего времени, его ни в коем случае нельзя считать первым. Первый певец каменного века своим пением ошеломлял всех окружающих. Более того, он казался им всем таким удивительным и странным, таким непохожим на всех остальных, что они затащили его на вершину высокого холма и отрубили ему голову каменным топором — просто чтобы предупредить остальных о том, что не следует чересчур умничать. К счастью, к тому времени, когда жил Фам, люди уже не убивали артистов — за исключением тех, которые были совсем уж невыносимы по причине своей бездарности.)

В дополнение к своим гражданским и культурным обязанностям Фам также мастерил разные вещицы из кремня — наконечники стрел и копий и другие полезные предметы. Но шаманом он был благодаря своему уникальному умению мастерить из кремня амулеты, отпугивающие болотных страшил. Он утверждал, что это чрезвычайно сложное занятие, возможное только тогда, когда с ним пребывает Дух Грома. (Люди думали, что это безумно загадочно, но на самом деле это была просто удачная реклама. Фам видел Духа Грома всего пару раз в жизни и совершенно не был уверен в том, что встретит его когда-нибудь еще.) Денег тогда еще не изобрели, так что человек, которому был нужен амулет, платил за него живой овцой. Тот же, кто хотел особо сильный амулет, приводил двух овец.

Однажды днем Фам сидел дома и пытался смастерить кремневую брошь, которую вождь Брокотокотик хотел подарить своей жене. Но работа у него не клеилась. Он уже испортил несколько великолепных кусков кремня, когда вдруг у его двери, которая на самом деле представляла собой всего лишь кусок шкуры, свисавший со скалистого выступа над входом в его каменную мастерскую, вырос юный воин по имени Фаттфатт.

— Ты, говорят, шаман нашего племени, — сказал Фаттфатт без лишних предисловий. — Я хочу знать, почему вождь этого племени — Брок, а не я.

Фам так опешил, что каменный молоток выпал из его руки и отколол кусочек кремня.

— Что ты имеешь в виду, Фатт? (Все называли юного воина Фатт и за глаза, и в глаза.)

— Ты, наверное, помнишь, что в последней большой битве я убил четырнадцать человек и ранил еще десятерых.

— Конечно, я помню, — сказал Фам. — Ты мог бы также вспомнить, что я тогда сочинил весьма недурную песню, в которой прославил это событие.

— Тогда, возможно, ты помнишь, что, когда немногие оставшиеся в живых отступали с поля битвы, именно я снял жилет из белого кротовьего меха с тела вождя и юбку из чернобурки с тела его жены.

— Совершенно верно, — согласился Фам.

— Так скажи мне: кто их теперь носит?

— Ну как же! Их носят мистер и миссис Брокотокотик, конечно, — ответил Фам.

— Именно. Брок отнял их у меня. Более того, он отнял у меня все лучшие вещи и оставил мне только вещи второго сорта. Он утверждает, что это его право. И я хочу узнать почему.

— Потому что он сильнее тебя.

— Чушь, — возразил Фатт. — Я сильнее, я моложе, и у меня больше мышц. Я принадлежу к Ордену Пера Серой Цапли точно так же, как и он. — (На этом месте он показал на заткнутое за ухо перо серой цапли — единственное, что было на нем надето, помимо медвежьей шкуры. Пером награждали только воинов, убивших больше пятидесяти врагов, так что Фатт был очень горд тем, что принадлежал к Ордену П.С.Ц.) — В последней битве, — продолжил Фатт, — он убил всего семь мужчин и одного мальчика. Это говорит о том, что я лучший воин, чем старый Брок.

— Хмм, — сказал Фам. — Возможно, ты и лучший воин, но ты не сильнее его. У него более твердая воля. Он был рожден для власти, а ты нет. Если ты хочешь занимать высокое положение в нашем племени, твое сердце должно быть жестоким, как у волка. В этом его преимущество перед тобой, мальчик мой. Ты слишком мягок.

Фатт немного поразмыслил над этим.

— Ты прав, — сказал он. — Так что ты должен сделать для меня амулет, который сделает мое сердце жестоким — и чем более жестоким, тем лучше.

— Хмм, — протянул Фам, — амулет-то сделать можно, но я бы посоветовал хорошенько все обдумать.

— Если это можно сделать, делай, — сказал Фатт.

Фам покачал головой.

— Если я сделаю такой амулет, в племени больше не будет покоя, пока ты не станешь вождем.

— Если твой амулет будет достаточно сильным, это не займет много времени. Ты знаешь, как жестоко сердце Брока. Тебе просто надо сделать мое в два раза более жестоким, и…

— Есть еще кое-что, — сказал Фам. — Да, ты будешь вождем, но ты потеряешь любовь племени. Брок — главный, но его нельзя назвать любимцем. Люди не приветствуют его восторженными криками, как приветствуют тебя. Дети не плетут для него гирлянд из лисьих хвостов, а женщины не делают ожерелий из волчьих зубов, как для тебя.

— Вот еще! — воскликнул Фатт. — Кому нужны дети, которые крутятся вокруг, или ожерелья из волчьих зубов? Я хочу иметь жилет из белого кротовьего меха и власть… неограниченную власть!

Как и всякий хороший шаман, Фам предпочитал мир войне, поэтому он попытался уговорить Фатта передумать. Но напрасно. Наконец он придумал выход из положения.

— По правде сказать, — заявил Фам, — такой амулет будет страшно дорогим.

— Насколько дорогим? — спросил воин.

— О, гораздо дороже, чем ты можешь себе позволить, — сказал Фам, уверенный, что он решил проблему.

— Сколько? — настаивал Фатт.

«Я должен назвать абсурдно высокую цену», — подумал Фам и сказал:

— Тридцать две овцы и тридцать два ягненка, — и с облегчением вздохнул, потому что был уверен, что Фатт никогда не заплатит — даже если бы мог — такую цену за амулет.