ПЕСНЯ О ДРУЖБЕ
Не случайно и не вдруг
Говорится — «первый друг».
Ибо первый ради друга
Он готов пойти в огонь,
Если другу будет туго.
Протянуть ему ладонь.
Позови — и сразу вот он,
Лишних слов не говоря,
Ради друга кровь прольет он.
«Первьй друг» — звучит не зря!
Высоко в белых горах, на маленькой метеорологической станции, жил да был старый метеоролог. Жил он там один-одинешенек, и когда у него оставалось свободное время, сочинял разные сказки и стихотворения. Вот и сегодня, поглядывая, как тихо падает за окошком снег, он сидел за машинкой и что-то писал на обороте метеосводки. То, что он сочинил, начиналось так:
Среди горных громад,
Где в тумане до пят
Елки зимние спят.
Снегопад, снегопад.
Никого целый день,
Только тихий, как тень.
Клянчить хлебца олень
Подошел под плетень.
Но не успел он дойти до этого места, как по стеклу застучал рожками маленький олененок:
— Это ты обо мне-е-е?
Метеоролог на минутку оторвался от машинки.
— О теб-е-е! — сказал он и снова принялся за работу.
— А я ничего у тебя не клянчу! — сказал олешек, немного обидевшись.
— Да знаю, знаю, — сказал метеоролог. — Только не мешай мне, а то я не могу досочинить.
— Что досочинить? — спросил олешек.
— Как что? Сказку!
Услышав слово «сказка», олешек так и подскочил от радости.
— Я тоже хочу в ней играть!
— Ты уже играешь.
— И ты со мной!
Метеоролог урыбнулся.
— Нет, я уже большой, — сказал он. — И невеселый.
— Ничего! — стал его уговаривать олешек. — Большой, невеселый, подумаешь! А мы тебя развеселим!
— Сомневаюсь, — сказал метеоролог, но все-таки прибавил: — Хорошо. А теперь беги скорей вниз, сказка начинается!
— Как начинается? — спросил олешек.
— Да так. Разве ты не видишь? Разве не слышишь?
Олешек огляделся по сторонам: снег уже перестал. Он прислушался: откуда-то из-за елок, долетали детские голоса!
— Ребята из школы приехали кататься на лыжах. — сказал метеоролог. — Беги на полянку! Будет очень интересно!
И сам вышел из домика, чтобы смести с приборов снег. Открыл один ящик, другой…
— А на градусник ты не будешь смотреть? — спросил его олешек. Он еще не убежал на поляну.
— Нет, — сказал метеоролог.
— Почему?
— Не твое дело. Что ты понимаешь в метеорологии!
— А, знаю, знаю! — сказал олешек и вприпрыжку побежал вниз. (А что он такое знал, мы узнаем позже).
И сказка началась.
* * *
Скок! Скок! Скок! — олешек в несколько прыжков очутился на полянке, выглянул из-за сугроба и кого же он увидел? Он увидел Ванчо из третьего «В». На плече тот нес лыжи. Вот он остановился, снял рюкзак и принялся надевать свои лыжи. Но пока он застегивал крепления, рюкзак зашевелился и начал отползать.
— Сиди смирно! — сказал ему Ванчо.
И рюкзак остановился.
— Я разок съеду и вернусь. Понял?
И рюкзак закивал, показывая, что понял.
— Вот тогда я тебя всем покажу.
И рюкзак весело запрыгал.
А Ванчо ринулся на лыжах вниз и скрылся за соснами.
Не успел он скрыться, как рюкзак начал кататься по снегу, издавать разные звуки, пока в конце концов не расстегнулся и из него не выскочил…
Кто?
Котенок!
Но спрашивается — какой котенок?
Ужасно взъерошенный и сердитый! Настоящее чудище!
Котенок встряхнулся, насмешливо крикнул:
— Ванчо, прощай! Счастливо оставаться!
И побежал к лесу, распевая:
Нас гоняют
И дерут,
И ругают и орут.
Судьба плоше чья,
Чем кОшечья?
Мяу!
Нас тискают,
И мнут.
Нас и кисками зовут.
Хуже, чем увечье,
Судьба кошЕчья!
Мяу!
Он еще не кончил мяукать, как из-за кустика, что торчал над сугробом, раздался тоненький голосок:
— Браво! Браво!
— Фрр! — фыркнул котенок, подпрыгнув от неожиданности. — Кто кричит «браво»?
— Я, — сказал олешек, потому что кустик был вовсе не кустик, а его рожки. Он выскочил из-за сугроба и подошел к котенку.
— Нечего надо мной смеяться, не то… — сказал котенок.
— Я не смеюсь. Ты очень хорошо пе-е-ел, — сказал олешек.
— Это другое дело, — сказал котенок. — Кричи еще!
— Браво! Браво! — закричал олешек, чтобы доставить ему удовольствие. — Только почему ты поешь то «кОшечья», то «кошЕчья»?
— Для разнообразия, — сказал котенок. — А почему у тебя на голове вешалка?
— Это не вешалка, а рога. Каждый год вырастает по новой веточке. А что такое вешалка?
— На вешалку люди вешают пальто. Но ты ведь среди людей не жил.
— Разве ты домашний котенок? — удивился олешек.
— А ты что же думал, я дикий? — сказал котенок.
— Ну да — вон какие у тебя усы и хвост!
— Дергали бы тебя за них каждый день, у тебя бы тоже выросли!
— Ты потому и сбе-е-ежал?
— А ты как думаешь!
— И из самого города прибежал сюда один?
— Меня Ванчо принес в рюкзаке. Хотел, чтоб я лыжником стал. А я съел весь его завтрак и сбежал.
— А он не будет скучать?
— По завтраку?
— Нет, по тебе.
— Прямо — скучать! Как и я по нему!
— А что ты будешь делать в лесу?
— Найду себе друзей, только настоящих, не таких, как он, и буду с ними играть!
— Раз так, если хочешь… — застенчиво отозвался олешек. И умолк.
— Что «если хочешь»?
— Давай будем друзьями.
— Давай! — сказал котенок. — Только я буду твой первый друг!
— Хорошо! — сказал олешек.
И они побежали вприпрыжку среди сугробов и сосен. Олешек даже запел:
Не случайно и не вдруг
Говорится — «первый друг»…
Как было весело! Солнце светило, снег блестел, как слюда, и похрустывал под копытцами олешка и лапками котенка.
— Куда ты меня ведешь? — спросил гость.
— К своему дружку.
— А где он?
— Во-он он! — сказал олешек.
Он показал на верхушку сосны и закричал:
— Соня-а-а!
— Соня-а-а! — подхватил котенок. Но сверху доносился только храп.
— Соня-а-а! Проснись! — закричали они вдвоем. Но услышали только еще более громкое «хр-р-р».
— Ничего у нас не выйдет, — сказал олешек, — он ужасный соня!
В эту минуту из снега высунулась лисья мордочка.
— С одной стороны, — сказал лисенок, он, может быть, и соня…
Его мордочка исчезла и появилась из снега совсем в другом месте.
— Но с другой стороны, он лакомка, а поэтому… — сказал лисенок, и мордочка его снова спряталась.
— Ты бы лучше говорил с одной стороны! — сказал олешек. — А то так ничего не поймешь.
Но лисенок продолжал высовывать мордочку то в одном месте, то в другом.
— С одной стороны, вроде бы лучше… но, с другой стороны, не лучше… так я учусь… если за мной будут гнаться с одной стороны… убегать с другой стороны.
— А если за тобой погонятся с двух сторон? — спросил котенок.
— Тогда я убегу в третью сторону! — ответил лисенок и на этот раз действительно высунул мордочку в третьем месте. Наконец он совсем вылез из снега, задрал хвост и спросил:
— А ты сбежал от Ванчо, да?
— Откуда ты знаешь? — удивился котенок.
— Я слышал, как вы разговаривали, — сказал лисенок. — Хочешь, я тоже буду твоим другом?
— Только первым!
— Первым!
— Давай!
— Давай!
И все трое весело припустили по лесу и запели:
Не случайно и не вдруг
Говорится — «первый друг»…
— Постойте! — спохватился олешек.
— Что такое!
— Мы забыли про соню!
— Верно! — сказал котенок.
И они с олешком, задрав мордочки, снова закричали:
— Соня-а-а!
Но сверху по-прежнему доносился только храп.
— Кричим, кричим, а он не просыпается, — сказал олешек.
— Хи-хи! — засмеялся лисенок. — Хи-хи!
— Почему ты смеешься? — сказал котенок.
— Потому что, с одной стороны, он не просыпается, когда вы его зовете, но, с другой стороны, если я скажу погромче, что поблизости есть медок…
Лисенок действительно сказал слово «медок» погромче, и не успел он договорить, как какой-то коричневый мяч плюхнулся с сосны прямо в сугроб. Это был, понятно, медвежонок — смешной и лохматый.
— Медок? Мрр! Где тут медок? — прорычал он, протирая глаза.
— Во сне, хи-хи! — сказал лисенок. — Ты очень сладко спал!
