— Селедку поймал. Это точно, — сказал Семен.
— Эх ты, как здорово! — воскликнул темпераментный Шурка. — Вот бы мне так рыбачить… Эх ты!..
Но едва Уля успел подняться над лесом, как к нему из-за деревьев метнулся какой-то растрепанный комок. Ворона! Никогда мне не приходилось видеть, чтобы какая-то ворона так нагло нападала на коршуна.
— Тю-тю! А-га-га! — закричали ребята, чтобы спугнуть черного пирата.
Куда там! Ворона, как говорится, и усом не повела.
Уля явно растерялся. Он бросился в сторону, к лесу, ворона — за ним, Уля ввысь, ворона — под него. Не успели мы очнуться от неожиданности, как селедка была в клюве вороны.
— Отняла!
Уля оторопело задрыгал ногами, затормозил распущенным хвостом и, сильно ударив крыльями по воздуху, погнался за воровкой. Но она нырнула в лес, замелькала между деревьями: вниз-вверх, влево-вправо, попробуй — догони ее! Коршуну непривычно метаться воровски среди ветвей. Он взмыл в небо и снова круг за кругом стал парить над рекой.
— Эх, растяпа! — с досадой сказал Шурка.
И снова тихо шелестел лес. Снова нас овевали прохладные воздушные струи. Я следил, следил за Улей, кружившимся над рекой, и незаметно уснул.
Проснулся я от жары. Тень подобралась, солнце нависло прямо над головой. Я осмотрелся и не увидел ни ребят, ни спиннинга, ни сумки. Но мешки с мятой лежали рядом. «Ага, — подумал я, — ребята где-то испытывают мой спиннинг».
Не поднимаясь с земли, я, словно крокодил, сполз по крутой тропинке вниз и опустился в воду. Течением понесло меня к огромному дереву. Я взобрался на него и увидел ребят.
И что это была за картина! Потеха! Семен стоял по пояс в воде и, покраснев от натуги, тянул леску, которая, как видно, крепко зацепилась за что-то на дне ерика. Натянутая леска звенела. А Шурка, пыхтя, как рассерженный еж, распутывал длинную «бороду», образовавшуюся на катушке из ослабленных витков лески.
«Эх, пропала моя последняя блесна!» — подумал я, но тут же рассмеялся: очень уж смешны были ребята.
Они оглянулись, замерли, видимо, раздумывали, бежать или оставаться на месте — нашкодили ведь.
Я сказал, поняв их настроение:
— Не беспокойтесь: распутаем леску в два счета.
— Намучился, — сказал Шурка, хихикнув на всякий случай, и передал мне спиннинг.
Я снял катушку с удилища и, ослабив на леске узлы и петли, распутал «бороду». Это была, по крайней мере, двадцатая «борода» за сегодняшнюю рыбалку. А что делать с блесной? Оборвать? Последнюю? Пять блесен и так я уже пожертвовал всяким речным чудищам…
— Давайте я поплыву и подергаю леску там, где зацепилась блесна, — предложил Шурка.
Это была толковая мысль.
— Валяй, Шура.
Он поплыл, сильно, по-лягушечьи, дрыгая ногами. Леску он пропускал в руке. Заплыв на середину ерика, Шура крикнул:
— Дергаю! — И вдруг нырнул, задрав ноги, захлебнулся, закашлялся и повернул обратно. — Эх, — сказал он, выбираясь на сушу, — не пошла. Шла, шла, а потом меня ка-ак дерганет! Я под воду — бульк! — даже перепугался.
— Ты это серьезно? — спросил я, зная о склонности мальчишек, вроде Шурки, приврать. — Дергануло тебя за ногу или за руку?
Семка иронически хмыкнул, скосив на «братана» узкие глаза.
Шурка понял нас.
— Дергануло, — сказал он убежденно. — Сильно даже. И не за ногу, и не за руку, а за леску. Я же ее намотал на руку, а оно ка-ак дерг…
Шурка обидчиво поморгал и оборвал себя на полуслове.
— Не верите? Вот честное пионерское!
— Верим. Не сердись, — сказал я, соображая, в чем тут дело. Леска не идет ни на метр — значит, зацеп жесткий. Почему же тогда Шурку дергало? Может быть, рыба, попав на блесну, закрутила леску за какую-нибудь корягу? Непонятно. Эту загадку стоило разгадать.
Шурка полез в воду.
— Ты за чем? — спросил я.
— Сейчас, сейчас, — он таинственно помахал рукой, всматриваясь в чистую воду ерика. И вдруг нырнул, показав нам пятки в трещинах.
Семен, который спокойно стоял рядом со мной, вдруг завопил:
— Крючки! Браконьерские крючки! Блесна зацепилась за перемет!
Фыркая и отплевываясь, Шурка показал нам кол, который он вынул со дна. К колу был привязан какой-то шнур.
— Видите? Браконьерский перемет! Семка, держи, я поплыву на ту сторону, выну второй кол.
Шурка поплыл, а мы с Семеном схватились за шнур.
— Слышите? — сказал Семен. — Дергает. Красная рыба. Это точно.
— Откуда ты знаешь, что красная?
— Браконьер знает, где ставить крючки, — авторитетно сказал Семен. — И хитро ж поставил! Колья под водой забил, чтоб никто не заметил.
На той стороне ерика нырял Шурка. Наконец он махнул рукой:
— Тяните!
Потянули. Шнур резко заходил под водой. Значит, перемет не был пустым. Вот из глубины показалась диковинная рыба с рыльцем и костяными наростами на спине. Севрюжка! Она была мертва. Зацепившись боком за крючок, севрюжка изошла кровью и захолонула в придонной родниковой воде.
Мы ахнули, когда вместе с подоспевшим Шуркой вытащили перемет на берег. Густо навешенные на шнуре остро отточенные крючки блестели, как серебряные. На многих трепыхались нанизавшиеся за что попало — за бока, животы, спины — еще молодые, килограмма по три-четыре, севрюги, осетры. Их было двенадцать штук. Попался и большой, килограммов на пятнадцать, осетр. Он искромсал себе полспины, но так и не освободился от страшного, с заусеницами, браконьерского крючка.
Еще бы расти да расти этим севрюжкам и осетрам, но они нашли свой конец на перемете речного бандита. А сколько рыб, попав на крючки, сорвалось! Они все равно погибнут от потери крови и речных паразитов, которые заберутся в их раны.
— Что делать с этой рыбой? — спросил я.
— В лагерь отнесем, — предложил Шурка. — Тут недалеко, километра три. Пусть городские попробуют красной рыбки.
— А осетра давай домой оттащим, — предложил Семен. — Дедушка балычок сделает. Ох, и вкусный же балычок из осетра!
— Эх ты, балычок… — сердито оборвал Шурка брата. — Тебе бы только брюхо набить. А совести у тебя, как у того браконьера, — ни грамма. Она твоя, эта рыба, да?
Удивительное дело: Семен выслушал выговор младшего брата виновато, с почтительным вниманием.
— Да я так, Шур… — сказал он заискивающе. — Я нарочно.
— Знаю тебя, — оборвал Шурка. — Давай рыбу снимать с крючков!
Не скажу, чтоб это была легкая работа. Рыбы извивались, били хвостами. Попадало и по лицу. Мы исцарапали руки об их костяные шипы.
Наконец рыба собрана в мешки, мята уложена под вербой, спиннинг, сумка и перемет спрятаны в кустах. По забытым тропинкам, через балки и ручьи пришли мы к пионерскому лагерю. Там в это время был «мертвый час». Никого не встретив во дворе, мы зашли прямо на кухню. Нас остановил худой, высокий, с огромным носом дядя в белом колпаке и халате.
— Вам чего? — спросил он неприветливо. — Вы, я думаю, не туда попали.
— Как раз туда, — недовольно сказал Шурка. — Принимайте рыбу.
Мы сбросили мешки с плеч.
Повар высыпал рыбу на пол.
— Чудо-рыбка! — вкусно причмокнул он, а потом спросил недоверчиво: — Это нам?
— Вам, вам, — успокоил Шурка. — Ну, будьте здоровы!
Мы повернулись и пошли.
— Товарищи граждане! — крикнул повар, выскакивая вслед за нами. — Одну минуточку! Прошу квитанцию.
Шурка ошеломленно уставился на него.
— Какую такую квитанцию?
— Ту самую, где «принято-сдано». Отметить требуется.
Шурка беспомощно посмотрел на меня, развел руками. Я молчал: мне было интересно, как ребята выпутаются из этого положения.
— Такой квитанции нет.
— Рыбу не принимаю, — отчеканил повар. — Никаких махинаций не потерплю. Я честный человек. — Он загородил нам дорогу. — Или давайте квитанцию, или забирайте обратно рыбу!
— На эту рыбу квитанции нету, — солидно изрек Семен. — Это подарок детям от браконьера.
— От бра-конь-ера-а?!
В это время из соседнего домика вышла молодая полная женщина, по-видимому, заведующая лагерем.
— В чем дело? Что за шум? Почему дети не спят? — спросила она строго.
— Давай, Шурка, — вмешался я, — рассказывай о рыбе с самого начала.
Шурка рассказал все, как было. Заведующая выслушала внимательно, улыбнулась каждому из нас и крикнула в соседний домик:
— Ниночка, принеси три шоколадки «В цирке».
Ниночка, полная, очень похожая на заведующую девочка с пионерским галстуком, принесла шоколадки. Заведующая дала Шурке, Семену и мне протянула. Я сначала отказывался, но меня толкнул под бок Шурка и прошептал:
— Берите, не стесняйтесь, потом нам отдадите.
Все услышали и рассмеялись. Шоколадку я взял и тут же отдал Шурке.
А повару заведующая сказала:
— Андрей Лукьянович, вы взвесьте рыбу и отметьте в приходной книге: «получено столько-то красной рыбы от браконьера через представителей Шуру и Сему».
