Все услышали и рассмеялись. Шоколадку я взял и тут же отдал Шурке.
А повару заведующая сказала:
— Андрей Лукьянович, вы взвесьте рыбу и отметьте в приходной книге: «получено столько-то красной рыбы от браконьера через представителей Шуру и Сему».
Повар тотчас успокоился.
— Ребятки, золотые, приходите вечером, я вас роскошным блюдом из красной рыбки угощу, — зачастил он. — Только космонавты кушают такое.
— Видал? — ехидно сказал Шурка. — Угостите, а потом скажете: «Товарищи граждане, прошу квитанцию». Не придем.
Все засмеялись. Особенно весело смеялся сам Шурка.
Мы вернулись на берег ерика за мятой и моими рыболовецкими принадлежностями. Семен укладывал мяту в мешки, а Шурка подошел ко мне.
— В чем дело, Шурка? — спросил я.
— Мы с Семкой решили поймать браконьера, — сказал он.
— Вот как! Смело. Но каким образом?
— Поставим перемет на место, а ночью сделаем засаду. Он придет за добычей, а мы его тут и накроем.
— Ты ему крикнешь: «Дядя, руки вверх!», а он задрожит и заплачет, так, что ли?
— Да нет, мы дядю Васю, дружинника, попросим. И вы с нами пойдете, ладно?
— Но я должен вернуться к ночи в станицу, — ответил я. — Если не вернусь, друзья переполошатся.
Но тут вмешался Семен:
— Дядя Вася отвезет вас.
Деваться было некуда. Я согласился участвовать в операции «Б-1», что значит: «Поимка браконьера номер первый». А вдруг нам действительно удастся поймать речного бандита?
Мы поставили перемет на то самое место, где он стоял, и пошли в хутор Желтый ближайшим путем, через лес.
Лес за Желтым ериком стар и сумрачен. Тихо в нем, прохладно. Приятно пахнет разогретой на солнце дубовой корой. Еле приметная тропинка, ныряющая то в балку, заросшую густым орешником, то под ветки дубов, оплетенных диким хмелем, уводит нас в чащу. Вершины деревьев, освещенные ярким солнцем, полыхают желто-зеленым огнем, а внизу, под нашими ногами, на кустах бересклета и папоротника играют золотые блики. Мы идем, словно по дну неведомого океана. Все кажется зеленым в этом лесу, даже воздух. Шурка и Семен мелькают впереди меня зелеными лесными тенями.
Но вот ребята замерли, вытянув шеи: по тропке навстречу нам шел какой-то человек. Мы притаились, украдкой выглядывая из-под веток.
— Смотрите, — шепнул Шурка, — Буркун. Как бы не он перемет поставил…
Рослый небритый дядя лет сорока прошел мимо, не заметив нас. На нем была гимнастерка и брюки-галифе защитного цвета, стоптанные черевики.
Лицо у Буркуна длинное, нос — большой. Плечи широкие, костистые. Ходит Буркун неслышно, как лесной зверь. С таким не очень приятно встретиться в лесу.
Браконьер стреляет пулями
Яркие голубые и зеленые звезды усеяли Желтый ерик. Звезды качаются и мигают почти беспрерывно, потому что теплой ночью рыба играет.
Шурка вздыхает у моего уха:
— Ох, даже в голове закружилось, звезды мельтешат.
За ним сидит дядя Вася, дружинник, с ружьем в руках. От него пахнет бензином, полынком, теплой сырой землей, вывернутой плугом. Дядя Вася — тракторист. Он сюда приехал прямо с поля. Когда мы рассказали ему о своем замысле, он тотчас согласился принять участие в операции «Б-1».
Дяде Васе лет тридцать пять. Он худощав, но руки у него очень сильные, цепкие. Я почувствовал это, когда здоровался с ним.
Дядя Вася, похлопывая по ложе ружья, негромко басит:
— Будьте настороже, ребята, не суйтесь поперед батьки в пекло. Ясно?
Мы сидим на берегу, за кустами, недалеко от упавшего в воду дерева. Наша лодка спрятана за ним. Под деревьями темно, мы едва различаем лица друг друга, но на реке светлее — от звезд. Мы напряженно смотрим туда, где ерик заворачивает: оттуда должен появиться браконьер.
Но его все нет. Уже третий час мы в засаде.
Семен вздохнул:
— Он, наверное, проверяет другие переметы.
— Возможно, — согласился дядя Вася и снова стал толковать, как мы должны вести себя во время схватки. — Значит, ты, Шурка, и ты, Семен, сидите здесь. Мы с вами, — говорит он мне, — садимся в лодку и, как только он повернет к берегу, чтобы вынуть кол, выгребаем из-за дерева…
— Грёбет, гребет! — прошептал Семен.
Лодка, крадучись вдоль крутого берега, шла в нашу сторону.
Шурка уцепился за руку дяди Васи, шепнул взволнованно:
— И я с вами.
— Сиди, — отрезал дядя Вася. — Смотри за ним, поможешь в случае чего.
Мы с дядей Васей спустились к своей лодке. Он положил ружья рядом с собой, взялся за весла. Я сел на корме.
Прислушались. Всплески весел раздались совсем рядом, за поваленным деревом. Глухо стукнуло — это браконьер сложил весла. Хрустнул мокрый песок — лодка ткнулась в берег. Вот негромко заплескалась вода — это он шарит по дну в поисках перемета. Дядя Вася короткими сильными рывками весел вывел лодку из-за дерева и схватился за ружье.
— Ни с места! Руки вверх!
Темная высокая фигура в мгновение ока оттолкнула лодку от берега, вскочила в нее и яростным хриплым голосом ответила:
— Кто там шебаршит?! Инспекторы? Только суньтесь — получите в лоб!
Наша лодка по инерции двигалась к нему.
— Табаньте, гады, или стреляю! — бешено крикнул браконьер.
— Пригнитесь! — быстро сказал дядя Вася и вскинул ружье.
В тот же миг из лодки раздался выстрел, полыхнуло желто-красным пламенем. И вдруг случилось необъяснимое: легкая кайка браконьера резко качнулась, и снова прицелившийся в нас бандит плюхнулся в воду.
— Держите его! — отчаянно закричал Шурка.
Браконьер выбрался на берег и бросился к крутой тропинке у вербы. Но из-за дерева ему под ноги упал Семен, и оба они покатились кубарем с обрыва прямо к нашим ногам.
Мы навалились на бандита. Он не сдавался. Успел больно ударить меня ногой в живот и расцарапать лицо до крови.
— Сема, веревку! — крикнул дядя Вася и крепко стукнул браконьера ребром ладони по затылку. Тот сразу успокоился.
Все шумно и тяжело дышали, будто пробежали километров десять без роздыху. Только сейчас мы смогли рассмотреть пойманного. Это был Буркун.
— Здоровый паразит! — сказал дядя Вася. — Отъелся.
Шура поймал лодку Буркуна. В ней билась тяжелая рыба, осетровая. Сколько же переметов ставил в ерике этот бандит!
Дядя Вася посветил, и мы увидели в борту нашей лодки большую дыру, пробитую ружейной пулей Буркуна.
Дружинник покачал головой:
— Чуть-чуть влево — и поминай как звали. — Он ощупал плечо. На рукаве темной сорочки его глянцевито блестела кровь. — Во второй раз не промахнулся бы, если бы не упал в воду.
Дядя Вася направил луч фонарика на мокрого Шурку. Тот, ощерив в улыбке редкие зубы, помигивал узенькими глазками.
— Ты качнул кайку?
Шурка кивнул.
— Как же ты оказался в воде?
— Когда вы крикнули ему: «Ни с места», я пополз к воде. Потом нырнул за кайку. Когда он хотел еще стрелять, я и качнул.
Дружинник обнял ребят, сказал душевно:
— Отчаянные пацаны!
Связанного браконьера мы положили в лодку и поплыли. Я неторопливо помахивал веслами и думал о моих знакомых с хутора Желтого. Славные мальчишки! Если бы не они, не схватить нам Буркуна. И домой, может, не все вернулись бы. У Буркуна не дрожала рука, когда он стрелял в нас.
Ночь все темнела. Снова стало тихо на сонных берегах Желтого ерика. Дремал старый лес. И ничто здесь не говорило о недавней схватке с речным бандитом.
На просторном выгоне растут сочные сизые будяки. Трава между ними давно уже сгорела под белым солнцем, но они буйно цветут и не гнутся на горячем ветру. А ниже, за плотиной широкого пруда, вдоль которого вытянулся выбеленный хутор, поднимаются, словно голубая роща, высокие заросли болиголова.
В июне, когда распускаются мелкие белые цветы болиголова, ветер приносит в крайнюю хату, где живет бабушка Явдоха, медовый аромат. Но только отцветут они — душно становится на выгоне. Голые пустые стебли болиголова, из которых мальчишки делают насосы, покрываются бурыми пятнами и начинают источать дурманящий мышиный запах.
На выгоне, среди будяков, и по обочинам дороги, уходящей за высокий курган, с утра до полудня голубеют цветы цикория. Каждый год весной и к концу лета бабушка Явдоха выкапывает длинные мясистые корни цикория. Она режет их на мелкие кусочки, поджаривает на сковородке и толчет в звонкой медной ступке. Потом варит вкусный кофе. Он пахнет румяной хлебной коркой. Бабушка Явдоха пьет его каждый день — лечится.
На этот раз бабушка Явдоха выкапывает корни цикория не одна. Ей помогает внук Ваня. Он приехал с матерью. Та погостила денек и вернулась в город, а Ваня остался у бабушки на весь месяц.
И вот сидит Ваня среди будяков в одних трусиках, тоненький, беленький, и раскладывает корни: большой — к большому, маленький — к маленькому.
