Когда Петя вынырнул из воды, то первое, что бросилось ему в глаза, было два лица — радостно-сияющее Колькино и уныло-кислое Гаврюшкино.
Петя, позабыв о своём равнодушно-безразличном виде, который он всё время напускал на себя, хлопнул ладонями по воде и звонко захохотал.
Но Гаврюшка не умел долго унывать. Вот опять он насмешливо прищурился, и в глазах у него зажглись лукавые огоньки.
— Верхом на свинье ты ездить умеешь, — приступил он к Пете, не давая ему опомниться, — а верхом на лошади сумеешь?
Петя растерялся. Вот тебе на — нос вытащил, хвост увяз. Ему на выручку поспешил Колька.
— Ты что хочешь, чтоб он всё умел, да? — загораживая Петю, встал он перед Гаврюшкой. — А ты всё умеешь?
— Всё! — без запинки отрезал Гаврюшка.
— А кто бегает, как черепаха?
— Я — черепаха?
— Могу доказать. Попробуй догони меня!
Гаврюшка осёкся. Догнать Кольку не так-то просто, а тот продолжал всё тем же насмешливо-задиристым тоном:
— Может, ты и Саньку Лозу верхом обскачешь?
Оставить и этот вопрос без ответа было невозможно, но и сознаться в том, что Санька лучше его ездит верхом, Гаврюшка тоже не мог.
— Захотел бы — обскакал, — после заметного колебания процедил Гаврюшка сквозь зубы.
Из толпы сразу же вышел белобрысый и долговязый парнишка, прозванный за высокий рост Лозой.
— Ты меня можешь обскакать? — спросил он.
Гаврюшка поёжился, но отступать было поздно, и он заявил храбро:
— Факт — обскакаю!
Ребята притихли, спор становился интересным. Санька считался лучшим наездником в селе, ему даже разрешали ездить верхом на племенном колхозном жеребце, к которому и подступить-то не каждый решится.
Гаврюшка понял, что хватил лишнего, и поспешил исправить свою ошибку.
— Мы можем соревноваться сразу по всем видам спорта, — не дав ничего сказать Саньке, выпалил он.
— По каким? — спросил Санька.
— Верховая езда, плавание, велогонки…
— И бег на один километр! — азартно закричал Колька с таким видом, словно уже давно всё обдумал и решил. — Наша команда — я, Петька, Санька Лоза и Мишка Щука.
Гаврюшка обрадовался неожиданному выходу, но всё же сделал сердитое лицо и закричал на Кольку:
— Ты что ж это себе всех лучших выбрал?
— «Лучших»! Это Петька-то лучший! — всё с тем же пылом доказывал Колька. — Он ни бегать, ни верхом не умеет!..
На берегу поднялся невообразимый шум. Идея соревнования понравилась ребятам, они сразу разбились на две группы и горячо заспорили. Один Петя ни с кем не спорил. Эх, и зачем Колька берёт его в свою команду — ведь он испортит им всё дело.
Пете хотелось поскорее уйти от этой галдящей толпы, забраться в шалаш, лечь и ни о чём не думать. Уж очень надоело всё время жить в напряжении.
Вдруг Гаврюшка предупреждающе замахал руками и закричал, заглушая все остальные голоса:
— Тише, хлопцы, тише! Так мы и до самой ночи спорить будем! Кому неизвестно, что Санька хорошо верхом ездит, а Мишка плавает, как щука! Давайте лучше тянуть жребий! Вытянет Подсолнух бег — значит, его счастье, а если Петька верхом на коне не сможет, то на свинье поскачет! Тогда у обеих команд будут одинаковые шансы! Как? А?
С этим решением все согласились. Петя же хотел сразу отказаться, но ребят было так много и все они смотрели на него так выжидающе, что он сдвинул белобрысые брови и тоже кивнул утвердительно головой. Соревнования решили провести через десять дней. К этому времени должен был приехать Гаврюшкин брат, физкультурник, которого единогласно выбрали судьёй. Решив все вопросы, ребята разбежались по домам. Поплёлся домой и Петя.
Вечером Колька явился к Пете и, таинственно подморгнув, показал сложенный вчетверо лист бумаги:
— Здесь судьба всей нашей команды.
Петя только что кончил ужинать и поспешно вышел из-за стола.
— Что это?
— Расписание тренировок. — Колька развернул лист. — Всё тютелька в тютельку продумано.
Петя быстро пробежал глазами. Плавание… велогонки… верховая езда… Дальше он не стал читать.
— Возьми свою бумажку и выкинь её подальше, — сказал он с напускным раздражением. — Мне ещё не надоело жить.
— Это как тебя понять?
— Как хочешь, так и понимай, только соревноваться… я не стану…
— Интересно получается, — угрожающе придвинулся к нему Колька. — А кто на берегу головой кивал?
— Кивал, только чтоб вы от меня отстали.
— Дудки, я от тебя ни за что не отстану. Опозорить всю команду хочешь?
— Наоборот, я опозорю, если буду участвовать. — Чтобы прекратить спор, Петя решил сказать обо всём прямо: — Вот ты мне верховую езду вписал, а знаешь, что я… Одним словом, я на коня ни за что не сяду.
— Дрейфишь?
— Да, боюсь…
— Прыгнуть с обрыва ты тоже боялся, — невозмутимо ответил Колька. — А выучиться верховой езде буза. У нас каждый мальчишка умеет. Что ж ты, хуже других?
— Выходит, хуже, так что обходитесь без меня, — хмуро ответил Петя и даже отвернулся, чтобы не видеть Колькиного возмущения.
Дед, всё время прислушивавшийся к разговору ребят, подошёл к ним и присел на завалинку рядом с Петей.
— Что, казаки, носы повесили?
— Попробуй с Петькой не повесить! — пробормотал Колька. — Всё дело нам портит.
— Это насчёт верховой езды?
— А ты откуда знаешь? — обернулся к старику Петя.
— В курятнике подслушал — куры смеялись. Есть, говорят, в нашем селе один казак, так он к коню подойти боится.
Уши у Пети стали пунцово-красными, а на глазах выступили слёзы.
— Разве я виноват, что у нас в городе коня лишь в цирке увидишь!
— Конечно, не виноват, — пробасил дед. — Поэтому тебе и предлагают ребята поучиться этой нехитрой науке. А ты трусишь, товарищей подводишь. Негоже это, Пётр Лексеич, совсем негоже.
— Господи, да неужто ты Петеньку верхом заставишь скакать? — вмешалась бабушка. — А вдруг упадёт да чего-нибудь повредит себе, что нам тогда Анна скажет!
— Если она разумная мать, то спасибо должна сказать, — ответил дед и спросил с лукавой усмешкой: — А не помнишь ли ты одну девку, которая когда-то верхом от беляков ускакала к нам в партизанский отряд да ещё и важные сведения принесла?
— Так я ж под бричкой и родилась, — ответила бабушка, невольно улыбаясь этим воспоминаниям. — А теперь поколение пошло другое.
— Ты хочешь сказать — трусливей да слабосильней. Неправда, Петра таким его мамаша сделала. Спроси у него, чего он только не боится.
Петя сидел, опустив глаза в землю. Бабушка и та умеет ездить верхом! Подумать только, бабушка!.. Петя никак не мог себе представить бабушку скачущей в лес к партизанам под обстрелом белогвардейцев, но расспрашивать сейчас об этом не хотелось: на душе стало как-то особенно грустно.
— Да он не очень труслив, — после длинной паузы заговорил Колька. Он, наверное, тоже старался представить себе бабушку верхом на коне. — Знаете, как он сегодня с обрыва прыгнул!
— Знаю, — без малейшего удивления ответил дед. — Слава богу, Гаврюшка петухом с плетня перестанет орать. Ничего, и верхом ездить будет. Я хочу, чтобы мой внук вырос настоящим казаком.
Колька с таким видом, точно спрашивали его мнение, утвердительно кивнул головой и сказал солидно:
— Это точно, — и сразу, вспомнив о своих делах, прибавил: — Вот только как с конём быть? На выгоне пасётся целый табун, да дед Афанасий человек не сочувствующий — не даст коня.
— А вы придобритесь к нему, в ночное сходите, картошки испеките. Старику небось одному скучно на выгоне. — Дед немного подумал и прибавил: — На первый раз мне, пожалуй, самому нужно присмотреть за кавалеристом, коня подходящего подобрать. Ну-ка, старуха, собери для мальцов чего нужно, в ночное пойдут.
Как только дед решил сам принять участие в Петином обучении, у мальчика сразу отлегло от сердца. Теперь можно быть спокойным — дед сделает всё как следует. И Петя в порыве благодарности впервые за всё время потянулся к старику, обвил его сильную загорелую шею руками и неловко поцеловал в морщинистую щёку.
Бабушка положила в мешок картошки, кусок сала, хлеба, огурцов и несколько луковиц, сунула туго свёрнутый плащ деда — в лугу сыро, будет чем укрыться. Забросив поклажу на спину, Колька крикнул Пете: «Включай, Петух, третью, не отставай!» — и помчался легко и свободно, точно невесомый.
Ребята спустились в луг, пробежали вдоль заливных колхозных огородов, перебрели через ручей, обогнули сосновую рощу, и сразу за ней на широком выгоне Петя увидел табун лошадей.
Хотя он понемногу начинал привыкать к Колькиному темпу, но, пробежав такое большое расстояние, Петя всё же запыхался, даже пот выступил у него на лбу.
Но неугомонный Колька пренебрежительно плюнул и осуждающе сказал:
