Пумукль ничего этого уже не слышал и не видел. Он изо всех сил мчался в мастерскую. Бледный, почти не дыша, появился он на пороге.
— Го-го-го, вот я и снова! Больше никогда не пойду в школу!
Мастер Эдер озабоченно посмотрел на своего домовёнка.
— Что с тобой произошло? Ты весь трясёшься!
— Ничего не произошло. Просто я прилепился.
— Тебя кто-нибудь увидел? — испугался Эдер.
— Нет. Вокруг меня было столько бумаги! О, как я рад!
— Какая бумага? Где бумага?
— В мусорной корзине, конечно. Там, знаешь ли, среди всех моих кораблей лежал тюбик от клея.
— Я ничего не понимаю…
— Очень просто. Все дети рисовали камыш, а я рисовал корабли. И потом… я никогда не пойду в школу! — объяснял не совсем понятно Пумукль и, передразнивая учителя, добавил:
— Между прочим, бедняга-учитель никогда в жизни не видел настоящего корабля. Мне жаль этого глупца. В мусорную корзину его! Так точно!
Эдер все ещё ничего не понимал, но Пумукль не давал ему вставить ни слова. Негодуя, он продолжал дальше:
— Никто в школе не писал и не считал. И вообще, я всё это уже умею, то, что они умеют: подсказывать, повторять, рисовать и сочинять тоже умею. О, я хоть сейчас могу сочинить стих, ещё лучше, чем в школе.
Маленький домовой уселся на свою кроватку, сделал «сочинительское» лицо и начал рифмовать:
Оле-оле-оле-олу,
Не пойду я больше в школу!
Я и так всё-всё умею.
Не приклеюсь больше к клею.
Быть послушным обещаю,
Спать хочу и стих кончаю.
И чтобы подтвердить, как он хочет спать, Пумукль захрапел. Эдер хотел что-то сказать, но тут увидел, что домовёнок не притворяется, а действительно спит.
— Да, школа требует много сил, — улыбнулся мастер.
Вот и получилось, что Пумукль так и не научился писать и считать. Школа не для домовых. К сожалению.
И поэтому, если ученик потерял в классе карандаш, или что-то упало со стола, или учебник вдруг пропал, нельзя думать, что это — дело рук домового. За всё, что происходит в школе, домовой не в ответе.
Пумукль должен сам привыкать к порядку
Если живёшь в доме с видимым домовым, это имеет свои преимущества: вещи реже появляются на тех местах, куда их не клали, реже падают, реже исчезают, так как домовому доставляет мало удовольствия этим заниматься, когда его видят. И он начинает скучать.
Пумуклю было ужасно скучно. Он лениво лежал на своей кроватке и зевал, зевал. После того, как он зевнул в одиннадцатый раз, мастер Эдер, у которого всегда было много работы и который терпеть не мог праздность, сказал:
— Послушай, я знаю прекрасное средство от зевоты.
— Но я охотно зеваю, — лениво жмурясь ответил Пумукль.
— Ты же зеваешь от скуки.
— Вовсе нет, может, я устал.
— Вздор! Ты не можешь устать, ты же ничего не делал. Ты должен чем-то заняться.
— Я и так занимаюсь. Я занимаюсь зеванием.
Эдер покачал головой:
— А что, если ты станешь таким домовым, о которых в книжках рассказывается, как они тайком помогают приводить всё в порядок.
— Это должны быть очень глупые книжки. Домовые никогда этим не занимаются.
— Я точно знаю, что есть такие домовые, — попробовал убедить его Эдер.
— Ты опять, наверно, имеешь в виду этих глупых кёльнских домовых, которые ночью работали.
— Послушай, Пумукль, я же не требую от тебя, чтобы ты по-настоящему работал, но помогать ты ведь мог бы. Я же тебе тоже помогаю, где могу: сделал тебе кроватку, готовлю еду.
Пумукль присел на кровати.
— Ты же взрослый, ты должен это делать. Ты — ужасно взрослый, ты должен работать. Я — неужасно невзрослый, поэтому лежу. И давай закончим этот отвратительный разговор.
— Мой дорогой Пумукль, этот разговор не отвратительный, а очень даже необходимый. Если уж мы живём вместе, то должны помогать друг другу.
— Что ты заладил — помогать, помогать, — недовольно пробурчал Пумукль, и вдруг лицо его засияло:
— Я могу тебе помочь. Стихами! Они здорово помогают! Работать становится веселее. Вот послушай:
Пумукль совсем не прочь
Всем, везде, всегда помочь.
Если стих он прочитает,
Это тотчас помогает.
— Ну как, легче стало работать?
На мастера это не произвело никакого впечатления. Он как раз держал в руках коробку с гвоздями и шурупами и качал головой: хотя она и была разделена на отсеки, всё в ней перемешалось — гвозди с шурупами, длинные с короткими, толстые с тонкими.
Эдер сказал:
— С тех пор, как ты у меня появился, всё в таком беспорядке, ничего не найдёшь.
Пумукль захихикал, болтая ногами:
— Ищи получше и найдёшь. Искать — любимое занятие у людей. Они охотно ищут, ищут, даже если Пумукль ничего не спрятал. Ищут, ищут…
Старый столяр не находил в этом ничего смешного.
— У меня нет на поиски времени. Ты сейчас же наведёшь в ящике порядок! Понятно? — и он вывалил содержимое коробки на стол.
Пумукль злорадно заметил:
— Это ты рассыпал все гвозди — не я. Кто делает беспорядок, тот и порядок должен наводить. Сам говорил!
Мастер Эдер сделал вид, как будто ничего не слышал:
— Ты разложишь гвозди и шурупы в две кучки, а потом выберешь от каждого сорта одинаковые и разложишь их по отделам. Это же удовольствие, а не работа!
Пумукль даже не пошевелился на кровати:
— Не-е-е, для меня это не удовольствие.
— Когда ты всё хорошо рассортируешь, получишь шоколадку в серебряной обёртке. Большую плитку.
— Ах, я и не хочу сейчас шоколада.
Мастер Эдер достал из шкафа плитку и зашуршал фольгой.
— М-м-м, вкуснотища, скажу я тебе! Молочный шоколад!
— Дай попробовать, — Пумукль привстал с постели.
— Тебе и пробовать не надо, он действительно вкусный. Но сначала — работа! Сделай старому столяру одолжение, Пумукль.
— Ты вовсе и не старый, — домовёнок скосил глаза в сторону шоколада и глубоко вздохнул. — Ну, если ты так хочешь… — Он запрыгнул на стол и начал копаться в гвоздях. — Их так много, с какого мне начинать?
Мастер Эдер взял гвоздь и шуруп, положил один справа, другой слева.
— Вот так и продолжай! А я займусь своей работой.
Пумукль вяло поворошил ногой кучу гвоздей, взял самый маленький гвоздик и положил его вправо.
— О, здесь так много гвоздей!
— Если ты будешь так медленно работать, конечно их будет много. Начнёшь быстрее, их станет сразу меньше!
Пумукль наклонился над общей кучей и выловил оттуда гайку.
— А это ещё куда?
— В сторону, в третью кучку.
— Этого ещё не хватало, — застонал Пумукль, потом схватил длинный гвоздь, но тут же выронил его.
— Он для меня очень большой, — и через некоторое время решил: — Я выберу сначала маленькие гвоздики.
— Ты можешь сразу же сортировать длинные и короткие, — предложил Эдер.
— Но тут ещё есть средние и полусредние, и полудлинные, и полукороткие!
— Тогда сортируй по величине.
— С какой величины мне начинать?
— Да это же всё равно! — начал сердиться мастер.
— Для тебя, может, и всё равно, а для меня — нет!
Пумукль рылся в куче, но смотрел не на длину гвоздей, а на величину шляпок. Выбрал гвоздь с большой плоской шляпкой и поставил его на стол шляпкой вниз. То же самое он хотел сделать с маленьким гвоздём, но тот упал.
— Ты так никогда не закончишь работу, — заметил Эдер.
Тут Пумукль с досадой заворошил в куче двумя руками так, что половина гвоздей и шурупов оказалась на полу.
— Гвозди глупые совсем! Сброшу на пол я их все! — кричал он при этом.
— Пумукль! — услышав звон падающих гвоздей, заспешил к столу мастер.
— Не хочу! Глупая работа! Задыхаюсь! Хочу на свежий воздух!
— Никуда ты не пойдёшь! Если ты сейчас же не поднимешь все гвозди…
— Что тогда? — спросил домовой.
— Тогда между нами всё кончено.
Пумукль побежал к двери и закричал:
— Покончено, закончено, докончено и кончено!
Эдер подскочил к Пумуклю, поймал его за шиворот и только хотел дать нагоняя дерзкому домовому, как дверь открылась, и в мастерскую вошёл Фритц, одиннадцатилетний сын женщины, которая всегда убиралась в доме у Эдера.
Эдер начал собирать гвозди и упустил при этом из виду домовёнка.
— Давайте я соберу, господин Эдер, — предложил свою помощь Фритц, увидев рассыпанные на полу гвозди.
— Нет, спасибо, Фритц, не надо. Это должен делать тот, кто их рассыпал.
Фритц сделал большие глаза:
— Это не вы?
— Нет! — резко ответил столяр, и мальчик не решился расспрашивать дальше. Он сказал:
