— Тепло, тепло, как ни крути, на свете нет ничего, подобного теплу, — пробормотала она. И затем она тоже заснула, и ей снились слава и величие былых времен, когда ее продали за семь шиллингов и шесть пенсов и она начала свою карьеру, даря радость и комфорт старой леди.
На следующий день миссис Яго кое-как уговорила мужа выпустить Чарльза и Юнити на обед. Никто из взрослых, включая Джона, не поверил ни слову из рассказа Чарльза, хотя рассказ этот был вполне правдивым. Конечно, Чарльз не говорил ничего про Каменное сердце и пальто. Рассказал он об этом только на собравшемся вскоре совете, где объяснил остальным детям, что нужно сделать, и познакомил грелку со своими братьями и сестрами.
Тем же вечером, когда никого не было рядом, Чарльз отыскал старое папино пальто. Он слегка волновался, когда засунул руку в карман и прикоснулся к холодной твердой поверхности Каменного сердца. Он осмотрел амулет, чтобы убедиться, что ошибки нет, и опустил его в свой карман.
Конечно, Чарльз знал, какую опасную вещь он взял. Ему казалось, что он несет в кармане динамит или что-то в этом духе. Но забрать Каменное сердце у отца — это полдела; нужно было еще от него избавиться. Он решил обсудить это с Юнити и нашел ее возле ближайшей речки, наблюдающей за утками.
Чарльз закричал ей:
— Иди сюда! И поторапливайся!
Ее очень удивил его тон, но она тут же подошла.
— Что уставилась? — рявкнул он. — Просто слушай меня и отвечай разумно, если ты это умеешь. В моем кармане Каменное сердце. Что мне с ним делать?
— А интересно… — начала она, но Чарльз был таким раздраженным, был так не похож на себя самого, что схватил свою сестренку за плечи и встряхнул ее. Шип, который как раз проходил мимо, возмутился и подошел к Чарльзу, оскалив зубы и рыча.
— Ах ты шавка! — закричал Чарльз и поднял большой камень, собираясь швырнуть им в Шипа.
Тогда Юнити сказала:
— А интересно, ты не можешь поскорее выбросить Каменное сердце, пока оно тебе не навредило?
И Чарльз, с трудом поборов искушение оставить страшное сердце у себя, вытащил его из кармана и изо всех сил швырнул прочь. Сердце упало в реку. Но оно было плоским и поэтому пару раз подскочило на поверхности воды, выпрыгнуло на берег и приземлилось на заросший тростником берег.
— С этим покончено! — закричал Чарльз. — Его больше нет, и оно уже никому не сможет навредить. Прости меня, Юнити. И ты тоже, Шип. Какая это кошмарная штука.
— А интересно, — сказала Юнити, — кем бы ты стал, если бы держал его у себя очень долго?
— Я бы становился все хуже и хуже.
— А интересно, что бы стало с грелкой?
— Честное слово, не знаю, — ответил Чарльз. — Она хороша такой, какая она есть. Хотя она так подавлена, что, возможно, оно пошло бы ей на пользу.
— А интересно, что бы стало с Де Квинси?
— Он стал бы еще тщеславнее. Начал бы всеми помыкать и наверняка поссорился бы с Королем и Королевой.
— А интересно, что бы стало со Сником?
— Сник и без того очень важная персона, — сказал Чарльз. — По правде говоря, я бы не удивился, если у него уже есть такой амулет.
— А интересно, что бы случилось с Ягабогом?
— О, — сказал Чарльз, — на него это никак не повлияло бы. Даже если бы у него было целое ожерелье из Каменных сердец на шее, он все равно не стал бы злым.
Пока они разговаривали, у реки появился Билли Яго. Юнити собралась было удрать: в последнее время они по возможности старались не встречаться с отцом. Но Чарльз удержал ее за руку.
— Не убегай, — сказал он. — Доверься Ягабогу. Если он был прав, то папа теперь снова станет таким же добрым и хорошим, каким был раньше — теперь, когда Каменного сердца больше нет. — Чарльз подозвал Шипа, который уже успел спрятаться под изгородь, и все трое смело пошли навстречу хозяину фермы Меррипит.
Первое, что сделал Билли Яго, — это подхватил Юнити, прижался своим колючим желтым подбородком к ее щеке и поцеловал ее. Со времени поцелуя Ягабога ее еще никто не целовал. Взглянув отцу в глаза, она не увидела там мудрости прошлого, настоящего и будущего, а встретила просто очень добрый и любящий взгляд.
— Красавица моя! Зайка моя любимая! — воскликнул он. — Пойдемте-ка все домой обедать. А за все твои несчастья я прокачу тебя на плечах.
И он посадил ее на плечо, и все они, радуясь и смеясь, отправились домой.
Когда миссис Яго увидела их с порога, она прокричала Мэри:
— Ох ты господи! Неужто это папа несет Юнити, или мои старые глаза совсем ослепли?
— Это папа. Он несет Юнити, и, судя по всему, он шутит, потому что Чарльз так хохочет, что щеки у него, кажется, сейчас лопнут.
Обед запаздывал, но Билли Яго и не думал жаловаться. Вся семья уставилась на него так, как будто он был незнакомцем, но счастливая правда заключалась в том, что незнакомец исчез, а настоящий, добрый и славный Билли вернулся.
Джон (мы уже упоминали, что он очень взрослый, не так ли?) был единственным, кто не радовался этой перемене, потому что с тех пор, как у Билли появилось Каменное сердце, они весьма преуспели в делах. Билли даже успел положить значительную сумму денег в банк. Но миссис Яго понимала, что хотя деньги весьма полезная в хозяйстве вещь, муж с добрым сердцем все же гораздо полезнее.
Билли изменился во всем. Он перестал обманывать соседей; более того, он извинился перед всеми, с кем он был зол, груб или жесток. Он теперь не зарабатывал даже вполовину столько, сколько зарабатывал в последнее время, но зато у него появилось много новых друзей. Что он думал на этот счет, неизвестно, но зато известно, что думали миссис Яго и дети. Никто из них и не подумал расстраиваться из-за денег, и все они просто были счастливы, что хозяин дома снова вернулся на место угрюмого чудовища, занявшего его место.
В те дни произошло только одно печальное событие, да и то огорчило оно лишь Чарльза и Юнити. Оно касалось грелки и ее починки.
Грелка хотела, чтобы Чарльз отправил ее обратно в Германию.
— Я ни в коем случае не хочу усомниться в том, что ты прекраснейшим образом меня починишь, Чарльз. Я безгранично доверяю тебе и Юнити. Но мне нанесено множество душевных ран. Это сложный случай, и если я когда-либо смогу восстановить свое здоровье и функциональность, мне потребуется самый заботливый уход.
— Но, — возразил Чарльз, — отправить тебя в Германию совершенно невозможно. Я даже не знаю, где эта Германия. Мы изо всех сил постараемся тебе помочь. Больше мы ничего не можем сделать.
— Ну, тогда старайтесь, — ответила грелка с печальным хриплым вздохом.
Они испытали смолу, клейкий пластырь, гербовую бумагу, клей и даже сургуч, причинивший грелке ужасную боль, которую она, однако, стойко перенесла, не пролив ни слезинки. Но ничего не вышло: дыра в боку грелки только увеличилась, и наконец она попросила детей не совершать над ней дальнейших экспериментов.
— Я больше не могу, — сказала она. — Позвольте мне мирно висеть на моем гвоздике. Идите своим путем и забудьте про меня.
Чарльз с Юнити повесили ее на гвоздик, но забыть про нее не смогли. И правильно сделали, потому что если вы думаете, что порванная грелка уже не может никому пригодиться, вы сильно ошибаетесь. Если честно, мы бы никогда не пригласили ее в нашу историю, если бы собирались навсегда оставить ее висеть на гвоздике в углу темной конюшни.
Однако она должна провисеть там еще некоторое время, точно так же, как еще какое-то время Каменное сердце должно пролежать в пойме реки. Но одно я вам могу пообещать: грелка и Каменное сердце встретятся раньше, чем вы повзрослеете хотя бы на год.
Глава 8
Второй визит в Рощу пикси
Примерно через шесть недель после выздоровления Билли Яго Чарльз решил снова сходить в Рощу пикси. Он не надеялся никого увидеть, но хотел поблагодарить Де Квинси и сообщить ему, как замечательно сработал совет Ягабога. Поэтому он написал очень любезное письмо, адресованное мистеру Де Квинси, рыцарю и поэту, и собрался уже забросить его в щель между камнями. Он надеялся, что кто-нибудь найдет его и передаст Де Квинси.
Был август, все колокольчики отцвели, и их место заняла наперстянка. Когда Чарльз пришел, первый, кого он увидел, был Де Квинси собственной персоной, примерявший шляпу из наперстянки.
— Я принес вам письмо, — сказал Чарльз, поздоровавшись.
— Тебе стоило бы принести его раньше, — ответил Де Квинси. — Однако лучше поздно, чем никогда. Полагаю, я последний, кто должен ожидать от тебя благодарности. Как бы то ни было, если тебя когда-нибудь еще пригласят на обед, не забудь отблагодарить за него в течение недели.
— Я не забуду, и простите меня, — смиренно сказал Чарльз. — Я не знал.
— К этому ничего не добавишь, и удивительно слышать то, что ты сказал. Многие злятся, совершив ошибку, и мало у кого хватает ума просить прощения.
