Но настоящий праздник в пещере начался, когда развезли еду охранникам, всегда обедавшим после рабочих гномов.
Вопли ужаса и отвращения разнеслись по шахте. Семнадцать стражников, рискнувших попробовать тёплые помои, тошнило больше часа. К вечеру все знали, что в пещере появился новый гном с волшебной поварёшкой. Что угодно может с ней сделать. А на вопрос, какого размера поварёшка, отвечали шёпотом:
– С трёх взрослых гномов длиной и с одного толщиной. А сам он роста вон как до того камня. Это потому что у него в роду были великаны.
Когда самому Толстому рассказали эту историю, он очень удивился размерам и поварёшки самого неведомого героя. И ещё больше удивился, когда понял, что он и есть этот герой.
– Великаны в роду, – бормотал он, устраиваясь спать на жёстком каменном полу. – Хорошо, что Белка этого не слышала. Или, наоборот, плохо. Надо же, великаны. Поварёшка с трёх гномов длиной. Что только не придумают…
Заснул Толстый, совершенно довольный собой.
* * *
– Ну да, ну да, можно было догадаться.
Профессор присел на корточки возле Хкра, пытаясь заглянуть тому под днище.
– Ну-ка, сдвинься на пару сантиметров. Ну да.
– Дорогой Профессор, я нисколько не сомневаюсь в вашей способности постичь все тайны вселенной, и прошу поделиться со мной догадкой, посетившей вас при разглядывании моей нижней части.
– Белка, у меня от него голова болит, – сообщил Профессор, поднимаясь и отряхивая ладони.
– Если бы за вами, суперкротами, оставались супердырки, – он повернулся к Хкру, – вы бы всю Землю превратили в решето. Не Земля получилась бы, а червивое яблоко. Рано или поздно она бы – пфф!
Профессор сжал кулак.
– Сама бы в себя высыпалась. И мы бы летели сквозь неё, пока с той стороны не вылетели. Только никаких сторон уже бы не было.
– Да, такие последствия предсказуемы, – подтвердил Хкр. – Но мы не оставляем, как вы их назвали, супердырок. Нашу расу можно упрекнуть в излишней твёрдости, но не в том, что мы суперидиоты. Мы заботимся о своей среде обитания. Для суперкрота оставить после себя незаполненное породой отверстие, это как для вас… – Хкр задумался, – не прибрать за собой.
– Понятно. Толстого в суперкроты не примут. И это хорошо, а то он точно где-нибудь застрянет. А вы, значит фьють! – Профессор свистнул и изобразил ладонью замысловатую кривую. – Летаете под землёй со страшной скоростью.
– Позволю себе с вами не согласиться: ничего страшного в той скорости, что мы развиваем, я не усматриваю. Но точность вашего определения вызывает у меня восхищение: мы именно летаем. А не ползём, как некоторые. Впрочем, это совершенно неважно.
Белочка хотела спросить, какие это некоторые ползают, но Хкр погрузился в воспоминания, как бур в мягкую глину.
– Я необычайно сожалею, что ограниченность вашего языка не позволяет мне во всех красках передать, как это прекрасно – лететь сквозь толщу горных пород, меняя искристую упругость гранита на нежную пышность базальта. Мы поднимаемся к самой поверхности, скользя сквозь солёные донные отложения морей, и опускаемся вглубь Земли, купаясь в расплавленной горьковатой магме.
– Горьковатой? – уточнил Профессор.
– Именно. У верхних слоёв магмы восхитительная тонкая горчинка, а ближе к земному ядру появляется привкус дыни.
– Дыни?
– Конечно! Хотя есть места и с огуречным вкусом. А мрамор, мрамор, какой он сладкий и хрустящий!
– Мда, не хотелось бы мне вот так… – Профессор скривил губы, – летать.
– Позвольте, но почему? – удивился Хкр.
– Почему, Профессор? – удивилась Белочка. – Это так волшебно: пролететь насквозь всю Землю!
– Ага, волшебно. С открытым ртом. Белка, они же летят ртом вперёд и всё сквозь себя пропускают. Дыни эти горьковатые. Воткнись, Белка, мордой в грядку, раскрыв рот пошире, волшебно тебе будет?
– Фу, какой ты неромантичный! – надулась Белочка.
– Да, представителям иной цивилизации, живущей в воздушной среде, это может показаться странным, – согласился Хкр. – Но если бы вы только могли почувствовать вкус вулканического туфа! Кисленький такой…
Хкр почмокал губами. Металлические губы чмокали со звуком стукающихся чайных ложечек.
– Мы с самого начала мира наслаждались свободой и покоем.
Чёрные глаза на чёрном лице Хкра затуманились: он добрался до расплавленного ядра свой памяти.
– Только изредка, не чаще одного раза в столетие, мы поднимались на поверхность, чтобы наблюдать за переменами. Мы видели, как вулканы создавали атмосферу. Как дожди наполняли водой океаны. Как первое существо выбралось на сушу. Я лично знал первого динозавра. И с последним тоже водил знакомство. Такой был милый. Ласковый. Приносил палочку. Но болел. Я наблюдал, как ваши предки скакали по деревьям, помогая себе хвостами. Я стал свидетелем того, как у них отвалились хвосты. И все эти перемены проходили на поверхности. Они нас забавляли, но никак не влияли на нашу жизнь. И вот недавно в наших владениях появились пришельцы.
Хкр извлёк из углублений плоские ручки и показал ими на Профессора с Белочкой.
– Ваши родственники.
– Кто? – спросили они, мысленно перебирая имена тётей, дядей, и троюродных братьев.
– Но Хкр, гномы давным-давно жили в пещерах, – возразила Белочка, – что же вы не жаловались?
– А великаны вовсе не наши родственники, – добавил Профессор, – они тоже живут под землёй. А если вам не нравятся наши погреба, оставили бы записку. Мол, не копайте здесь, вы нам мешаете.
– Нет!
Хкр с железным звяканьем сложил ручки на животе.
– Нас не интересуют ваши жалкие погреба, уходящие вниз не глубже, чем корни деревьев. Нас не интересуют жители пещер. Будь то гномы, великаны, пауки или летучие мыши. Пещеры появились давно и сами собой. Мы знаем каждую пещеру, и обойдём её стороной. Но не можем уследить за тем, что возникает мгновенно. Ваш год – для нас одна секунда. И когда за год появляется новая пещера, называемая вами шахта, мы не успеваем к ней привыкнуть.
– Да в чём проблема-то? – не понял Профессор.
Хкр пожужжал короной.
– Представьте себе, уважаемый Профессор, что вы идёте по знакомой комнате, и в полу внезапно появляется дыра. Что вы сделаете?
– Ну, упаду в неё, наверное.
– Вот и мы… – Хкр крутанул корону в другую сторону. – Падаем.
Белочке показалось, что в его однотонном ровном голосе прозвучала злость.
* * *
Малыш никак не мог взлететь.
Фест сделал для него крылья. На гибких ветках натянул ткань подкладки, оторванной от куртки, верёвочками закрепил на спине. Крылья получились… Ну, почти как настоящие. Если смотреть издалека. Фей уверял, что крылья нормальные, рабочие, лететь на них можно и даже нужно. Но Малыш не мог. Он изо всех сил представлял себя летящим, парящим, порхающим, и даже падающим. Падение – тоже полёт, только короткий и больно кончающийся. Крылья вяло шевелились у него за спиной. Такими взмахами не поднять и комара.
– Милый Малыш, вспомни, ты вчера оторвался от земли. Ты знаешь, что способен летать!
Фей огорчённо взмахивал руками, иллюстрируя процесс полёта.
– Что с тобой случилось?
– Не знаю.
Малыш шмыгнул носом, глядя себе под ноги.
– Не летится.
– Но почему? Что за глупости! Все могут летать. Даже кошки. Я не рассказывал? Мы делаем для кошек маленькие крылья, и им не приходится учиться. Через минуту они уже гоняются за птичками. О, как удивляются вороны, когда из-за дерева на них вылетает стая кошек. Какие чудесные крылья!
Фест пощупал творение своих рук.
– Ты заметил, я не оборвал с веток сухие листочки. Они символизируют перья. Это же сама природа, ничего искусственного!
– Они, они…
Малыш хотел сказать, что дело именно в крыльях, но боялся обидеть Феста.
– Они очень красивые… – Малыш набрал побольше воздуха. – Но слишком природные.
– Что? Тебе не нравится?
– Нравится, – прошептал Малыш, краснея.
– А, я догадался.
Фест сел на бревно. Он явно огорчился.
– Ты не веришь в эти крылья. Конечно, они же сделаны у тебя на глазах. А эти, – Фест показал себе за спину, – волшебные крылья фея. Я прав?
– Мгы, – Малыш кивнул.
– Малыш, Малыш, – фей потрепал его по плечу. – Сколько раз я повторял. Нас поднимают в воздух не крылья, а мечта о полёте. Крылья – это символ, то, что не даёт забыть о нашей способности летать. Ну что ж, – Фест вздохнул, – если сделанные мной крылья для тебя символом не являются, забирай эти.
Он начал развязывать лямки.
– Нет, Фест, не надо, давай я ещё попробую с этими, они у тебя очень хорошо получились, – затараторил Малыш.
– Да чего уж там. Надо было не делать крылья у тебя на глазах, а сказать, что наколдовал их ночью. Мы не верим в то, что слишком просто, такова наша природа. И фейская и гномья. Вот, держи, дарю.
Фест протянул Малышу настоящие фейские крылья.
– Спасибо, Фест! Спасибо!
Малыш дрожащими от возбуждения руками начал привязывать свои – вот именно – свои крылья!
