Он, правда, совсем не так сказал, а наоборот, но Светлячку понравилось именно так, как он Поэта процитировал, а не как сказано на самом деле.
Вообще Светлячок себя очень любил – и за то, что он говорил, и за то, что он думал.
Короче, замахнулся Светлячок на Солнце.
И говорит:
– Сгинь! Пропади!
А Солнце улыбается в ответ.
– Прекрати смеяться, Солнце, а то хуже будет.
Солнце ещё пуще улыбается.
– Ах, так? – крикнул воинственный Светлячок. – Сейчас ты погаснешь!
И вдруг, надо ж такому случиться, в этот момент появилась на небе огромная туча, заслонила Солнце, и сделалось вокруг темно-темно.
– Вот тебе! – закричал Светлячок, и был готов уже праздновать победу. – Я же говорил, что ты сгинешь!
Но тут сверкнула молния, грянул гром, началась страшная гроза.
С неба стал хлестать дикий дождь.
Небо словно обозлилось на кого-то.
Светлячок хотел было спрятаться под какой-то листик, но крыши ему не хватило, потому что дождь был косой и три часа лил, как из ведра.
Гром продолжал греметь, а однажды та-ак жахнул, что у мокрого насквозь Светлячка внутри всё перевернулось, и он даже перестал светить.
Когда туча ушла, и Солнце снова водворилось на своё место, Светлячок валялся без сознания в траве и ни о чём даже думать не мог, не то что говорить.
Наконец, подсохло всё в природе, и Светлячок пришёл в себя.
Почистил крылышки, оправился. И думает:
– Не хочу жить на Солнце. Буду бороться с ним до конца.
Солнце опять только улыбнулось.
А Светлячок закричал:
– Эй, ты!.. Объявляю тебе войну!..
И собравшись с силами, полетел к Солнцу. Зачем? Чтобы его выключить. Чтобы его погасить.
Летел он целый день. Всё вверх да вверх.
А скоро наступил вечер, за ним ночь.
Светлячок опять торжествует:
– Моя взяла!.. Победа! Ура-аа!
Да только рано он праздновал. Наступило очередное утро, и Светлячок совсем сошёл с ума от злости. Это Солнце ему было просто поперёк дороги.
– Ну, погоди! Сейчас я в тебя врежусь!.. Берегись, гадина-говядина!
По мере приближения к Солнцу становилось все жарче и жарче.
И вот стало совсем нестерпимо.
Солнце перестало улыбаться, ему было жалко обезумевшего Светлячка. Оно как бы говорило ему:
– Вернись, глупенький. Ведь ты сгоришь, сумасшедший!
Но Светлячок никого не слышал. Потому что всю жизнь слушал только самого себя.
В какой-то момент он почувствовал, что тело его накалилось настолько, что он, обожжённый, вспыхнул, обуглился и разлетелся в прах. А всё почему?
Не надо было на Солнце замахиваться.
Жил-был Тыр-Пыр-Восемь-Дыр.
И была у него подружка. Звали её Нюшка-Дритатушка.
А по профессии они были танцевальной парой на серебряных коньках, трижды чемпионы мира и четырежды его окрестностей.
И была меж ними любовь-морковь. Водой не разольёшь, ножиком не разрежешь, друг от дружки не отломишь.
– Не могёт такого быть! – сказала Королева красоты, а по совместительству ведьма по имени Натка-Мохнатка, когда парочка по телику выступала как одно целое под музыку Вивальди, тренер Хведька Косорылов.
У этой Натки было три тыщи поклонников, но ни с кем она не могла найти свое счастье. Только её кто-нибудь поцелует, сразу на ейной губе вскакивает прыщик, али того хуже – водяной волдырь на пол-литра весом. И потому не умела она никого любить, а целоваться любила, вот и вышло, что у нее на морде выросло три тыщи волдырей да прыщиков. Цифра приблизительная, но примерно точная.
Смотреть на эту красоту не было никакой возможности – кто глянет, тому нездоровится, неделю надо от такого ужаса отходить.
И вот эта Натка-Мохнатка начала над собой колдовать.
Первым делом посыпала голову горохом, в кофейную гущу натерла чеснока и выпила эту дрянь, потом разделась догола и завернулась в мокрую простыню, пропитанную кока-колой пополам с серной кислотой, и давай себя веником хлестать, затем в прорубь – шасть! – с целью очиститься, и так подряд семь раз, пока не дошла до состояния, которое врачи аттестовали бы как «полная офонарея с частичными перебоями и постоянным огранизмом организма».
Но врачи к Натке не приехали, поскольку Натка их не вызывала. Она умирала от зависти, а диагноз этой болезни, знай, Саша, самый печальный – человек становится неизлечим.
К концу колдовства вылезла изо рта Натки длиннючая ползучая гремучая Змея по имени Клава Пресмыкалова, полыхнула впереди себя ветвистым своим жалом и прошипела:
– Шшшшшшшшшшшшшшшшшшшшшш………… В переводе со змеиного это означало:
– Всё!.. Будешь ты отныне не Наткой-Мохнаткой, а Нюшкой-Дритатушкой. Влезешь в её шкуру, примешь её вид, а она твой. Поменяетесь жизнями и обличьями. И полюбит тебя Тыр-Пыр, и обретёшь ты с ним своё счастье!
Обрадовалась Натка, только спросила свою змею:
– А как же я вселюсь в эту Нюшку? Каким образом?..
– А это ты уж сама решай. На то ты и ведьма!.. Покедова!
И с этими словами Змея по имени Клава Пресмыкалова снова упряталась у Натки во внутрях.
В тот же вечер подкараулила Натка Нюшку у ледового дворца, где Нюшка фигуряла на коньках в паре со своим возлюбленным, и говорит ей:
– Ты, Нюшка, самая красивая, самая распрекрасная… Дай тебе Бог успехов в спорте и счастья в личной жизни.
И с этими словами прямёхонько влезла ей в душу.
Поверила Нюшка ведьме, и та очень скоро переселилась к ней.
И стала Натка Нюшкой, а Нюшка Наткой. Чего не бывает в жизни, и в большом спорте в частности.
А тут как раз Олимпиада Ада приближалась. Тренер Хведька Косорылов говорит:
– Всё у нас есть – и звания, и признания… А вот единственной награды нет – олимпийской. Хотите в Ад поехать?
– Очень хочу, – говорит Нюшка, а на самом деле Натка.
– Так давайте больше тренироваться!..
Через месяц Тыр-Пыр пожаловался:
– Чтой-то я устал танцевать. И ты, Нюшка, для меня чтой-то тяжела стала. И скорости у тебя никакой.
А Натка ему отвечает:
– А ты мне тоже надоел хуже горькой редьки. И музыка у нас не та, и костюмы не те, и вообще коньки тупые. И сам ты тупой, я тебя ненавижу.
В общем, разладился у них танцевальный дуэт. Но тут вмешался тренер.
– Вы чего? – говорит. – Али с ума съехали?.. Поругаться прямо перед Олимпиадой!.. Я этого не допущу. А ну, быстро на коньки и на лёд шагом марш!.. Мы завтрева прямо в Ад полетим и оттуда без медалей не возвратимся!.. Ишь, парочка!.. Как дам сейчас тебе, Тыр-Пыр, по лбу, а тебе, Нюшка, под зад – сразу у меня затанцуете.
И поехали они в Ад на Олимпиаду. А там соревнования курьёзные. То есть серьёзные, я хотел сказать. Там ошибок не прощают. Особливо в танцах на льду.
Вот вышла наша парочка на середину. Замерли все, ждут музыки.
Наконец, грянула.
Наша парочка начала своё выступление блестяще.
Нюшка-Натка выглядела как никогда. Красавица ненаглядная. И без единого волдыря и прыщика. Фигуряют! И двойной аксель, и тройной ёксель, и между ними моксель продемонстриррр-ррр-рр… что такое?..
На мокселе Тыр-Пыр споткнулся – тыр-пыр по льду левым коньком, пыр-тыр правым – и в результате восемь дыр на табло. Не заметил даже, как Нюшку не удержал, уронил, она шлёпнулась и даже не перевернулась – полный раскосец в танце и спортивной карьере ледовое побоище. Называется на спортивном языке – пипец. Есть такое короткое слово, венчающее карьеру большого спортсмена.
Хведька стиснул зубья, смотрит волком и начинает в раздевалке разговор по душам:
– Что случилось, ребяты?.. Какие-то вы не такие, словно растренированные.
– Ничего сам не понимаю, – говорит Тыр-Пыр. – Я её держу, а она как будто другая. Чувствую… будто подменил её ктой-то. Будто не моя это Нюшка.
– Именно что не твоя! – говорит Натка. – Я такая же, как всегда. А вот ты – слабак, подбросить меня можешь, а поймать – нет. Разве ж это партнёр?.. Ну, на кой мне такой?
И плачет-заливается.
Тыр-Пыр тоже расстроенный стоит.
– Ладно, – говорит. – Разъехались. Если я тебя не устраиваю, ищи другого партнёра.
– И найду, – кричит Настя. – А ты пшёл вон!..
А Тыр-Пыр уже и не слышал последних слов. Вышел, дверью хлопнул, да так, что вся Олимпиада вздрогнула, Ад аж затрясся.
И в тот же момент случилось чудо.
Натка опять покрылась волдырями и прыщиками и превратилась в ту, которой раньше была. Опять стала жить по старинке ведьмой. Со змеёй внутрях.
А настоящая Нюшка вернулась к Тыр-Пыру, и снова начали они счастливо жить.
Но не в большом спорте, а просто.
И только тренер Хведька Косорылов ничего не понял, что случилось.
Он не понял, что всё в мире только на любви держится.
Когда влюблённых водой не разольёшь, ножиком не разрежешь, друг от дружки не отымешь.
ПРО ЖЕЛЕЗНОГО
МАЛЬЧИКА И
СТЕКЛЯННУЮ ДЕВОЧКУ
У одного железного мальчика была любимая подруга – стеклянная девочка.
Мальчик, когда её видел, бил себя в грудь и получался такой звук:
