Схвачены! Связаны! И кем — гоблинами! Невероятно. И невероятно стыдно.
— Позорище какое, — прошипела Пачкуля Шельме сквозь стиснутые зубы. Она привыкла мыться не чаще одного раза в год, так что вынужденное погружение в морскую воду привело нашу ведьму в крайне дурное настроение.
Шельма выжимала воду из попорченных кудрей. Она ничего не ответила, зато очень выразительно посмотрела.
Лулу, в погубленном платье, без парика и в одной золотой босоножке, шумно рыдала — она была солисткой в этом кошачьем концерте, а Рональд — ударником: он стучал зубами, задавая ритм.
Бедняга Рональд. Ему досталось больше всех. Он наглотался соленой воды — плавать он, как вы можете догадаться, категорически не умел, — и вид имел крайне близкий к весьма и весьма нездоровому.
Облепленным мокрой шерстью Хьюго с Дадли уже было все равно. Ни один из них толком не умел плавать — хотя оба понаплели баек о своих дерзких морских подвигах. Помощники так устали, что не могли даже вылизать свои шубки, чтоб скорее высохнуть.
Мокрая компания, очевидно, произвела на Ручищу впечатление. В будке изумленно охнули:
— Чтоб у меня помпон оторвался! Ничего себе!
— Я ж говодил, — гордо сказал Красавчик. — Подазительно, что можно найти на бедегу. Две ведьмы, волшебник в шортах, супедзвезда и пада ведьминских помощников в пдидачу. Нехилый улов, а?
Весьма. Для гоблинов, которым никогда и никого не удается поймать, это просто чудо расчудесное.
— Никуда не уходите, — взволнованно сказала Ручища. — Мне надо с коллегами переговорить.
Хлопнула дверь, послышались быстрые удаляющиеся шаги.
Гоблины довольно заухмылялись друг другу. Жизнь-то налаживается!
— Знаете, чего б я сейчас хотел? — сказал Свинтус. — Большую таделищу жаденой кадтошки, да пожиднее. Чтоб отпдаздновать.
Морская вода с шумом вырвалась из желудка Рональда на свободу.
— Вы за это ответите, Красавчик, — прорычала Пачкуля, неприятно оскалившись. — Вот увидишь.
— Нда? И что ты сделаешь? Замочишь нас? — съязвил Цуцик. Эта искрометная шутка вызвала у гоблинов припадок хохота.
— Заколдовать ты нас сейчас не можешь, — бросил Обормот с усмешкой. — Тут тебе не лес. В Гдязьеводске магия под запдетом, а если будешь колдовать, мы нажалуемся. Накуси-выкуси!
Он высунул язык и приставил пятерню к носу — очень по-гоблински.
— С-с-слышите! — Рональд вдруг обрел голос, давно затонувший где-то в желудке вместе с морской водой, а теперь (как и вода) выскочивший наружу. — Слышите! Развяжите меня и отпустите сию же минуту. К вашему сведению, я волшебник. Я требую, чтобы меня немедленно отпустили.
— Ты у нас в заложниках. Никуда мы тебя не отпустим, — бодро сказал Свинтус.
— Ага. У нас на тебя планы. Ты все давно без своей дудацкой волшебницкой одежи ничего нам не сделаешь, — дразнил его Пузан.
— Без кучи своего тдяпья волшебник может лишь ля-ля, — пропел Цуцик старинный стишок, который все гоблины разучивают в детстве. В отличие от большинства старинных гоблинских стишков, этот содержит в себе долю истины.
— Это правда, Рональд? Ты действительно не можешь колдовать? — строго спросила Шельма.
Рональд залился краской и прикусил дрожащую губу. Правда. Не может. Волшебнику необходима специальная экипировка. Без Плаща Тьмы, Балахона Тайны и Колпака Знаний он ни на что не способен. И к тому же мерзнет.
— Должна сказать, Рональд, ты меня очень разочаровал. И зачем было так долго учиться! — язвительно сказала Шельма. — Нет, вы подумайте. Мой племянник не может без штанов даже пару молний сотворить. Тьфу. Чему вас только учат в ваших волшебницких школах?
— Вообще-то все больше теории… — принялся оправдываться Рональд, но тут Пачкуля наступила ему на ногу, он крякнул и затих.
— Эй! Волшебник! Покажи-ка нам, как ты колдуешь в шортах! — подзадоривал Свинтус. В самом деле, у юного Рональда такой комический потенциал, грех растрачивать.
— Знаете че! Пусть наколдует, чтоб все над ним смеялись! — предложил Косоглаз и добавил: — Ишь! Уже наколдовал!
Гоблины повалились на землю от хохота. Пачкуля подумала, не сбежать ли под шумок, но потом решила, что затея неудачная. Как-никак они связаны и ослабели — пробегут пару шагов, кто-нибудь сразу споткнется, все упадут, и они выставят себя еще большим посмешищем.
— Думаю, мы должны извиниться педед дамой, — сказал Красавчик во внезапном приступе галантности. Лулу перестала рыдать и с надеждой шмыгнула носом. — Это ж Сногсшибательная Лулу Ламадд. Я видел ее фотку. Щас, конечно, она не особо сногсшибательная, но это потому что она мокдая.
Лулу снова начала всхлипывать.
— Ну-ну, не расстдаивайтесь, — сказал Красавчик и похлопал ее по плечу. — На вас-то мы зла не деджим. Давайте, падни, покажите даме, что гоблины умеют себя вести. Постдойтесь, снимите шапки и извинитесь.
Гоблины покорно выстроились рядком и принесли официальные извинения. Лулу тряхнула волосами и немного повеселела, особенно после того, как Красавчик застенчиво признался, что он ее большой поклонник.
— Но отпустить мы вас не можем, — грустно сказал он. — Вы как бы часть Главного Аттдакциона.
— Я вам покажу главный аттракцион! — взревела Пачкуля. Она чуть не лопалась от ярости. — Я вас так отделаю, мало не покажется! Помяните мое слово! Я…
— Ути-пути, — дразнился Пузан, показывая Пачкуле нос. — Пдо закон не забыла часом?
— Я тебе такой закон щас устрою… — опрометчиво начала было Пачкуля.
Но тут, к счастью — или к несчастью, это с какой стороны посмотреть, кое-что произошло. Музыка, все это время бубнившая на заднем фоне, вдруг смолкла. Тишина — затем какой-то грохот. Все обернулись и посмотрели на гигантские ворота «Гобболенда». Ворота дернулись, приоткрылись чуток, застопорились, потом медленно, театрально распахнулись.
— Добро пожаловать, сэр, — сказала Ручища из будки. — Велено вас пропустить.
— Ну, вот он и настал, — сказал Красавчик, пыжась от гордости. Его еще никогда не называли сэром. — Наш момент славы. Заложники, встать. В «Гобболенд» шагом мадш! Тьфу ты, как там дальше-то…
— Че-то про левую и правую, не? — сказал Свинтус, почесав голову.
— Точно! Пошли, значит. Пдавой, пдавой, левой, пдавой, пдавой, левой, э-э… левой…
И — кое-как — они вошли в «Гобболенд».
Глава двадцать первая
Открытки
А тем временем в Грязьеводске ведьмы отдыхали напропалую, пребывая в блаженном неведении о судьбе своих подруг. Вертихвостка, Крысоловка и Мымра сидели в шезлонгах на набережной и строчили открытки.
— Дорогая бабушка Мрачнильда, — писала Мымра. — Мы всем шабашем в отпуске. Веселимся на полную катушку. Вчера изваляли в водорослях демона-кукловода. Вот была потеха! Туту научилась кататься на водных лыжах. Шелупоня здорово загорел. Жалко, тебя тут нет. Всего наилучшего, твоя любящая внучка Мымра.
— Как пишется «отвратительный»? — спросила Крысоловка, грызя карандаш. — Хочу рассказать кузине Хитрунье про завтраки у этой Молотофф, — пояснила она.
— Откуда я знаю? Спроси у Грымзы, — сказала Мымра и прилепила на открытку марку.
— Неохота к ней соваться. Она застряла на один по горизонтали. Смотри-ка, близняшки идут. Здорово! Чего наловили?
— Мальков, — гордо сказала Бугага и подняла банку из-под варенья повыше. — Целых двух. Мы думаем, они близнецы. Мы заберем их с собой домой, правда, Гагабу? Будут долго и счастливо жить у нас на каминной полке. Мы назовем их Минни и Манфред.
— И который из них Манфред? — озадаченно спросила Мымра.
— Мы сами их пока не различаем, — призналась Бугага. — Когда приедем домой, Га свяжет Манфреду непромокаемый галстучек.
— А Бу сделает для Минни бантик, — поддержала Гагабу. — Мы на все руки мастерицы.
Сию интереснейшую беседу прервало появление Чесотки и Макабры-Кадабры в сопровождении Барри и Хаггиса. Ведьмы пребывали в страшном возбуждении — они нашли лавку, где продают бутерброды как-любят-ведьмы, с нормальными начинками вроде каши.
— Вот это другой разговор! — сказала Макабра. Она плюхнулась в шезлонг и со смаком откусила свой бутерброд с овсянкой. — Куда лучше, чем этот завтрак — точнее, его отсутствие. Кто-нибудь видел Тетерю?
— Все в постели валяется, — вздохнула Крысоловка. Ее угораздило поселиться в одной комнате с Тетерей, которая только и делала, что спала. — Ее не добудишься. Сирилу сегодня пришлось под ней пылесосить. Хозяйка вся изошлась по этому поводу.
— А Туту? — спросил кто-то.
— Ныряет с аквалангом, — сказала Чесотка.
Ведьмы задумались. Никто толком не знал, кто этот акваланг и какого лешего надо с ним нырять, — но в любом случае занятие очень в духе Туту.
