— Вперед, или он догонит нас! — вскричал Трубочист.
И они пустились вперед.
— Стоп! — сказал Трубочист.
И Мастер Золотые Руки принялся за работу. Но только что он дотронулся до ларца, как... «Вж-ж-ж! Вж-ж-ж!» Как будто огромная муха летела за ними по трубам.
— Это он! — сказал Трубочист. — Вперед, или он догонит нас!
И они пустились вперед. Из третьего этажа в четвертый, из четвертого в пятый.
— Стоп! — снова сказал Трубочист.
И Мастер Золотые Руки снова принялся за работу. Но едва он дотронулся до ларца, как... «Вж-ж-ж! Вж-ж-ж!» Кощей летел за ними по трубам.
— Нужно остановить его! — вскричал Митька. — Я сделаю это, а вы, Мастер, тем временем откройте ларец. Вперед!
И они пустились вперед, а Митька остался ждать Кощея.
«Вж-ж-ж! Вж-ж-ж!» Всё ближе страшное жужжание! Всё ближе Кощей! «Вж-ж-ж!» Стой твердо, Митя! Вот он, как ветер, свистит в трубе, вот он гремит и кашляет! Всё ближе и ближе!
А Мастер Золотые Руки тем временем открывал ларец. У него не было с собой ни молотка, ни стамески. Но он знал, что ларец непременно нужно открыть.
«А раз так, — подумал он, — откроем без молотка и стамески».
И он открыл ларец.
— Печной горшок, — сказал он.
И вынул печной горшок.
— Яйцо, — сказал он.
И вынул из печного горшка яйцо.
— Уголек.
Он разбил яйцо и вынул из него уголек...
Между тем Митька ждал Кощея. «Вж-ж-ж!» Не ветер свистит в трубе! Не зверь ревет в лесу! Берегись, Митя! Это летит Кощей!
— Я тебя не боюсь! — крикнул Митька. — Я еще отплачу тебе за сестру, за Мастера Золотые Руки, за всех птиц, у которых подрезаны крылья.
Вот и он! Как буря, он налетел на Митьку и схватил его лапой за горло. Ничего, Митя, держись! Но всё крепче сжимается лапа Кощея, всё труднее дышать. Держись, Митя! Потемнело в глазах...
Плохо пришлось бы бедному Митьке, но в эту минуту...
— Тьфу!
Мастер Золотые Руки плюнул на уголек. Уголек зашипел и погас. Кощей пошатнулся, задрожал. Лапа его разжалась, он упал на колени, вздохнул и издох.
***
В этом, разумеется, не было ничего особенного. Всё случилось именно так, как предсказывала песенка, которую пел Трубочист. Всех удивило совсем другое. Только что погас уголек, как Мастер Золотые Руки почувствовал, что цепи сами собой упали с него и полетели по дымоходу обратно в Кощеев дворец. Очень странно! Во всяком случае, он был теперь совершенно свободен.
Галка встретила их на крыше и, торжественно хлопая крыльями, поздравила Митьку и Машу. Потом она предложила им посмотреть вниз — очень интересно!
Весь город был ярко освещен, и даже на тюрьме горели разноцветные фонарики — синие, красные и голубые!
— Это значит, что наш Карл свободен, — сказала Старая Галка.
Веселые голоса доносились снизу, и, хотя крыша была высоко над землей, все-таки можно было разглядеть, что у каждого прохожего была в руках газета. Разумеется, с такой высоты трудно было ее прочесть, но зато легко догадаться, что в ней помещены стихи, потому что эти стихи распевали на всех перекрестках:
Пять рыцарей бесстрашных,
Отважных пять сердец,
Вы шею Кощею
Свернули наконец!
— Это поют о нас! — сказала Старая Галка.
Мы славим тех, кто смело
Пробрался во дворец
И отнял у Кощея
Закованный ларец.
Да здравствует наш Мастер!
Но Мастер наш пропал,
Хоть мы и обыскали
Таинственный подвал.
Товарищ, если знаешь
Ты что-нибудь о нем,
Стучись смелее в первый,
Второй и третий дом!
— Ау! Я здесь! Иду! — закричал Мастер Золотые Руки.
На прощание он обнял Машу, а Мите сказал, что он — настоящий мужчина.
С крыши на крышу поднимались они — и вот уже пропали внизу огни, и только один красный фонарик светил им дольше других. На каждой крыше сидел трубочист с метлой, мешком и складной ложкой. Они тоже распевали стихи, помещенные в газете, — но на свой лад. Вот как начинались теперь эти стихи:
Весь в саже, черный, как сапог,
Зато душою чист.
Нам будет скучно без тебя,
Веселый Трубочист!
— Очевидно, без меня не могут обойтись, — сказал Веселый Трубочист. — Что ж! Придется вернуться. Впрочем, вы и без меня найдете дорогу. Вперед и выше — самый верный путь!
Машу он не стал обнимать, чтобы не запачкать сажей. Зато Митьку он расцеловал в обе щеки. Он подарил ему на память свою ложку, а Маше — метлу, чтобы она могла сама чистить трубы, когда выйдет замуж.
Потом он крикнул в отдушину:
— Эге! Иду!
И ушел.
Всё выше и выше поднимались они, и вот вдалеке уже показались звезды. Это были звезды родной страны, отливавшие оранжевым светом...
Черные и веселые, ребята вылезли, наконец, на крышу самого высокого здания. Что за чудеса! Летний сад лежал перед ними, как на карте, со всеми своими деревьями и лужайками.
— А вот и мама! — крикнула Маша.
Вы можете не поверить, что с такой высоты она узнала маму! Но попробуйте хоть денек посидеть в Кощеевой стране, да в Кощеевом дворце, и вы с любой высоты узнаете маму!
Да, это была она! Очень грустная, она сидела на той самой скамейке, на которой в последний раз сидела и рисовала Маша.
— Мама, ура! — крикнул Митька...
Пожалуй, не стоит рассказывать, как они спустились к ней и как она плакала и смеялась. Это не шутка: потерять сразу всех детей, а потом вдруг найти — и тоже всех сразу.
Маша тоже всплакнула. Все-таки она была девочка, этого нельзя забывать!
Митька, понятно, не плакал, но высморкался — такие мальчики, как он, никогда не плачут.
Да, об этом не стоит рассказывать. Лучше спросите меня, куда делась Галка?
Оказывается, она проводила детей до самого Летнего сада. Митька звал ее с собой, но она грустно покачала головой и отказалась.
— А галчонок? — сказала она и подала детям лапку...
Вот и все!
Говорят, Веселый Трубочист поступил в институт и стал инженером-строителем, а Мастер Золотые Руки стал известным человеком в бывшей Кощеевой стране.
Я слышал также, что по выходным дням они приходят друг к другу в гости и вспоминают всю эту историю — ту, что вы прочитали. Что ж, может быть, и так! Чего не бывает в сказках.
