Тут подлетели к Луняре птицы. И сели ей на плечи. И крылья у Луняры за плечами выросли. Потом к её ногам из воды выпрыгнули две рыбёшки. И вырос у Луняры хвост рыбий.
Подползла змея и обвила хвостом ноги Луняры. И вырос змеиный хвост вместо ног у неё.
Вылетел из леса орёл и закружил перед лицом Луняры, да вдруг растаял. И не стало у Луняры прежнего лица. Орлиная голова. Но смотрит на неё Афоня и чувствует, что прекрасный лик Лунной царевны, сколько бы обличий она не меняла, в сердце его крепко-накрепко поселился. И так там и живёт нетленный. И ничто уж не в силах его исказить. И красота её, как зерно в землю, упало глубоко в душу Афони. И живёт, и растёт в сердце его цветком дивным.
Вот и стала она Чудо-Рыбью, а голос её всё тот же.
Оглянулся Афоня вокруг. Вот ведь и идти ему пора. Залит лунным светом весь божий мир. И шелест травы, и вскрики ночных птиц, и хруст веток – всё сливается в голос ночи, и звучит любовным наговором, и чарует душу. Но понимает он, что куда бы ни пошёл он теперь, все мечты и помыслы будут только о ней, о Луняше прекрасной. Вся красота мира стала для Афони её лицом. Сделал шаг, поклонился ей на прощанье, а второй сделать не может.
– Эх! – говорит Афоня. – Видно, судьба моя эта Хрусталь-река. Сироты – братишки, сестрёнки без меня подросли. Камни драгоценные до конца жизни безбедное существование им обеспечат. Сам царь пестовать будет. Да и царевна – девушка сердечная, поможет младшим моим. Перстень я вернул. Дочку царёву домой проводил. Свободный я теперь, – решил Афоня. – Говори, Луняра, в чём я тебе помощником могу быть. Дело твоё нелёгкое Хрусталь-реку стеречь. А уж после того, что я испытал, всё мне теперь по силам, кроме скуки. Полюбилась ты мне, Луняра прекрасная! Горько мне, конечно, твои превращения наблюдать. Из красы-девицы в старушку превращаешься. Но ведь так и должно быть. Люди живут рядом и стареют. А ты время от времени опять молодой становишься. Об этом многие мечтают. Так что и с этим, если по уму рассудить, примириться можно, – рассудил Афоня, а Луняра рассмеялась:
– А то, что чудищем время от времени огнедышащим становлюсь? Это не смущает тебя, добрый молодец? – спросила она, и Афоня призадумался и сказал:
– Ну это, знаешь ли, моя красавица, тоже как посмотреть! – и он внимательно поглядел на её голову орлиную с клювом, на хвост чешуйчатый змеиный. Ещё немного подумал и сказал:
– Когда люди бок о бок долго живут, случается, что и ссорятся. А разозлённая жена, она ж страшней чудища. И уж если ругается, что огнём дышит! Так что милые бранятся – только тешатся! Всякое в жизни бывает. Так что и в этом вопросе у нас с тобой всё по-людски. Всё, как у людей.
– Что ж делать? В красе соблазн. И людям, и мне. Может быть, не видел бы меня в истинном свете, не остался бы у Хрусталь-реки навеки, – ответила Луняра. Но в ответ Афоня воскликнул в надежде на добрый ответ Луняры:
– Позволь мне вместе с тобой Хрусталь-реке служить!
– Что ж, будем вместе доброму делу служить! В полнолуние, когда я в девичьем обличье, будем вместе на Хрусталь-реку смотреть. Нужны людям во спасение предупреждения Хрусталь-реки. В помощь подсказки её. Да и время настало. Смотри…
И действительно, стемнело всё вокруг. Звёзды зажглись на небе. И великое молчание, словно стеной, окружило их. Всё замерло вокруг. Среди звёзд появилась Луна. От неё, словно перст светоносный, упал луч на середину Хрусталь-реки. И началось дивное преображение. Забурлила река. И воды её подниматься стали сверкающими пластами над гладью реки. И на глазах стали эти пласты превращаться в грани растущего из реки огромного кристалла. Этот кристалл продолжал расти и расти. Граней становилось всё больше и больше. И на каждой грани творилось таинство видений – происходили события и прошлого, и настоящего, и будущего. Увидел Афоня на тех гранях, как разворачивались великие события, которые определяли на долгие годы судьбу Мира и жизни людей. Одновременно отражались и важнейшие события и жизни всех живущих на свете. Промелькнули в непрестанном потоке людских судеб и матушка его с батюшкой. Всё прожитое ими от младенческих лет до последних дней предстало пред ним. Все жизни, прожитые на земле, сплетались воедино и были равнозначны во всём представленном на гранях этого чудесного кристалла. И себя он увидел зацепившимся за Чудь-Рыбу, зверя неведомого. И малое, и великое – всё равнозначно стало. Всё отразила Хрусталь-река. И что претерпеть Отечеству предстоит, он тоже увидел в проплывающих по граням кристалла видениях. Внимательно глядя на всё это, он осознал, каким счастьем одарила его Судьба: быть всему миру людскому в помощь. И он сказал:
– Вот я и буду по белу свету бродить. И когда и куда нужно – весть-предупреждение нести людям! То, как сказку, людям поведаю. То буду рассказывать, что всё это – сны вещие. Подсказка в беде нужна! А уж в полнолуние – возвращаться к Хрусталь-реке буду. Чтобы подсказки смотреть и разносить их людям. Жаль только, что из нас двоих только ты вечная. А я поживу-поживу и стариком стану. Боюсь, наскучу я тебе! А потом и вовсе умру, как полагается! – горестно закончил Афанасий, в то время как чудо-кристалл остановился в своём росте. И картины событий стали тускнеть. Луна поблёкла. И Афанасий только теперь заметил, что ночь уже на исходе. Звёзды на светлеющем небе стали бледнее. Сокровенное молчание ночи отступило. И всё вокруг наполнилось звуками предрассветного утра. А кристалл сначала предстал горой воды, а потом быстро опустился вниз. Вскоре вода в реке потекла привычно вдоль своего русла, как обычная речка меж берегов.
– Нет. Коль уж твёрдо твоё решение у Хрусталь-реки остаться и доброму делу служить… Будешь и ты теперь бессмертным! – сказала Луняра.
– Свят! Свят! Что ты такое говоришь, красавица моя?! – изумился Афоня.
– Склонись над Хрусталь-рекой в том месте, где ещё отражается Луна, и сделай три глотка, – повелела Луняра.
Афоня к чудесам почти привык, но уж тут душа замерла, предчувствуя что-то невиданное. Он сделал всё, как повелела Луняра. У самого берега Хрусталь-реки плескалась и искрилась лунная дорожка. Вошёл он в прохладную летнюю реку. Склонился к отражению. И зачерпнул пригоршню воды из Хрусталь-реки. А только вода в том месте, где луна отразилась, точно огонь. Испугался Афоня, но превозмог себя, три глотка сделал. Откуда ни возьмись, среди звёздного неба молния. Она ослепила и ударила Афоню. Он замертво упал в воду.
Очнулся на берегу. Над ним склонилась красавица его, ненаглядная Луняра, и радостно шептала:
– Вот теперь, друг мой, вместе мы навечно. Старость нам не страшна. Смертушка нас в гости не дождётся.
Оглянулся Афоня и увидел печальный и мудрый лик вековечной Луны, смотрящей на землю с материнской любовью и тревогой. И вся-то красота мира здешнего словно слилась и отразилась в красоте его Луняры. И звуки вод Хрусталь-реки, в которой слышатся звуки других рек, морей, дождей, голос ночной птицы, шёпот ночи – вся музыка звучанья жизни слилась в звуке голоса его любимой Луняры. А Луняра склонилась над ним и прошептала:
– Спасибо, что не побоялся. Теперь ты, преодолевший страх, бессмертен. Полнолуние заканчивается. Пришло время нам прощаться. Тебе пора в путь, – вздохнула Луняра.
Теперь у Афони было зрячее сердце бессмертных. И по сей день живут они. И счастливы любовью друг друга. И верно служат заветной Хрусталь-реке.
Бродит Афоня среди людей по белу свету. Сказки рассказывает. Предсказывает. Беду от людей не раз отвести удавалось. Уж сколько поколений на его глазах сменили друг друга, а он всё тот же Афоня. Весёлый и неприметный. И всё та же красавица его, Луняша, – хранительница тайн людского оберега. Из века в век сидит на берегу и всматривается: что-то ещё предскажет Хрусталь-река?
Удивительный сон приснился молодому немецкому ученому Иеронимусу. Бегал он зимней ночью босой по воде в незнакомых ему местах. И сам с удивлением рассматривал, как осторожно, на цыпочках он ступал по тёмной воде, отражающей звезды. Сначала было ему страшно, потому что боялся провалиться в воду и распугать проплывающий под его ногами косяк рыб. Но он не падал. Не тонул Иеронимус. А ступал всё увереннее, понимая, что может не только ходить по воде, но и бегать. Что сможет догнать смеющуюся босоногую красавицу, которая приплясывала, бегая по воде прямо у него на глазах, и кружилась вокруг Иеронимуса, что-то напевая на чужом ему языке. Словно дразнила, заставляя и его осмелеть и бегать по воде, так же, как и она, поднимая следом за собой целый столб брызг. Но сверкающие капли воды не падали вниз, сливаясь с водой, а летели дальше, всё выше и выше. До самого неба, превращаясь в сверкающие звезды. А от их яркого света становилось светло, как днём. И, догоняя красавицу, Иеронимус смог рассмотреть, что бежит он за нею по глади озера. Всё это он видел впервые.
Но свет этих звёзд становился всё ярче и ярче, пока не стал нестерпимо слепящим. Иеронимус зажмурился, потёр глаза и… проснулся.
