Филин был особенно доволен.
— Я мог бы организовать развлекательную программу и тому подобное, — щебетал он. — И одновременно моху быть метрдотелем: у меня есть собственный фрак, а это большая редкость… и к тому же этикет я знаю лучше других…
Лисонька счастливо вздохнула:
— Ах да, конечно! — и добавила ласковым шёпотом — ведь ее мечта сбывалась прямо на глазах: — Из тебя выйдет великолепный метрдотель! А я могла бы по хозяйственной части… бухгалтером… как-никак, я лисьей породы.
— Как начальник этого замка, я тоже могу кое-что сказать, — недовольно заметил Лисоньке Медведь, — Предлагаю назначить бухгалтером Бобра! У него деньги наверняка будут в сохранности, и он не перепутает свои купюры с чужими. А из тебя, Лисонька, получится замечательный оформитель — потому что у тебя есть художественный вкус! Ты будешь заниматься украшением двора, сервировкой, уборкой…
Лисонька сначала не совсем поняла, следует ей обидеться на Медведя или не стоит, но довольно быстро остановилась на втором. Медведь, в конце концов, прав: она одевается лучше всех барышень Зелёновой Рощи…
Сначала здесь нужно хорошенько убрать, потом она развесит повсюду восхитительные ткани, чтобы прикрыть грубые стены… На пол — плотные мягкие хвойные ковры, на небо — звёздочки, луну… Она чудно все устроит!
Лесовик тоже захотел принять участие в беседе.
— Я могу работать здесь ночным сторожем… не спать, когда столовая закрыта, и наоборот, — сонно пробормотал Лесовик и снова задремал. Он выбрал себе на редкость подходящую должность.
— Здорово! — воскликнул Пекка: эта затеи со столовой нравилась ему всё больше и больше. — Но где нам взять персонал? А волки, что с ними делать?
— И в самом деле… — Медведь почесал в затылке, — это мы ещё не решили.
Какой-то волкохран услышал, что разговор идёт о них, и жалобно заскулил в своей каморке. Пекка взглянул на волков. Они бродили из угла в угол, поджав хвосты, жалкие и беспомощные… Те самые волки, которые ещё вчера были такими жестокими и страшными! Если бы они остались такими же тихонями, как сейчас, то с ними бы не было никаких хлопот… Если бы только не обижали других зверей…
И тут взгляд Пекки случайно упал на фонарик Лесовика. Пекка даже рассмеялся: дело в шляпе! Он так обрадовался, что принялся насвистывать песенку — единственную, которую знал, — «Пусть бегут неуклюже», из мультика про Чебурашку. А потом закричал:
— Поставим волков обслуживать столовую! Сделаем из них официантов, поваров, уборщиков, гардеробщиков. Они ведь именно этим занимались на службе у Великого Волка.
— Нет-нет! — в ужасе застонал Медведь, он ещё слишком хорошо помнил вчерашние события. — Они опять начнут вытворять всякие гадости…
— У нас же есть Лесовик со своим волшебным фонариком! — с жаром воскликнул Пекка. — Лесовик заколдует волков — и всё! Они тут же станут хорошими. Увидишь, как это просто!
— Я против! — заявил моментально проснувшийся Лесовик. — Никогда в жизни больше этого не сделаю! С меня хватит и одного помешанного на поэзии волкохрана! Мне от волков жизни не будет. А их вон сколько!
— Что ты, не волнуйся, Лисовик! — принялся горячо уговаривать Пекка, — Ты колдуй вполсилы, или можно как-нибудь уменьшить воздействие фонарика. Например, накроем его Лисонькиным шарфиком, а? Свет сразу будет слабее. И волки выйдут наполовину хорошие, а наполовину — плохие, как и все мы. Тогда мы с ними справимся сами. Даже если Медведь когда-нибудь отправится в свою Лапландию. Ну, как ты считаешь?
Лесовик теребил бороду. Не очень ему это всё нравилось, но ничего другого не придумаешь. Можно, по крайней мере, попробовать. Он кивнул и нехотя щёлкнул кнопкой выключателя. Шарфиком Лисоньки обмотали фонарик, и всё было готово. Лесовик поднялся и на негнущихся ногах заковылял к волкохранам.
А Пекка во всю глотку завопил:
— Внимание-внимание! Сейчас начнётся повторное выступление прославленного мэтра поэзии Лесовика! По просьбе публики! Он прочтёт свою знаменитую оду! Из сборника «Грёзы Лесовика»… Важнейшее лесокультурное мероприятие!
Лесовик ходил от одной каморки к другой, направлял луч фонарика на морду волка, бормотал заклинание, и ждал самого худшего! Но шарфик, похоже, помогал. Волки даже не думали кидаться к Лесовику с распростёртыми объятиями. Когда Медведь открыл двери каморок, они вышли во двор — смирные и степенные, точно всегда такими были. Когда очередь наконец дошла до Великого Волка, тот выступил на свет, такой пристыженный и виноватый, что Лесовик не мог не усмехнуться про себя.
«Странный и чудной мир, — думал он, — только что Великий Волк был таким страшным, насквозь пропитанным злобой, а сейчас он вроде примерного ученика воскресной школы… Но и его всё-таки нужно заколдовать — на всякий случай!»
И Лесовик в последний раз включил фонарик, осветил Великого Волка и медленно произнёс привычные слова заклинания:
Даже чёрное белеет,
лишь его коснётся свет:
там, где луч волшебный реет,
темнотищи больше нет!
Когда фонарик погас, Великий Волк застыл на месте, вроде бы ничуть не изменившись, разве что выражение глаз стало помягче. Он взглянул на Лесовика, потом на Медведя, на Пекку и Филина тоже, но ничего не сказал, а скользнул к остальным волкам. И уже вскоре первым, как самый старательный сержант, выносил под началом Лисоньки из замка всякий хлам. Потому что Лисонька решила сразу же начать ремонт и заранее предвкушала результат своих трудов. Эта кошмарная пещера превратится в уютное и приятное место.
Пекка не верил своим глааам: работа вдруг пошла с необычайной скоростью причем неё быстрее и быстрее. Замок очищался от мусора, стайки птиц уже несли занавеси и коврики, пауки заделывали отверстия в стенах, еноты-полоскуны надраивали полы, а волки им помогали. А потом они принялись таскать столы. Как по волшебству, появились скамейки и табуретки, а волки оказались одетыми в фартуки и поварские колпаки. Великого Волка назначили швейцаром: он стоял в дверях, в своём мундире с галунами и военной фуражке, и следил, чтобы лесные жители, валом валившие в столовую, вели себя прилично и не забывали сдавать шубы в гардероб.
За столами уже ждали посетители, из кухни несли еду и напитки, звери вовсю работали ложками, ножами и вилками — все были предовольны.
Филин во фраке расхаживал взад-вперёд по залу, принимал заказы, провожал на места опоздавших, раскланивался, слушал, помогал клиентам выбрать сок. И глаза у него от счастья были как блюдца.
Барышня Лисонька разбрасывала серпантин: скоро вся столовая была им усыпана. В это время подоспели музыканты: Кукушка, Чёрный Дрозд и Жаворонок. Настроив инструменты, они заиграли, запели, и вскоре к ним присоединился весь лесной народ:
Теперь столовая в лесу
под кроной старых елей!
Мы кормим зайца и лису,
сюда провизию несут —
чтоб звери дружно ели!
Всё больше и больше зверей входило в столовую, и Великому Волку приходилось быть начеку: он остановил буянившую росомаху и приказал ей прийти в другой раз — когда научится вести себя пристойно. Можно было подумать, что Волк всю жизнь состоял в этой должности! Объявилась в столовой и Бабушка Зайчиха: робко улыбаясь, она понесла грибы — в новой корзинке — прямо на кухню.
Пекка смотрел и слушал, всё происходящее мелькало и кружилось у него перед глазами.
«До чего же я устал, — подумал он, — надо отдохнуть…» Пекка прилёг на бывший топчан Великого Волка и удивился — совершенно непонятным образом рядом с диваном оказалась его мама.
— Вставай, Пекка Бесстрашный, — сказала мама и слегка потормошила Пекку, но он повернулся на другой бок, решив, что ни за что не проснётся, — он никогда ещё так не уставал!
— Я же только что лёг, — пробормотал Пекка, зарываясь головой в подушку.
Со всех сторон к замку летели птицы, садились на ветки деревьев и на крепостную стену над столовой; птиц становилось всё больше, и все вокруг запели чудесную песню, — Пекке казалось, что деревья тоже поют. А песня звучала всё громче и громче:
Открыли мы столовую — сосновую, еловую!
Над нею солнце по утрам встаёт!
Мы жизнь устроим новую,
весёлую, здоровую —
и солнце будет с нами круглый год!
Скорее к нам — в столовую,
сосновую и новую, —
лесной народ
от радости
поёт!
