Маленькие феи едва успевали считать:
— Раз, два, три, четыре, пять… Молодец!
— И ты молодец! И ты!
— А у тебя не считается, не считается! Ты опираешься на локоть. Это не по правилам. Давай сначала…
Мальчишки старались вовсю, искоса поглядывая на гостью.
— Видишь, как ловко кувыркаются? — наклонилась к гостье Балчичек. — И ведь почти совсем не устают. Тебе нравится?
— Нравится.
— А почему же ты тогда не смеёшься?
— Я смеюсь.
— Что-то по тебе не заметно.
— А что надо делать, чтобы было видно, что я смеюсь?
— А разве у вас не смеются? И тебя не учили этому?
— Нет, не учили…
— Это ужасно! — вздохнула Балчичек. — Как можно жить — и не смеяться? Так и заболеть недолго. Ведь того, кто смеётся, все болезни обходят. И силы прибавляется от смеха. Почему мальчишки совсем не устают? Да потому что без конца смеются. И каждый может запросто кувырнуться семнадцать раз. Поняла?
— Поняла.
— Ну, так засмейся же!
— А как?
— А ты посмотри на девочек. Видишь? Рот должен быть до ушей.
Гюльчичек пальцами растянула рот до ушей.
— Вот так?
— Да нет же! — прыснула от смеха Балчичек. — Вовсе не так! Смотри, как смеётся Кузнечик. Щёки горят, глаза сияют. Видишь?
Но сколько ни старалась Гюльчичек, со смехом у неё ничего не выходило.
— Пойдём кувыркаться! — позвал её Кузнечик.
— Я не умею.
— Да всё ты сумеешь! Это ведь легче лёгкого. Смотри, вот так, вот так, вот так!
Балчичек отогнала проказника:
— Ну тебя! Иди к мальчишкам.
— Не умеешь! Не умеешь! Обе не умеете! — запрыгал на одной ножке Кузнечик.
В это время солнце закатилось наполовину, и Ворона, опомнившись, дёрнула за серебристые паутинки. Орешки-колокольчики зазвенели, и все, закончив играть, побежали к самому большому грибу.
Маленькие феи первыми оказались возле него и, помогая друг другу, быстро заняли лучшие места посередине шляпки. За это мальчишки тут же подговорились им отомстить и, когда все дружно запели песню, старались петь так громко, чтобы заглушить голоса девочек.
Гюльчичек сначала только слушала, а потом и сама стала подпевать:
Солнышко, Солнышко,
До свиданья, Солнышко!
Принесло ты радость нам,
Счастье птицам и цветам.
До свиданья, отдыхай,
Утром снова засияй!
Мальчишки-орехоносики и маленькие феи махали Солнцу до тех пор, пока оно медленно и торжественно не опустилось за тенистую гору, чтобы ночью отдохнуть там, набраться жара и света для будущего дня.
— А что вы теперь будете делать без солнышка? — спросила Гюльчичек.
— Что будем делать? А небо? А звёзды? А луна? — наперебой закричали мальчишки.
— Мы — дети солнышка и неба, — пояснила Алчичек. — Так же, как солнышко, мы любим и небо с его звёздами. И они любят нас. Смотри, как звёздочки подмигивают нам!
Гюльчичек подняла кверху глазки-вишенки и увидела огромное небо, на котором, как маленькие осколки солнца, мерцали первые звёзды.
— А вот сейчас покажется самая красивая, семицветная, звезда, — сказала Балчичек.
— А вот и не покажется! Не покажется! — заспорил Кузнечик. — Рано ещё!
— Вечно ты споришь! — отмахнулась от него Балчичек. — Да вот она, уже показалась!
Увидев переливающуюся разными цветами звезду, Кузнечик сразу умолк и отпрыгнул в сторону, как все провинившиеся в чём-то мальчишки.
Когда по склону неба скатывались падающие звёзды, все дружно визжали от восторга. А когда на небе появилась большая и круглая луна, захлопали в ладоши и запели:
Месяц, месяц, месяц добрый,
Посчитай-ка нас попробуй!
Раз, два, три, четыре, пять —
Всех нас не пересчитать!
На этот раз у девочек получилось громче, чем у мальчиков. Гюльчичек с удовольствием пела вместе с новыми друзьями.
Ворона, заслушавшись их пением, снова чуть не проворонила свою обязанность. Она торопливо потянула клювом паутинки, и колокольчики зазвонили отбой.
Маленькие феи и мальчишки-орехоносики построились парами и по дорожке, усыпанной сушёными яблочными семечками, отправились по домам.
— Эй, Гюльчичек! — окликнул Кузнечик. — Ты что, до утра там останешься? Догоняй!
Гюльчичек мгновенно соскочила с гриба и догнала девочек.
— Молодец! — похвалила её Балчичек. — Ты такая быстрая, даже быстрее мальчишек.
В темноте Гюльчичек не узнала знакомое селение. В грибах-домиках зажглись алые колокольчики, а больших листьев, похожих на след верблюда, над крышами домов не было.
Кузнечик заметил, что Гюльчичек растерянно оглядывается по сторонам.
— Ты что-нибудь потеряла?
— А где же листья, которые днём давали тень?
— Где? Спят.
— Как спят?!
— Да очень просто, устали и спят. Ведь целый день работали. Теперь отдыхают.
Гюльчичек, приглядевшись, увидела, что в самом деле листья на крышах домов свернулись в трубочки и тихонько посапывают.
Возле двух грибов, сросшихся шляпками, было место прощания. Маленькие феи и мальчишки-орехоносики, коснувшись друг дружки кончиками носов, расставались до утра.
Гюльчичек тоже хотела проститься с Кузнечиком, но он и секунды не мог спокойно постоять на месте. Поэтому жёлтый нос Гюльчичек ткнулся Кузнечику куда-то в лоб. Гюльчичек очень расстроилась от своей неловкости.
— Пустяки! — успокоил её Кузнечик. — Ты же не нарочно. Иди скорее спать.
— А куда идти?
— Как куда? К дому Алчичек и Балчичек. Ведь ты же их подруга.
— Кузнечик, — раздался голос Алчичек, — ты зачем задерживаешь нашу гостью? Завтра наговоритесь!
— Ну, я поскакал, а то сейчас мне попадёт, — прыгнул в темноту Кузнечик. — До встречи на рассвете!
В доме Алчичек и Балчичек было очень чисто и уютно. Всё вокруг было красным: и стены, и потолок, и окна, и двери, и мебель. И лампочки-колокольчики светились тоже красным светом.
Гюльчичек не могла налюбоваться на комнату сестричек.
— Правится? — улыбаясь, спросила Балчичек. — Мы очень любим красный цвет. Он такой радостный, весёлый.
— И я полюблю всё красное! — воскликнула Гюльчичек. — Да здравствует красный цвет!
— Молодец Гюльчичек! Ты очень славная, — погладила её по жёстким волосам Алчичек. — А теперь ложись и отдыхай. Вот эта кроватка — для тебя. Спокойной ночи!
Что? Зарядка? — Кто глотает пироги, не жуя? — Ой, как страшно! — Вареньевый градусник. — Варенье-объеденье! — Почему надо ходить в школу?
ано утром весёлый солнечный луч заглянул в окошко домика-гриба и разбудил Алчичек и Балчичек. Они тут же вскочили со своих кроватей и, распахнув створки окна, поблагодарили Солнышко.
Все маленькие феи, мальчики-орехоносики, все лягушки, кузнечики, мошки, пчёлки, бабочки, пауки, муравьишки говорили спасибо Солнышку за то, что оно взошло и по-прежнему любит их.
— Доброе утро, Гюльчичек! — приоткрыли сестрички дверь в комнату гостьи. — Как ты спала?
— Спасибо. Очень хорошо.
— Пошли с нами во двор делать зарядку! — пригласила Балчичек.
— Зарядку? А что это такое?
— Ты не знаешь? Вот это да! Пойдём, сейчас увидишь.
Кузнечик был уже во дворе.
— Становитесь! — скомандовал он. — Встаньте прямее! Так! За мной — марш!
Каждый, прыжок Кузнечика равнялся трём шагам Гюльчичек, она еле поспевала за всеми.
— Теперь делаем наклоны, — сказал Кузнечик. — Вот так! Ниже! Ниже!
У кругленькой Гюльчичек с наклонами ничего не вышло. Она с завистью глядела, как ловко наклонялись до самой земли Алчичек и Балчичек.
— Начинаем приседания! — скомандовал Кузнечик. — Раз-два! Раз-два! Раз-два!
И с приседанием у Гюльчичек не получилось ничего. Она растерянно остановилась и уже хотела заплакать, но Кузнечик дал новую команду:
— Теперь возьмите сосновые иголки и поднимите их но семнадцать раз.
Вот это упражнение для Гюльчичек оказалось сущим пустяком. Пока другие поднимали иголки только в пятый раз, она уже успела сделать это в двадцатый.
— Молодец! Молодец! — обрадовались Кузнечик и обе сестрички.
Наблюдавшие из соседних дворов маленькие феи и мальчишки-орехоносики подбежали к забору.
— Вот здорово!
— Да ей можно и не делать зарядку по утрам. Она и без неё вон какая сильная!
— Ошибаетесь, — строго сказала Алчичек, — зарядку нужно делать всем и всегда.
— Мне очень нравится зарядка! — радостно воскликнула Гюльчичек.
— Молодчина! — потрепала её жёсткие волосы Алчичек. — Мы очень любим тех, кто любит зарядку. И не любим тех, кто её не любит.
После зарядки все отправились по своим домам — завтракать. Маленьким феям и мальчишкам-орехоносикам, жившим по соседству, конечно, очень хотелось бы посмотреть, как завтракает гостья, но они были хорошо воспитаны и знали, что некрасиво стоять и смотреть, как кто-то ест. А уж если они бывали голодны, то не показывали виду. Впрочем, из дому они почти никогда не выходили голодными.
