Он вытянул руку, и пришлось Фрэнку и Джесс опять совершить инспекцию — на сей раз длинной и очень скверной на вид ссадины на внутренней стороне руки Вернона.
— А ты ее чем-нибудь помазал? — встревожилась Джесс. — Не удивлюсь, если оружие у них отравленное. Фрэнк, это нечестно, что Громила еще и зуб хочет!
— Ага, нечестно, — согласился Фрэнк, ежась при мысли о том, что Громила мог бы сделать с ними самими. — А как ты ему зуб выбил, Вернон?
— Да я и не знал, что выбил, — радостно объяснил Вернон. — Дал ему раза и убежал. Вот здорово, что он теперь без зуба.
— Жалко, что молочный, — поджала губы Джесс. — Еще нечестнее выходит.
— Молочный? Правда? — переспросил Вернон. — Ну, тогда я знаю, как это уладить. Минуту. — Он бросился за угол Сторожки и вернулся секунду спустя, таща за собой за руку братишку. — У Сайласа зуб совсем расшатался, — сообщил он. — Открывай рот, Сайлас.
Сайлас заверещал и принялся вырываться. Джесс стало его жалко. Кажется, Сайласу крепко не повезло, тем более что Вернон и не подумал спросить у него согласия. Он просто задрал братишке голову, заставил его открыть рот и вырвал зуб — легко и просто, словно око в Библии. Сайлас разревелся. Фрэнк был рад, что Громила послал его не за оком. Когда же Сайлас увидел, что зуб отдают Фрэнку, он разревелся еще пуще.
— Вернон! — крикнула мать Вернона. — Что ты сделал с Сайласом?
— Ничего! — отозвался Вернон. — Зуб у него вырвал!
— Послушай, Вернон! — взмолилась Джесс. — Это же его зуб, а если ты отдашь его нам, Сайлас за него денег не получит!
Вот уж вопрос так вопрос. Ведь за выпавший зуб действительно полагается денежное вознаграждение от зубной феи…
— Дам я ему пятипенсовик, — быстро пообещал Вернон. Было похоже, что на рев Сайласа вот-вот прибежит миссис Уилкинс. Вернон вытащил монетку и сунул ее в руку братишке. — На, — сказал он. — Прекрати.
Сайлас умолк на полувсхлипе — поток слез замер на щеках на полпути к подбородку — и стиснул пятипенсовик в кулаке. Он глядел на Фрэнка и Вернона с таким укором, что Фрэнк понял — надо объясниться.
— Твой зуб нам очень нужен, — сказал он. — Это страшно важно. Честное слово. Мы должны отдать его Громиле Гиблу, потому что он велел нам принести ему зуб Уилкинса.
Сайлас глядел еще укоризненнее, а Вернон рассмеялся:
— Вы ему только не говорите, которого Уилкинса, и все будет в порядке!
— Но это все равно нечестно! — настаивала Джесс. — Потому что ты лишился пяти пенсов!
Фрэнка начало раздражать то, что Джесс всегда и во всем находит о чем поспорить, причем всегда оказывается совершенно права. Он вспомнил, как мистер Проджер говорил, что Вернону нужны деньги.
— Знаешь что? — решил он. — Давай мы отдадим тебе пять пенсов, когда «Справедливость» что-нибудь заработает. Хорошо?
— Заметано, — кивнул Вернон. — Может, я вам клиента подыщу.
— Это будет здорово, — обрадовалась Джесс. Она выпуталась из объятий маленькой сестренки Вернона, которая явно была склонна разреветься посильнее Сайласа. Вернону пришлось взять ее на руки. Затем Пири оседлали велосипеды и поехали домой с добытым зубом, и для них было достаточным потрясением обнаружить, что они не только не разбогатели, но, наоборот, оказались должны еще пять пенсов.
Фрэнк попытался найти во всем хорошую сторону.
— Давай считать, что мы уменьшили долг вполовину, — предложил он. — Может быть, после следующего заказа доведем баланс до минус двух.
— Только если кто-нибудь все-таки раскошелится на три настоящих пенса, — мрачно возразила Джесс.
Однако, когда пятнадцать минут спустя банда снова появилась на тропе вдоль огородов, гогоча, размахивая палками и явно готовясь отметелить этих лазоревых Пири за все хорошее, Фрэнк понял, что это стоит пяти пенсов. Брат и сестра дождались, когда Громила замолотит в окно. Тогда Джесс распахнула его, едва не угодив Громиле прямо в рожу створкой, и сунула ему под нос зуб в жестяной формочке для кекса.
— Держи, — победно провозгласила она. — Зуб Уилкинса, как договаривались.
Громила долго пялился на зуб, а потом на Джесс и Фрэнка.
— Да не Уилкинса это, хаки-маренго! Это наверняка твой!
— А вот и нет! — ответила Джесс. — Гляди! — И она оскалилась на Громилу. — Все на месте!
— Значит, ты его прикопила! — уличил ее Громила. — Или это его!
Фрэнк шагнул вперед и тоже оскалился. К счастью, у него тоже все зубы были целы, только один задний шатался.
— Мы наши зубы всегда сжигаем, — сказала Джесс. И тут ее поразила такая ужасная мысль, что она предоставила вести переговоры Фрэнку.
Громила с недоверием переводил взгляд с зуба на Фрэнка и обратно.
— Так это зуб Уилкинса? Землю есть?
— Землю есть, — кивнул Фрэнк. — Нужен — забирай. И не забудь, что я тебе ничего не должен.
— Хорошо, ладно, я тебе прощаю, — сказал Громила. Он был так потрясен и преисполнился таким почтением, что даже ругаться позабыл. Он забрал зуб.
Фрэнк с грохотом захлопнул окно, оставив за ним и Громилу, и всю его банду, которая таращилась на приобретение, словно никогда раньше зубов не видела.
— Ну вот, обошлось, — с облегчением выдохнул Фрэнк.
— Ой, будем надеяться, — отозвалась Джесс, — потому что до меня сейчас дошло — у Вернона тоже все зубы целы, а главное…
— Это его заботы, — отрезал Фрэнк. — У него хватит мозгов закрасить себе один или еще как-нибудь вывернуться.
У Джесс так и недостало духу поделиться с Фрэнком поразившей ее ужасной мыслью. Она глядела вслед банде, которая необычайно смирно удалялась по тропе вдоль огородов, и попыталась взглянуть на дело с другой стороны.
— А знаешь, Фрэнк, если они поверили, что ты сумел выбить зуб Вернону Уилкинсу, то к тебе больше не сунутся.
К сожалению, она ошибалась.
Глава 2
После истории с зубом Уилкинса и Фрэнк, и Джесс про себя решили, что «Справедливости» с них уже хватит, но поскольку теперь они были должны пять пенсов Вернону, пришлось продолжить работу — по крайней мере еще на сутки. Поэтому они просидели в сарайчике и третий день, и все это время Джесс страшно беспокоилась за зуб Сайласа Уилкинса. Она даже всю ночь не спала, лежала и боялась. И только наутро наконец решилась рассказать брату о той ужасной мысли.
— Фрэнк, мы зря отдали им зуб. Я все думаю про ведьм и знахарей. Понимаешь, они же наводят порчу, а для этого им достаточно зуба или даже волоска, и просто кошмар что творят. А вдруг Громила это умеет? И тогда плохо будет бедному малышу Сайласу, а вовсе не Вернону.
— Да ну, этого же не бывает, — встревоженно ответил Фрэнк. — Ведь всё время говорят, что знахари на самом деле не колдуют, просто в них верят. Да и сама знаешь, что это за банда. Они и придумать не успеют, что сделать с зубом, как его потеряют. Или перепутают зубы и наведут порчу на самого Громилу.
— Ой, — вздохнула Джесс, — это было бы здорово, правда. Пусть у Громилы рожа на месяц опухнет…
— На год, — поправил Фрэнк сестру: ему от Громилы доставалось больше, чем Джесс. Он уже подумывал, не предложить ли ООО «Справедливость» подменить зубы и таким образом заколдовать Громилу, но тут Джесс заметила, что кто-то стучит в окно.
Она вскочила, чтобы его открыть. Фрэнк последовал за ней и обнаружил за окном двух бледных маленьких девочек — они стояли рука об руку и взволнованно глядели на брата с сестрой, а их волосы трепал ветер. Фрэнк их немного знал в лицо. Это были те странные девочки, которые жили в единственном доме, видном из сарайчика, — в том самом, цвета старого сыра, — и вид у них был как из прошлого века. Фрэнк запомнил, что старшую зовут Фрэнсис Адамс, потому что ее часто дразнили «Красотка Фанни Адамс», как в песенке, — а еще потому, что они были такие придурочные, и потому, что младшая хромала.
