Соломенный Губерт ни с того ни с сего стал вдруг соскребать один из лепестков Зеватки Снежнонежной, пока на стекле не получился маленький прозрачный глазок.
Тётя глянула в него и ужаснулась:
— Ах, беда, беда! Всё заволокло! Соломенный Губерт тоже поглядел и подтвердил:
— Правильно! Всю воду заволокло Парусиной, на которую мы упали, когда перескочили Стену Последнего Приключения.
— Я видела, как Парусина прыгала в воду! А Седло на ней? — спросила Анечка.
— На ней! И не пустое! На нём двое сидят! — сказал, нахмурившись, Соломенный Губерт.
— Кто же это, раз вы так нахмурились? — спросила Анечка и поглядела в глазок. — Один похож на человека, у которого Рачьи Клешни! А другой… — сказала она совсем тихо. — А другой на господина Антонио… Я, правда, не совсем уверена…
— Зато я уверен!
— Что это господин Антонио?
— Нет, что это купец Абаба!
— А что у него в руках?
— А вы как думаете?
— Я думаю — флажок! — сказала Анечка-Невеличка.
— А я не думаю, я вижу это собственными глазами!
— Кажется, на флажке что-то написано!
— Вот именно! Но флажок свёрнут, и виден только кончик надписи. Ну-ка прочитайте! Анечка-Невеличка прочитала по складам:
— «Н» и «А» — «НА» и «М» — «НАМ».
— Знаете ли вы, что это? Это надпись «СТРАШИЛЕ К ИМЕНИНАМ!» — сказал Соломенный Губерт.
— Тихо! Тётя услышит! — зашептала Анечка и вздрогнула. — А не думаете ли вы, что купец Абаба родственник Страшиле?
— Я думаю, что купец Абаба и Страшила — одно и то же лицо! Страшила — Ветер, а у Ветра ведь много лиц, вот он и был то купцом Абабой, то господином Антонио…
— То чёрным Козлом…
— И, если помните, усатым палачом, который проезжал на велосипеде по Заколдованной Площади! — тихо сказал Соломенный Губерт.
Но тут произошло такое, что Анечка просто онемела и перестала слушать Соломенного Губерта.
Парусина всколыхнулась и поползла вверх. Человек, У которого были Рачьи Клешни, подпрыгнул в Седле вместе с господином Антонио, и оба стали подниматься вместе с Парусиной…
— Глядите! Всё поехало куда-то! — прошептала Анечка. — И вроде бы посветлее стало…
— Это оттого, что Парусина поднялась.
— Обрадуйте Тётю! Ой, мы так долго стоим у окошка, что просто невежливо, мы ведь в гостях! — сказала Анечка.
Соломенный Губерт обернулся, чтобы сообщить всем приятную новость, но то, что он увидел, очень испугало его.
Да и как было не испугаться!
В комнате всё словно бы оцепенело. Рыбушмены мелко дрожали и стучали зубами. Русалка сидела, уставясь в одну точку, и едва шевелила губами. Тётя стояла, странно заломив руки.
Анечка-Невеличка подбежала к Русалке:
— Не сердитесь, Русалка, за то, что мы долго глядели в окошко, не сердитесь и поговорите с нами!
Русалка, казалось, не слышала Анечку. Она продолжала шевелить губами, словно бы тихонько шепча что-то.
— Русалка хочет нам что-то сказать! — догадался Соломенный Губерт. — Приложите ухо к её губам!
Анечка так и сделала.
— Ой! — сказала она. — Русалка поёт какую-то песню! И Анечка стала повторять вслед за Русалкой:
Мороз к утру
Весь мир скуёт.
И я умру,
И всё умрёт.
Опять терять
Мне дом родной
И спать опять,
Как ледяной.
Не жить, не петь.
И слёз не лить,
И куклой впредь
Навеки быть.
Утратить речь!
Судьба слепа!
И молвить веч
но па-па-па…
веч но…
веч но… в
еч но па-па-па…
па-па-па
Русалка умолкла. Анечка сквозь слёзы не могла даже слова вымолвить. Она повторила ещё несколько раз вместе с Русалкой:
веч но… веч но
причём всё время всхлипывала, потому что ей казалось, что Русалка тоже всхлипывает. Русалка шепнула напоследок:
. па-па…
Анечка-Невеличка, помахав ей рукой, тоже шепнула:
. па-па
потом отвернулась от Русалки, от Тёти, от Рыбушменов, даже от Соломенного Губерта и горько заплакала.
Соломенный Губерт грустно глядел в пол, и когда Анечка-Невеличка успокоилась, сказал:
— Эх, неудача! Про колесико забыли! Видите, часы остановились. А раз остановились часы, у всех остановились колесики!
— И у Русалки?
— У всех, вам говорят! Погодите-ка! Кажется, Тётя протягивает руки к часам. И у неё, похоже, что-то в руке. Ну да! Колесико! Она, видно, хотела заменить неисправное, но не успела, и часы остановились.
Соломенный Губерт взобрался на кресло и дотронулся до Тётиной руки. Колесико выпало, и Анечка его поймала.
— Вот оно! Ура! Неужели мы сможем всех оживить? — воскликнула она.
— Конечно! Если заменим колесико и починим часы.
Сказав это, Соломенный Губерт стал копаться в механизме, но в часах ведь много колесиков, и поди разберись, какое неисправное!
Для храбрости Соломенный Губерт запел:
Я великий часовщик!
Починю что хочешь вмиг!
Капну масла каплю я
В гусарика с саблею
Или кивер откручу,
Кувыркаться научу.
Киверочек на затылке,
А в головушке — опилки.
Крутим-вертим киверок,
Чтобы сделать кувырок.
Неудача! Ой-ой-ой!
Открутили с головой!
Наконец Соломенному Губерту удалось вставить запасное колесико. В часах сразу что-то загрохотало, и Анечка-Невеличка зачем-то подпрыгнула, причём довольно высоко. Соломенный Губерт тоже зачем-то подпрыгнул и тоже довольно высоко.
— Вы нарочно или нечаянно подпрыгнули? — спросила Анечка.
— Я вообще не думал подпрыгивать. Меня что-то дёрнуло, вот я и подпрыгнул, — сказал Соломенный Губерт и внезапно закачался, точно паяц на ниточках.
— И меня тоже что-то дёрнуло! — сказала Анечка и внезапно тоже закачалась, точно паяц на ниточках. — А часы не идут. Только тарахтят. И Рыбушмены не ожили. Тётя тоже не ожила, и Русалка тоже, — продолжала она.
— Колесико я заменил! Больше ничего нельзя было сделать! — сказал Соломенный Губерт.
Едва он это сказал, как отворились какие-то двери, и появился Человек С Клешнями.
— Дайте-ка руку! — приказал он Соломенному Губерту и звякнул Клешнёй.
Соломенный Губерт почувствовал, что руку его словно бы сжали клещами. Не успела Анечка моргнуть, как он вылетел за дверь.
Поскольку Анечка всё ещё качалась, точно паяц на ниточках, она, чтобы удержать равновесие, протянула Человеку С Клешнями руку и тоже почувствовала, что руку словно бы сжали клещами, и тоже вылетела за дверь.
Тем не менее она ухитрилась оглянуться и увидеть, как из дверей выбежали обе пары сапожков и помчались вслед за ней. В этот момент Клешня отпустила Анечкину руку, и Анечка, словно после сильного головокружения, заморгала и протёрла глаза, чтобы выяснить, куда она попала и с нею ли Соломенный Губерт.
Как же она удивилась, когда протёрла глаза! Она удивилась так, что не могла вымолвить ни слова.
Где она оказалась? Где же она оказалась?
ЧАСТЬ ШЕСТАЯ
Волшебные часики
Глава сорок девятая, и предпоследняя
— ВЫ ЛЕТИТЕ ИЛИ НЕ ЛЕТИТЕ? — воскликнула Анечка-Невеличка.
— Я? Да я стою на месте! Причём возле вас!
— Нет, летите! Я вижу. И я лечу вместе с вами. А теперь мы падаем вниз головой. Ой-ой! Осторожнее, а то разобьёмся!
И Анечка-Невеличка зажмурилась.
— Зачем это вы зажмурились? — спросил Соломенный Губерт.
— Как зачем?! Ведь мы сейчас разобьёмся!
— Если мы и разобьёмся, то в Гдетотам. В Тут нам бояться нечего!
— Мы же ведь и есть в Гдетотам! — сказала Анечка.
— А вот и нет! Мы — в Тут, на площади!
— На площади? На какой?
— На которой вы обещали поиграть в эстафету.
— А разве я не играла?
— Играли. Только немножко. А потом загляделись на куранты, а потом побежали к витринам бара.
— Амбара?
— Снова путаете? Да откройте, наконец, глаза!
- Я боюсь! Вдруг мы падаем вниз головой и разобьёмся
— в Гдетотам нас ни капельки нету?
— Ни капельки!
Анечка-Невеличка, отважившись, открыла глаза.
— И правда мы не падаем! А в Гдетотам я больше не вижу ни себя, ни вас! Почему это?
— Потому что на витрине зеркало отвинтили!
— Кто?
— Столяр.
— Ой, вон Человек С Клешнями! Он что-то тащит!
— Какой такой Человек С Клешнями? Это же Столяр!
— Но вместо рук у него клешни!
— Это он держит клещи. Приглядитесь получше!
— Верно, клещи! — согласилась Анечка-Невеличка. — А второй, который ему помогает, купец Абаба или нет?
— Усатый?
