лица миловиднее, а на щеках от камней разгорелся
румянец. Потом сестры собрали из бусин по ожере-
лью. И сразу их шейки стали полнее и белее, кожа
на них свежее и нежнее. Когда же они надели запя-
стья и кольца, их натруженные руки стали красивы-
ми и мягкими. И радовалась, глядя на них, матка
Кокшага:
— Это хозяйка Дикой реки делает моих дочек кра-
сивыми и счастливыми! Чудится мне, что не забудет
она и сына!
Для себя Кокшага выбрала из всего добра только
костяной гребень. Да собрала на шнурок ожерелье из
бусинок цвета позднего меда, а к ожерелью подобра-
ла еще кержи-сережки. И все припрятала для той, ко-
торая придет жить в ее избу, когда дочки разлетятся
за мужьями в разные стороны.
С того дня, как сестры охотника Чура стали са-
мыми нарядными девушками и только на них стали
заглядываться парни, кончилась приятная жизнь для
скряги Ширмана. Старая Ширманиха упрекала мужа
с утра до вечера:
— Долго ли будет так, что дочки вдовы Кокшаги
будут наряднее и моднее нашей Рутки? Это ты во
всем виноват! Не сумел вовремя приветить парня,
который оказался гораздо смышленее и смелее иного
старого хвастуна! Иди-ка взгляни, сколько разного
добра принес с Дикой реки сын Кокшаги, от которого
ты, старая спесь, отворачивался. Вот увидишь, он еще
нарядит в дорогие кержи и бусы всех девчонок пле-
мени, кроме нашей дочки!
И вот, наслушавшись перепалки между отцом и
матерью, Рутка решила встретиться с Чуром. Как-то
под вечер она пришла к жилью Кокшаги и, дождав-
шись, когда Чур возвращался из леса, подошла к не-
му и шепнула:
— А что, Чур, не подаришь ли ты мне кержи, ка-
кие носят твои сестры? Не отказалась бы я и от оже-
релья!
И незаметно задела его медвежьим коготком по-
ближе к сердцу. И Чур сразу подобрел. Он взял де-
вушку за руку, привел в избу и сказал матери, что-
бы показала Рутке все сережки и бусы, кольца и брас-
леты. И сам помогал девушке подбирать бусины для
ожерелья, примерять к ушкам кержи. Рутка верну-
лась домой довольная и счастливая.
Скоро все девушки разузнали о находке Чура и
повадились ходить к дому Кокшаги за кержами и ко-
лечками. И ни разу, даже на самое малое время, не
задумывалась старуха о том, не отказать ли неведомо
чьей дочке в подарке и радости. Не только девчонки,
молодайки бабы и те стали форсить в невиданных
украшениях.
Приближалась зима. Чур каждый день пропадал в
лесу, запасая мед и дичь для семьи, чтобы с наступ-
лением холодов уйти на дальний промысел и без за-
боты о доме там жить и добывать дорогие звериные
меха. Как-то на досуге Кокшага навестила семью
Ширмана и там, разговорившись, сказала:
— Боюсь, что скоро мои дочки уйдут за мужьями,
их уже выбрали добрые парни. А сын надолго про-
падет в лесу. А я стара, и мне трудно будет одной
в зимнюю пору. Не отдадите ли свою Рутку жить в
моем доме?
На это хотела ответить мать Рутки, но старик пе-
ребил :
— А зачем твой сын нарядил в дорогие бусы и:
кержи всех девчонок без разбора? Теперь любая дев-
чонка и бабенка носит в ушах кержи не хуже, чем
у нашей дочки. Вот и зови в свою избу из них лю-
бую. Твой сын простофиля. Вот когда он станет хит-
рее, тогда наша дочь придет тебе помогать!
Старый Ширман до того расходился, что бранил-
ся как попало. Гневался на то, что счастье слепо и
балует не тех, кого бы следовало, что всех девок ра-
довать — на то ума не надо, не зря есть пословица:
«Курчонку не прокормишь, девчонку не нарядишь!»
Если бы сын Кокшаги вовремя посоветовался с ним,
Ширманом, то стал бы самым богатым челове-
ком!
Вернувшись домой, Кокшага обо всем поведала
сыну. В ответ Чур усмехнулся:
— Не огорчайся, мать! Ведь ты сама говорила,
что хозяйка Дикой реки не оставит нас. И кажется
мне, что я не смогу быть хитрее. Припаси сухарей,
скоро я пойду на промысел.
В одну месячную ночь, пока Чур спал перед по-
ходом, Кокшага заботливо уложила в заплечный ме-
шок сухари, легкую, но теплую зимнюю одежду, а в
кожаную сумку, которую сын носил на ремне через
плечо, положила топорик, разные мелкие охотничьи
снасти и запасное огниво. В то утро Чур проснулся
рано и, пока спали сестры, собрался в дорогу. За по-
рогом избы ждала Кокшага. На прощанье она вновь
пошептала над мешочком с медвежьим клыком и
скребком, призывая всех добрых духов и днем и но-
чью безотказно служить ее сыну.
Знакомыми тропинками с луком и колчаном за
спиной, с копьем-рогатиной в правой руке Чур спе-
шил на промысел к Дикой реке. И все деревья под
утренним ветром кланялись ему вершинами. Чуткий
Уголек бежал впереди, загоняя на деревья тяжелых
взматеревших птиц и проворных зверьков с пушис-
тым хвостом и кисточками на ушах. Старые белки
были уже одеты по-зимнему, а молодые только нача-
ли голубеть со спины. Рыжими бочками, как огонь-
ками, мелькали они по деревьям и дразнили охотни-
ка урчаньем и цоканьем: чур-р-р, чур-р-р, чка, чка,
чка! Наклевашись спелых желудей, хрипели наряд-
ные сойки, синицы пинькали и тенькали на все лады,
приветливо и смело: пинь, пинь, тарарах! пинь, пинь,
татарах! И радостно было Чуру забираться все даль-
ше в лесную нехоженую глухомань, слушая редкие
голоса осеннего леса.
На другой день он добрался до земляного жилья в
крутом берегу Дикой реки. Сухой сентябрьский вете-
рок, забираясь в дверь и вылетая в трубу очага, хо-
рошо просушил землянку. Стены и потолок стали
светлее, стойки и подпорки высохли, а трава и дре-
весные ветки на лежанке источали нежный запах
увядания и прошедшего лета. В тот вечер ветер дул
с верховья реки, а закат был бледный и зеленоватый.
Приметы обещали холода, поэтому Чур развел в оча-
ге жаркий огонь, чтобы прогреть землянку, и, когда
дрова прогорели, заснул без заботы.
Первые три дня Чур ходил по своим охотничьим
владениям, проверяя исправность западней и само-
стрелов на пушных зверей и настораживая силки на
боровую дичь. И каждый вечер, возвратившись в зем-
лянку, разводил в очаге огонь, чтобы в жилье было
тепло и сухо. После крепких ночных заморозков и
ледяных закраин на реке нашла полоса тихой пас-
мурной погоды с утренними густыми туманами. Од-
ним таким утром Чура поманило вдруг пойти вверх
по Дикой реке, пройти по нехоженым ее берегам и
урочищам, узнать и увидеть новое. Он взял с собой
только оружие да кожаную сумку и пошел вверх по
реке с верным псом впереди.
Чур шел без отдыха целый день, ночевал у костра
и опять шел и шел под пасмурным осенним небом.
А Дикая река в награду ему каждый час открывала
новые нехоженые урочища, крутояры, излучины, ус-
тья малых речек, песчаные отмели и глинистые об-
рывы. Только следы диких зверей и птиц радовали
его до той поры, как на речном песке приметил след
человека. Еще в детстве от матери Чур слышал, что
в далеких верховьях Дикой реки живут люди иного
племени, совсем другие по росту, по речи и по обы-
чаям. Приглядываясь к следам, он приметил, что
походка была мелкая, а следок небольшой, короткий*
«Это девушка!» — подумал Чур и пошел ее следом.
Сметливый пес, по знаку хозяина, послушно пошел
сзади.
Влажный мох хорошо сохранял следы, отдельные
примятые моховинки нехотя выпрямлялись, как жи-
вые. И вот среди моховых кочек, усыпанных спелы-
ми ягодами, Чур увидел ее, ягодницу. Он знал, как
приятно поесть таких ягод зимним вечером после
