тояра, вброд перешла реку и удалилась, щелкая копы-
тами. Усатый сом, водяной ночной разбойник с жутки-
ми змеиными глазами, разгуливал по плесу, выбирая
себе добычу. В страхе мечется рыбная молодь, выска-
кивает из воды и падает серебряным дождем. Вот
филин молча пролетает низко над берегом и пропа-
дает во тьме. Только по писку потревоженных птиц
можно догадаться, куда он направился.
Чур лежал у костра с луком за спиной, обнимая
руками копье, и сквозь дремоту грезил о будущем дне.
Завтра к вечеру он доберется до той излучины, где
охотился прошлой осенью и нашел кремниевый скре-
бок хозяйки Дикой реки. Там, в крутом берегу, он
выкопает себе землянку для будущей осенней и зим-
ней охоты, запасет дров для очага, заранее подгото-
вит западни на пушных зверьков. Да постарается до-
быть оленя и навялить мяса и для себя, и для собаки,
и для приманки, чтобы потом напрасно времени не
терять в короткие зимние дни, а только охотиться.
Потом он уйдет домой до той поры, как по-зимнему
оденутся пушные звери. С этой думой он заснул.
Перед рассветом ему приснилась хозяйка Дикой
реки. Она шла вверх по реке, изредка оглядывалась
и манила его за собой. Низкое вечернее солнце зали-
вало светом обрывистые берега, купалось в реке и
слепило Чуру глаза. Вот она вброд перешла перекат,
еще раз оглянулась и махнула рукой. Но Чур не ви-
дел, куда пропала женщина. Помешала эта солнечная
полоса не реке. Она и разбудила его. Утреннее сол-
нышко, играя с рекой, будило и бодрило все живое.
До полудня Чур прошел все знакомые урочища
Дикой реки — отмели, излучины и крутояры. Вот и
обжитый берег при впадении в Дикую реку другой
небольшой речки. Здесь он прошлой осенью не одну
ночь провел у костра, А вот у этого обрыва в песке
у самой воды попался ему на глаза каменный скре-
бок. Теперь он оглядывал берег, выбирая место для
жилья-зимницы. Речной берег здесь был словно об-
резан, весенняя вода подточила его и сделала почти
отвесным. Вверху различался нетолстый слой песка,
пониже — мощный пласт зеленоватой глины с серы-
ми и темными прожилками, а ниже опять были на-
пластованы желтые, красные и белые пески. По верх-
нему песку и глине проходила, перемежаясь, тонкая
лента сероватой земли, а местами она была черной
как уголь. Камней не было, только из одного серого
пятна торчал небольшой серо-зеленый камень. Чур
тронул его копьем, и он свалился к ногам. Это был
каменный топорик с круглым отверстием для руко-
ятки. Рукоять сгнила, камень остался.
Какое-то время Чур постоял в раздумье. «Вот здесь
я и выкопаю себе жилье. Это хорошо, что тут глина,
она не обсыпается!» Потом сложил на берегу сумку
и оружие, вытесал из сухого дуба острую лопатку и
начал вкапываться в стену берега. До темноты он ус-
пел выкопать столько, что можно было ночевать не
под открытым небом. Чур перенес в пещеру свои по-
житки, развел внизу у входа огонь и заснул в обним^
ку с отцовским копьем-рогатиной. Уголек свернулся
клубком у костра и чутко оберегал новое жилье хо-
зяина. А с рассветом Чур снова работал топором и
лопатой. Чтобы потолок землянки был надежен и не
обрушивался, он сделал его острым сводом, не подру-
бая древесных корней. А в стене у входа выкопал
очаг-печурку со сквозным выходом для дыма.
Потом Чур сколько-то дней бродил по лесным уго-
дьям, припасая западни для зверей, а на малой реч-
ке, что впадала в Дикую реку, заплел ивовую заго-
родку и прутяные самоловы для рыбы. После того он
добыл оленя, нажарил свежинки для себя и собаки,
а остатки развесил провялить на солнце. Чуру оста-
валось только собраться в обратный путь, как на-
думал он расширить свое земляное жилье и сделать
в стене нишу с лежанкой. Начал он снова работать.
Вверху стена имела рыхлый серый прослоек, и надо
было его убрать, чтобы добраться до глины. «Далеко
ли тут глина?» — с досадой подумал Чур и глубоко
ударил лопатой. И вслед за ударом что-то, как град,
посыпалось ему под ноги. Склонясь, он долго разгля-
дывал то, что вывалилось из стены. Потом глянул
вверх. Не из укладки ли кто вытряхнул столько раз-
ноцветных камней, костяшек, колец и разных мел-
ких красивых вещичек?
Камешки разной формы и цвета — красные, зе-
леные, голубые. Бусины рассыпавшегося ожерелья
цветом как жидкий мед с поздних цветов. Были тут
браслеты, и кольца, и серьги камешковые и костя-
ные. Каменная ступка откатилась к стене, костяной
гребень прятался под грудой бусин, кремниевый нож
и костяные иглы лежали отдельной семьей. «Это со-
кровища хозяйки Дикой реки. Среди них не хватает
только скребка, что висит у меня на груди!» Так
подумалось Чуру.
3
В эту ночь Чур трудно засыпал. По молодости, по
своему уму и сметливости он совсем не был суевер-
ным, подобно пожилым людям его племени. Ему не
слышалось ничего зловещего в хохоте совы, летающей
над рекой, завывание ветра в дупле дерева не каза-
лось песней злых духов, а огненно-рыжая белка, пере-
бежавшая дорогу, не служила недоброй приметой.
Страх перед всем непонятным покорялся его уму и
смелости. Он был молод и не успел еще поверить ни
в богов, ни в духов, не боялся колдовских чар, не на-
деялся на помощь ворожбы. Зато верил, что черный
пес Уголек не пустит в его землянку ни зверя, ни зло-
го духа. А если который из них и покажется у вхо-
да, то вот оно, отцовское копье, что бьет всех без про-
маха.
Но Чур верил своей матери Кокшаге, в ее охотни-
чьи приметы и поверья. А теперь еще поверил, что вот
здесь, на берегу при слиянии двух рек, жила со сво-
им племенем женщина, хозяйка всех этих украше-
ний и кремниевого скребка, который мать Кокшага
повесила ему на грудь для счастья, против всякого
зла и хворобы. В очаге догорали головни, освещая
землянку неровным светом. Тревога и радость усту-
пили место грезам, и Чур крепко уснул.
...Эта женщина никуда не спешила и не звала
Чура за собой. Она сидела у огня, обхватив руками
колени, и, покачиваясь, тихо напевала песню. Ее
странная одежда была перехвачена узорным поясом,
а на нем висели: кривой нож в расшитом чехле, ко-
стяной гребень и маленький мешочек из цветной ко-
жи. Три ожерелья разных цветов, обнимая ее шею,
сползали на грудь. На руках повыше кистей — зеле-
новатые браслеты-запястья, а в ушах — сережки из
продолговатых ярких камней. А длинные волосы, за-
плетенные в косы, спускались по смуглым плечам до
земли. Слова песни были непонятны, но напев ее, то
жуткий, то нежный, будил неодолимое желание по-
нять, о чем поет хозяйка Дикой реки. И от этого же-
лания Чур проснулся.
В землянку уже глядело утро. Чур собрал свои
пожитки, загородил вход в жилье еловыми ветками
и оставил его до холодной охотничьей поры. Он шел
к дому уже не берегом реки, а ближайшим путем,
прямо на восход солнышка, и к вечеру второго дня
был в родном селении. Всплеснула руками Кокшага,
глазам своим не поверила, а дочки оторопели от ра-
дости, когда Чур высыпал на пол сокровища своей
кожаной сумки.
— Вот глядите, как наградила меня хозяйка Ди-
кой реки!
Шустрые сестры сразу разглядели, что за сокро-
вища высыпались из сумки охотника:
— Ах, да тут есть и кержи! И сколько их, раз-
ных, красивых! А какие кольца и запястья!
Девушки проворно повыкидывали из ушей само-
дельные сережки-кержи. Новые сережки сделали их
