Удовлетворившись ответом отца, Ала ад-Дин приготовился встречать гостей. Когда они стали прибывать, Шамс ад-Дин принимал мужчин, провожал в большую беседку и усаживал там за стол, а Ала ад-Дин встречал своих сверстников и усаживал их в малой беседке. Гости ели и пили, а слуги подносили все новые блюда и напитки. Наконец гости насытились, слуги зажгли благовония, и комнаты наполнились приятнейшими ароматами.
Мужчины сидели и беседовали о разных науках и делились друг с другом знаниями. Среди них был и некий купец по имени Махмуд Балхи. Он считался мусульманином, хотя в душе оставался безбожным огнепоклонником. Это Махмуд был известен своей распущенностью и сластолюбием. При виде красоты Ала ад-Дина Махмуда охватила пагубная страсть. Бросая украдкой взгляды на юношу, он томно вздыхал.
А этот Махмуд Балхи был одним из постоянных покупателей отца Ала ад-Дина. Он забирал у него оптом много тканей и других товаров, развозил по разным городам и странам и там выгодно распродавал.
Пока все сидевшие в большой беседке старцы и мужчины вели застольные разговоры, Махмуд Балхи под разными предлогами часто выходил и заглядывал в малую беседку, чтобы взглянуть на Ала ад-Дина. Из почтения к возрасту Махмуда юноши при его появлении вставали и почтительно кланялись. Вдруг Махмуд заметил, что Ала ад-Дин куда-то отлучился — а он вышел по нужде — и его нет среди юношей. Воспользовавшись случаем, купец подозвал знакомых гостей и сказал:
— Если вы уговорите Ала ад-Дина отправиться со мной в путешествие, я подарю каждому из вас дорогую одежду.
Сказав это, Махмуд вернулся в большую беседку к мужчинам, которые коротали время за разговором.
Тем временем Ала ад-Дин вернулся к своим гостям. Увидев молодого хозяина, все встали, окружили его и усадили на почетное место. Тут один из юношей, знакомый Махмуда Балхи, вдруг громко сказал, обращаясь к своему товарищу, молодому купцу:
— О Хасан, расскажи нам, как тебе удалось собрать столько денег, чтобы вести обширную торговлю?
— Когда я вырос и почувствовал, что становлюсь мужчиной, — ответил Хасан, как было условлено, — я обратился к отцу и попросил его помощи, чтобы начать торговлю. Отец ответил, что у него нет средств, но посоветовал мне обратиться к одному из купцов, занять у него денег и открыть свое дело, дабы научиться торговому ремеслу, искусству купли и продажи. Я пошел к тому купцу, взял у него взаймы тысячу динаров, купил на эти деньги тканей и других товаров и отправился в Дамаск. Там я продал все, что у меня было, и получил прибыль ровно в тысячу динаров. Затем я закупил в Дамаске новых товаров, повез их в другие страны и нажил много денег. С тех пор я не переставал покупать и продавать, и сейчас мой капитал достиг десяти тысяч динаров.
Рассказ Хасана оживил всех, и каждый из юношей стал рассказывать, как он жил и как стал купцом. Наконец очередь дошла до Ала ад-Дина, гости попросили и его тоже рассказать о себе.
— Я воспитывался и провел свои годы в особой комнате нашего дома, а вышел оттуда только в прошлую пятницу. Теперь же я по утрам ухожу в лавку, а вечером возвращаюсь домой. Вот и вся моя жизнь, — смущенно ответил Ала ад-Дин.
— О, — зашумели юноши, — тебя приучили сидеть дома и ты ничего не ведаешь о радостях странствий! А путешествовать могут только взрослые мужчины.
— Верно, у меня нет склонности к путешествиям, — ответил Ала ад-Дин, — и не вижу в них никакого удовольствия.
— Да этот Ала ад-Дин словно рыба, — сказал один юноша своим товарищам, — если вытащишь ее из пруда, она тут же испустит дух.
Затем, обращаясь к Ала ад-Дину, юноши воскликнули:
— Купцам и купеческим сыновьям славу приносят только странствия, в которые пускаются ради прибыли.
Услышав такие речи, Ала ад-Дин обиделся и рассердился, покинул своих гостей и, оседлав своего мула, поехал домой, обливаясь горькими слезами и с печалью на душе. Увидев сына расстроенным, с покрасневшими от слез глазами, мать спросила:
— Что с тобой случилось, сын мой, почему ты плачешь?
— Все купеческие дети издевались надо мной, — отвечал Ала ад-Дин, и смеялись надо мной, говоря: «Бесславны те сыновья купцов, что не решаются пуститься в путь, дабы заработать деньги».
— В чем же дело, — спросила мать, — не хочешь ли ты отправиться в путешествие?
— Хочу, — ответил Ала ад-Дин.
— В какую страну ты собираешься? — спросила мать.
— В Багдад, — решил Ала ад-Дин, — там купцы получают большую прибыль.
— Хорошо, поезжай, — сказала мать. — Твой отец, сын мой, очень богат, однако он не согласится снарядить для тебя торговый караван, я сделаю это на свои средства.
— О матушка, — воскликнул Ала ад-Дин, — лучшее благодеяние то, которое совершается вовремя! Хотя бы в виде милостыни сделай то, что ты пообещала мне.
Услышав мольбы своего сына, жена купца позвала слуг и послала их накупить тканей и других товаров. Она заплатила купцам сколько нужно, и они снарядили небольшой караван, нагрузив десять верблюдов тканями и другими товарами.
Сейчас мы рассказали о том, что сделали Ала ад-Дин и его мать, а теперь посмотрим, что делал в это время старейшина купцов, отец Ала ад-Дина, Шамс ад-Дин.
Когда гости разошлись, Шамс ад-Дин пошел за сыном. Не застав его в малой беседке, он обошел весь сад, но не нашел его. Тогда он начал расспрашивать слуг, и они рассказали, что Ала ад-Дин, покинув гостей, сел на мула и отправился домой. Шамс ад-Дин поспешно оседлал своего мула и поспешил в город. Подъехав к дому, купец увидел нагруженных верблюдов, готовых пуститься в дорогу. Он подошел к жене и спросил ее, что это за караван, и она поведала ему о том, что случилось с их сыном Ала ад-Дином и как посмеялись над ним купеческие сыновья.
— О сынок, — обратился тогда отец к Ала ад-Дину, — да спасет нас Аллах от чужбины, и, как говорил пророк, — да благословит его Аллах и приветствует! — счастлив муж, который довольствуется тем, что имеет на родине. Да и предки наши говорили: «Избегай странствий, даже если они приятны». Скажи мне, сынок, окончательно ли ты решился отправиться в путешествие, не откажешься ли от своего намерения?
— Нет, отец, — ответил Ала ад-Дин, — я непременно поеду в Багдад и поведу туда свой караван с товарами. И я не откажусь от своего намерения, даже если мне придется идти босым или в дервишском рубище, даже если надо будет ходить по миру и просить милостыню.
— Не говори так! — горестно воскликнул отец. — Я ведь не обижен судьбой и не бедняк, добра у меня много.
Тут Шамс ад-Дин приказал нагрузить еще сорок верблюдов тканями и другими товарами. И когда Ала ад-Дин Хозяин родинок взглянул на свой караван, он воскликнул:
— Ну, теперь у меня достаточно товаров, которые годятся для разных стран и городов!
Ала ад-Дину показали груз всех сорока верблюдов: тюки на них были запечатаны и на каждом из них указана стоимость — тысяча динаров.
— Сын мой, — сказал отец, — возьми сорок верблюдов и десять верблюдов, что подарила тебе мать, и отправляйся в путь, да защитит тебя всевышний Аллах! Но я беспокоюсь за тебя, и более всего меня страшат опасности, которые таит в себе лес под названием Львиная роща и ущелье, называемое Долиной собак. Лес и ущелье расположены рядом и лежат на твоем пути. Мало кому удается пройти через эти места живыми!
— Отчего же это, отец мой? — спросил Ала ад-Дин.
— Оттого, что там засел проклятый разбойник-бедуин по имени Аджлан со своей шайкой, — ответил отец.
— Того, что сулил Господь, изменить не дано. Если Аллах охранит меня, всякое зло будет бессильно, — воскликнул Ала ад-Дин, а затем поспешил со своим отцом на рынок, где торговали вьючными животными. По дороге они встретили погонщика верблюдов, который также направлялся туда. Увидев главу купцов Шамс ад-Дина с сыном, погонщик быстро соскочил с мула, подошел к Шамс ад-Дину и, поцеловав его руки, сказал:
— О господин мой, клянусь Аллахом, давно ты не навещал наш рынок, лишив нас своей милости!
— У каждого времени — свое дело, а у каждого дела — свое время, — ответил глава купцов. — Да благословит всевышний Аллах того, кто сказал:
