"Странно, - думала Белка, - и все равно я его зову и думаю: а вдруг откликнется? "
- Муравей! Муравей!
Покрытый порослью папоротников и кривоватых елок откос отвесно обрывался вниз. Белка осторожно ступала вдоль края, но все же поскользнулась и упала.
- Муравей! - крикнула она еще раз, теперь уже пронзительно, отчаянно.
А потом все вокруг нее померкло.
"Где я? " - подумала она чуть позже и осторожно пошарила вокруг себя.
Под руку ей попалось нечто скользкое.
- Муравей! - вскрикнула она, хотя имела в виду: "Помогите! "
- Спокойно, - сказал Слизень. - Это всего лишь я.
Белка облегченно вздохнула и постепенно стала что-то различать. Над головой у нее оказалось небо, вокруг - заросли, а сама она лежала на черной земле.
- Где я? - прошептала она.
- Хороший вопрос, - сказал Слизень. - Что бы тебе такое ответить? Я бы сказал, ты - здесь. Но это тебе мало что объяснит.
- Да уж, - сказала Белка. - А как я сюда попала?
- Лично я себя об этом никогда не спрашивал, - сказал Слизень.
- Муравей! - опять заголосила Белка. - Муравей! Муравей!
- Это еще что такое? - поинтересовался Слизень.
- Да так, ничего особенного, - ответила Белка.
- А можно, я с тобой вместе покричу? - попросил Слизень.
И он крикнул мягким, слизистым голосом:
- Муравей! Муравей!
Ничего другого ни сказать, ни крикнуть он не мог там, на дне оврага, где на них и наткнулся Муравей. Он возвращался из пустыни на спине Лебедя и услыхал, как кто-то тихонько зовет его по имени.
- Ты что тут делаешь? - приземлившись, спросил он у Белки.
- Я думала, что ты уже никогда не вернешься, - прошептала Белка.
- Что до меня, так я тут живу, - сказал Слизень. - Не знаю правда, насколько это тебе интересно.
Муравей смерил Слизня испытывающим взглядом и сказал:
- Ну, пошли, что ли.
И они с Белкой забрались на спину Лебедю.
- Я уж пока тут побуду, - сказал Слизень, - на всякий случай, мало ли что...
Лебедь расправил крылья и приготовился взлететь.
- Муравей, - сказал Слизень.
- Чего? - удивился Муравей.
- Муравей, Муравей, - повторил Слизень.
- Что это означает? - спросил Муравей.
Слизень беспомощно посмотрел на Белку.
- Ах, - сказала Белка, - да ничего это не означает. Поехали!
Они оторвались от земли и взмыли вдоль стен оврага вверх в небо, и через небо - к лесу.
БЫВАЕТ ТАКОЕ- ничего не знать?
- написала Белка Муравью в один прекрасный день.
Муравей подумал, попрыгал, почесал за ухом и написал в ответ:
Да. Все бывает.
Немного погодя пришло еще одно письмо от Белки:
А вот не знать, что солнце светит и что лето и что Слон где-то там с ивы свалился: такое бывает?
Да.
- написал Муравей в ответ.
А вот еще не знать, что ты больше всего на свете любишь мед и сладкие буковые орешки и сахар?
- написала Белка чуть спустя.
- Да! - воскликнул Муравей. - Да! Да! - Он крепко зажмурился, побарабанил себя кулаками по голове и написал в ответ:
Да! Такое тоже бывает.
И тоже еще не знать, что тебе ужасно хотелось бы, чтобы кое-кто (а не просто кто-то там) к тебе случайно зашел: бывает такое?
- написала Белка вслед за этим.
Но когда Муравей собрался ответить на это письмо, перо его сломалось, бумага порвалась, а стол раскололся посередине. Дверь распахнулась, и порыв ветра подхватил и поволок его с собой, через лес, к буку, в Белкин домик.
- Ого, - удивленно сказала Белка, когда Муравей ввалился к ней и шлепнулся на пол. - Вот не знала, что зайдешь.
- Нет, - сказал Муравей. - Я и сам не знал. Он отряхнулся и кашлянул. - Я думаю, это случайно вышло.
- А я знаю, что у меня в буфете есть, - сказала Белка. На мгновение ей показалось, что это было единственное, что она всегда будет знать, хотя она и знала, что очень часто про это забывала.
Муравей уже уселся за стол.
Немного погодя они ели засахаренный шиповник и буковый мед и разговаривали о том, о чем и всегда, - о вещах обычных и вещах сложных и ни о чем в особенности.
ОДНАЖДЫ ЗИМНИМ ДНЁМ Белка писала письмо Муравью:
Милый Муравей
Муравей Муравей Муравей Муравей Муравей,
Муравей Муравей Муравей Муравей
милый Муравей
милый Муравей
Муравей.
Белка.
Это было странное письмо, и Белка сама не знала, зачем она его написала. Но она надела на него курточку, натянула ему на голову шапчонку, потому что было холодно, объяснила ему, куда оно должно идти, и распахнула дверь.
Письмо осторожно ступило за порог, скользнуло вниз по буковому стволу, пробралось по снегу и постучалось в окошко Муравья.
- Кто там? - спросил Муравей.
- Письмо, - ответило Письмо.
- Письмо? - удивленно переспросил Муравей и открыл дверь.
- Меня тебе послали, - сказало Письмо, слегка поклонившись и стянув с головы шапчонку.
Муравей осмотрел его со всех сторон, потом осторожно развернул.
- Прочту я тебя, что ли, - сказал он.
- Ну, давай, - согласилось Письмо.
Прочтя письмо, Муравей потер ладошки и сказал:
- Садись, Письмо, садись, дружище. Чем бы тебя угостить?
- Ну... - нерешительно сказало Письмо. - Вообще-то не знаю.
- Сладенького? - спросил Муравей.
- Во, точно! - сказало Письмо и зашуршало от удовольствия.
Муравей взял карандаш и написал в Письме кое-что сладкое сверху, а по некоторому раздумью - и что-то теплое снизу. Себе он положил меду.
Письмо шелестело от восторга, уголки его сворачивались в трубочку.
Так они сидели долго, и время от времени Муравей поднимался с места и писал что-то на полях Письма.
Когда стемнело, Письмо откланялось. Шел снег, и оно медленно пробралось по сугробам назад на к буку, вскарабкалось наверх и пролезло под дверь в комнату Белки.
- Ну, - сказала Белка, - с возвращением.
- Ага, - сказало Письмо и принялось рассказывать склонившейся над ним Белке о том, как там было, в гостях у Муравья, и напоследок о том, что он, Муравей, думал о Белке.
- Ну и что же? - спросила Белка.
- Да вот, сама читай, - сказало Письмо.
Прочтя письмо, Белка спросила у него, нельзя ли положить его себе под подушку.
- Да пожалуйста, - отвечало Письмо.
А за окнами бушевала метель, и Белкин домик трещал, и снег валил все гуще, и все вокруг делалось белей и белей.
Но ни Белка, ни Письмо об этом даже не догадывались. Они спали и мечтали о теплых словах и сладких чернилах.
- А ВОТ ЕСЛИ Я СКАЖУ, что пора мне в путь-дорогу, - спросил Муравей у Белки, - ты тогда огорчишься?
Они сидели на берегу реки и глядели на другую сторону. Было лето,
солнце стояло высоко в небе, река поблескивала.
- Ага, - сказала Белка, - огорчусь. А если я тогда скажу, чтобы ты не уходил, ты рассердишься?
- Ага, - ответил Муравей, - рассержусь. Ну а если я тогда скажу, что все-таки ухожу, и что ты меня не сможешь удержать, ты тогда сильно огорчишься?
- Ага, - сказала Белка, - сильно огорчусь. - Она откинулась на спину и крепко зажмурилась. - Но если я тогда что-нибудь выдумаю, - продолжала она,
- из-за чего тебе не захочется уходить, ты тогда здорово рассердишься?
- А чего ты придумаешь? - заинтересовался Муравей.
- Ну, это... - смешалась Белка. - Я придумаю, как только ты скажешь...
- А я сейчас хочу знать! - заорал Муравей.
- Но я еще ничего не придумала, - сказала Белка.
- Ну тогда я пошел, - сказал Муравей.
Белка огорчилась и сказала:
- Нет. Не уходи.
Муравей рассердился и сказал:
- Нет, я пошел. - И сделал шаг.
Белка промолчала и откинулась на спину.
Долгое время ничего не происходило.
- Ну? - спросил Муравей наконец. - Что ты теперь выдумаешь?
Но Белка покачала головой.
- Ты же еще не ушел, - сказала она.
- Но я на самом деле ухожу, слышишь? - объявил Муравей и сделал вид, что уходит. Через каждые два шага он оборачивался и спрашивал:
- Ну? Придумала, нет?
Но Белка всякий раз мотала головой.
Все это ей казалось очень сложным. Она боялась, что Муравей вдруг и в самом деле уйдет, и зайдет так далеко, что уж больше не вернется. Но она ничего не сказала.
Муравей уходил все дальше и делался все меньше. До Белки все еще
долетали обрывки его слов: "Что-то придум... уж... Бел... "
В конце концов он совершенно скрылся из глаз.
"Теперь он в самом деле ушел, - думала она. - Теперь он в самом деле совершенно ушел". В глазах у нее что-то покалывало. "Слезы", - подумала она.
Но внезапно на горизонте возникло пыльное облако. Это к ней на всех парах несся Муравей.
