Наступила гнетущая тишина. Оба друга лежали неподвижно на земле, один из них смотрел в землю (Малинин), а другой в голубое московское весеннее небо (Баранкин). Лежали они молча. И неизвестно, сколько бы они молчали, если бы с крыльца домика не раздался громкий мужской голос:
– А, тимуровцы! Долго же я вас ждал!
Чем дальше в лес, тем больше дров в полном смысле этого слова
В ушах Баранкина еще стоял звон разбитой посуды, грохот рассыпающейся поленницы, и все это перекрыл громкий лай собаки, которая рвалась с цепи, скалила зубы и ругалась на своем собачьем языке.
– Перестань, Черт! – сказал мужчина. – Неужели ты не видишь, что это свои!.. Тимуровцы!..
Баранкин посмотрел на мужчину. Мужчина был с лысиной, остатки волос зачесаны слева направо, толстый, с выпирающим животом, отчего брюки его на спине задирались вверх, а на животе сползали вниз. Рукава рубахи были закатаны до локтей, обнажая огромные загорелые ручищи. Баранкин, лежа, перевел глаза на собаку и убедился, что она действительно похожа на черта. Черная, шерсть в завитках, а уши торчат, как рога. По команде хозяина собаке пришлось перестать лаять.
– А я-то все думаю, куда эти тимуровцы подевались? Хоть бы один, думаю, пришел и помог бы больному человеку… – Мужчина постучал себя в грудь кулаком.
– А вы, дядя, болеете? – спросил Баранкин, приподнимаясь с земли.
– Все время болею, – подтвердил мужчина, потом подмигнул Баранкину и добавил: – За «Спартак»!.. – и захохотал, хоть уши зажимай. – Так, так… Ты, – приказал он Баранкину, – поленницу собери, а ты, – кивнул он Малинину, – закуски подбери!.. Я врача жду, а вы мне всю мою визитную карточку испортили!.. Ну, как, деньгами будете возмещать убытки или работой?
Юра и Костя озабоченно переглянулись.
– А у нас денег нет, – замотал головой Баранкин.
– Сила есть – денег не надо, – сказал мужчина, – значит, будете отрабатывать… Кто что порушил, тот то и возродит…
Баранкин и Малинин вместе, как по команде, поднялись с земли и, поглядывая искоса на собаку, которая внимательно следила за их движениями, принялись за работу. Баранкин собирал раскатившиеся по двору поленья, а Малинин сметал в совок остатки разбитой посуды, разбросанную и валявшуюся на земле закуску. Баранкин оглядел парники и высокий забор за ними, собаку на цепи, ручищи незнакомого дяденьки с закатанными по локоть рукавами и подумал: «Тут не сбежишь!» Ту же самую мысль можно было прочитать и на лице Малинина.
– Ровней клади! – приказал мужчина Баранкину, скрываясь в сарайчике.
Толстые поленья, еще не просушенные солнцем, были тяжелые-претяжелые. Одно сорвалось и ударило Юру по ноге.
– Хи-хи-хи-хи-хи! – раздалось вдруг откудато сверху.
Баранкин задрал голову и увидел на толстенном суку тополя, росшего на соседнем дворе, мальчишку, рыжего и в веснушках, как яйцо кукушки. Он хихикнул тонким девчачьим голосом, прикрывая рот ладошкой, зубов передних, наверное, не было. Смех был жгучий, как перец.
– Ты созрел? – проворчал после паузы Баранкин.
– "В каком смысле? – переспросил рыжий, переставая хихикать.
– В прямом, – коротко пояснил Баранкин.
– Может, созрел… – неуверенно протянул рыжий.
– Тогда сам упадешь с дерева или тебе помочь? – грозно намекнул Баранкин.
Рыжий поразмыслил и решил спрятаться за ствол тополя. Баранкин и Малинин снова вовсю запыхтели над своими заданиями. Мужчина зачемто выкатил из сарайчика детскую коляску, затем критически оглядел сделанную Юрой и Костей работу.
– Молодцы, тимуровцы! – похвалил он.
– Да не тимуровцы мы, – сердито заявил Баранкин. – Не тимуровцы!..
– Раз помогаете, значит, тимуровцы, – сделал вывод мужчина.
– Тимуровцы, это которые добровольно и сознательно, – сказал Малинин, – а мы-то помогаем не добровольно, а от сознания, что нанесли вам материальный ущерб…
– Правильно рассуждаешь, – согласился с ним дяденька и, вручив Косте метлу, приказал: – Дорожку подмети!
Пот с Баранкина лил в три ручья, у Малинина работа была попрохладнее. Он махал метлой больше для того, чтобы поднять ветер.
– Мы и права-то не имеем быть тимуровцами, – продолжал разглагольствовать Костя, – мы двойки часто получаем, – пояснил он.
– Это плохо, – процедил сквозь зубы мужчина, закуривая, – хуже двоек ничего нет на свете… Я, например, всегда любил получать пятерки, семерки… а лучше всего – десятки!.. Ха-ха-ха!.. – закатился дяденька так громко, что Малинин чуть уши не заткнул.
– Таких отметок в школе нет, – сказал Костя.
– В школе нет, а на базаре есть!.. Соображаешь? – повертел он пальцем у виска, обращаясь к Баранкину и снова громко засмеялся. – Ну-ка, грамотеи, отдохните чуток и сосчитайте-ка мне, сколько пятерок можно заработать на этой коробочке?.. – Дяденька взял со стоявшей рядом со столом тумбочки, которую Малинину не удалось опрокинуть при падении, картонную упаковку с надписью «Плоды фенхеля» и прочитал: – «Применяется при заболеваниях верхних дыхательных путей как откашливающее средство». Где я беру это средство?
Баранкин и Малинин молча глядели на мужчину.
– В аптеке! А почему я его беру в аптеке? – продолжал мужчина. – Потому что он у меня в парниках не растет. А за сколько я его беру?
Баранкин и Малинин продолжали молчать.
– Сколько в аптеке стоит вся коробочка – я за столько продаю одну ложечку! – хвастался мужчина. – А почему другие-то не покупают в аптеке, когда кашляют, а покупают у меня? Потому что, как сказал Александр Сергеевич Пушкин, «мы ленивы и нелюбопытны»… Не ленив и любопытен только наш участковый, но мы уж как-нибудь обведем его вокруг пальца…
– А сколько же вы зарабатываете на этой коробочке? – спросил Малинин.
– А вы мне, дружки, сами решите эту задачку.
– Сейчас сообразим, – сказал Баранкин. – Только нужно узнать, сколько ложечек в коробке…
– И помножить на стоимость коробочки, – добавил Малинин.
– Правильно, – сказал дяденька, – считайте и умножайте.
Баранкин и Малинин занялись подсчетом. Они стали ложечкой пересыпать содержимое коробочки на бумажку и считать количество ложечек.
– Получилось, – сказал Баранкин, – двести пятьдесят ложек. Значит, вы продаете всю коробочку в двести пятьдесят раз дороже?!
– Молодцы! Правильно подсчитали! А на базаре сами убедитесь в этом…
– Как на базаре?! – начал было удивляться Костя.
– А так, – сказал мужчина, – будете помогать мне сегодня весь день и здесь, и на базаре!
Баранкин и Малинин переглянулись. Они думали, что свое отработали, а тут этим даже и не пахло. Мужчина снова ни с того ни с сего засмеялся. Когда он наконец угомонился, Баранкин сказал:
– Вам с вашим смехом в цирке можно выступать!..
– А что?! Я и в цирке могу: «Ха-ха-ха!»
В перерывах между раскатистым «ха-ха-ха!» откуда-то снова стало доноситься еще и тихое, но пронзительное «хи-хи-хи!» Баранкин взглянул на тополь, но там никого не было. Тогда он осмотрел забор. В щели светился ярко-зеленый, как огонек такси, глаз рыжего парнишки.
– Ты там смотри не обхихикайся, подслушник! – предупредил Баранкин спрятавшегося за забором рыжего мальчишку. Тот замолчал.
– Сначала сходите в магазин, – продолжал давать указания мужчина, – вон на той стороне улицы. Потом со мной на базар пойдете, поторгуете, а я вам за это дам комиссионные на мороженое. Сейчас я вам напишу, что купить… – и стал писать. Потом протянул список поручений Баранкину и дал ему же деньги. – Если вам вино отпускать не будут, так вы тихо шепните продавщице: «Для дяди Жоры!..» Все покупки сложите в эту детскую коляску – надежно, выгодно, удобно, и никто не видит, что везете.
Когда друзья выкатили детскую коляску за калитку, за их спиной раздалось снова этакое ехидное «хи-хи-хи-хи». Баранкин обернулся. Веснушчато-зеленоглазый паренек высунулся из-за полуоткрытой калитки и спросил:
– Вам не дать напрокат мою маленькую сестренку? Уж больно она любит кататься в коляске… – Сказав это, он снова прикрыл свой рот без передних зубов и начал свое: «хи-хи-хи!»
Баранкин вспомнил, что его отец читал как-то книгу под названием «Убить пересмешника», и найдя, что момент вполне подходящий, выпалил:
– Убить, пересмешника!..
– Сейчас? – спросил Костя.
– Немного погодя, – разъяснил Юра.
Рыжий парень перестал смеяться и, хлопнув дверцей калитки, спрятался.
– Усатый нянь!.. – донеслось из-за забора.
…Малинин мрачно толкал перед собой детскую коляску. Баранкин шел, глядя себе под ноги.
Бегство, которое еще недавно представлялось им полным радостных наслаждений, вдруг стало оборачиваться какой-то неприятной и непонятной стороной. До магазина дошли молча. Постояв некоторое время возле гастронома, Баранкин вдруг решительно направился к магазину «Диета», что находился рядом с гастрономом.
– Может, сбежим? – предложил Малинин.
