— А яблоки царапаются? Если их за хвост потянуть?
— Нет, — засмеялся Чубо. — Яблоко — доброе, как луна на небе. Сейчас на дворе — зима, и сад молчит, а вот весной!.. Весной у каждого дерева свой музыкант.
И Чубо быстро залез на яблоню и засвистел, как певчий дрозд, перепрыгнул на другое, свистнул соловьем.
— Э-ге-ге! — качал головой дедушка Далбу. — Красив этот мир. Жаль только, что не послушать нам соловьев. Поняли, орлы?
— Ага, ага, — снова залопотали мальчуганы, а один забрался на ветку и крикнул: — Ку-ку!
И тут одно дерево, на котором остался листок, шепнуло другому:
— Смотри, как много снеговиков, — весной мы утонем в цветах!
Топ-топ, тяп-тяп, вся компания двинулась дальше. Забрались на верхушку холма, стали на санках кататься. Крик, шум! Санки одни, а их много. Сядут по пять, по шесть штук и — вниз. По дороге из санок вываливаются. Даже дедушка с бабушкой раза три с горки съехали.
— Давай ещё разок, — сказала бабушка.
— Погоди. Я, кажется, что-то слышу, а что — не пойму. А ну тихо, орлы!
Мальчуганы притихли, а дедушка прислушался и, махнувши рукой, направился к соседнему холму. За ним двинула вся снежная братия. Топ-топ, тяп-тяп.
На холме дрожала от холода виноградная лоза. Осенью забыли её укутать, и теперь она покрылась коркой льда. Жгучий ветер пронизывал её.
Дрожать мне под ветром,
Погибнуть от страха!
Мне давит на грудь
Ледяная рубаха.
Сверкающий лёд
Оковал моё тело.
Душа моя бедная
Оледенела.
Здесь, на верхушке холма, почти не было снега, и спрятаться от ветра лоза никак не могла.
— Оло, доло! — крикнул дедушка Далбу, и люди Чубоцела — снежные мальчуганы — столпились вокруг лозы, и получилось, что попала она в снежный шалаш.
А бабушка Далба вместе с Уку взобралась на самую верхушку холма, поближе к облакам. И Уку замахал руками, а бабушка закричала:
— Цып-цып-цып![10]
И с неба вдруг повалил снег — закрутилась-завертелась мельница дедушки Далбу. И скоро бедная лоза была окутана тёплым мягким снегом. А вся наша компания вслед за Чубо отправилась домой. Они шли, взявшись за руки, чтоб не заблудиться, не потеряться в густых, падающих с неба хлопьях.
ДЕДУШКА ДАЛБУ УНОСИТ СВОЮ
МЕЛЬНИЦУ В ДРУГИЕ КРАЯ
Не сказавши никому ни слова, Уку забрался по лестнице на чердак и нырнул в трубу. Он хотел поглядеть, как дым делается.
Долго в трубе он, конечно, не просидел — кашлять начал, да и глаза слезились. Набрал в шляпу дыму, чтобы бабушке показать, полез вниз.
Спустился, а в шляпе и нет ничего. Зато уж сам Уку стал чёрным, как чертёнок.
Мальчуганы как увидели его — наутёк пустились: страшный уж больно. Кто в сарай спрятался, кто в загон к овцам. Только дедушка Далбу не напугался. Палкой взмахнул:
— Ты кто? Что тебе здесь нужно, Ночной Человек?
— Я не Ночной Человек, я мальчик — Уку.
— Ну нет! Мой сын — Дневной Человек!
— Погоди, — сказала бабушка. — Шляпа-то вроде его. И ботинок узнаю.
— Ах, негодяй! — вскричал дедушка. — Он Уку ограбил и раздел! А ну, сними ботинок!
Уку снял ботинок, и дедушка увидел, что нога-то под ботинком белоснежная.
— Эх, — вздохнул дедушка. — Такой был хороший, беленький! А теперь что? Орлы! Тащите ведро с водой.
Мальчуганы притащили воду, стали Уку мыть да тереть, а вода-то на нём и замёрзла. Таким же чёрным Уку остался.
— Тьфу! — плюнул дедушка, а Уку раздобыл где-то зеркало, смотрел в него и смеялся.
Потом уже все привыкли, что Уку черноват. Не в этом, в конце концов, дело, — была бы душа! А душа у Уку была хорошая.
Он научил снежных мальчуганов здороваться. Но во дворе здороваться им было особенно не с кем, и они в деревню уходили, людей искать.
Увидят человека — окружат его. А человек думает: им что-то надо — конфетку или копейку, — начинает по карманам шарить. Тут они и кричат хором:
— Добрый день!
А потом как засмеются и домой бежать!
— Бабушка! — кричат. — Сегодня будет добрый день!
Хорошие ребята.
Скоро у них и друзья в деревне появились. Мальчуганы помогали первоклассникам портфели в школу носить. А девочек верхом на Снежном Коне катали, до школы довозили.
— А мы тоже в школу ходим, — хвастались они бабушке.
— Молодцы, — говорила бабушка, а дед кричал:
— Орлы!
Бывало, соберутся мальчуганы гурьбой у магазина. А денег-то у них нет. Дождутся, когда старушка выйдет из магазина, и сумку ей до дома донесут. А им за это фантики от конфет, а то и конфетка — одна на десятерых.
Вечером бабушке фантики приносят, а дедушке то свисток, то старый зонтик. Дедушка в свисток свистит, зонтик раскрывает. А под зонтиком штук двадцать мальчуганов помещается.
Как-то раз пошли мальчуганы всей гурьбой на базар.
Бегают по базару — скрип-скрип, — кто семечки пробует, кто орех найдёт. Набегались, наигрались — домой пошли.
Смотрят: на дороге корова стоит. А рядом — мужчина. Он её только что на базаре купил. Толкает корову, а она упирается, ещё и боднуть норовит.
А корову уже доить пора.
Мужичок нашёл ведро и начал доить её прямо на дороге, а перед носом кукурузные стебли положил. Ему бы ещё прямо посреди дороги загон построить.
Сообразили мальчуганы, что надо сделать. Взяли каждый по кукурузному стеблю, машут у коровы перед носом. Она и пошла за ними. Так до самого дома её довели.
Мужичок обрадовался, что корова дома, снежным мальчуганам бинокль подарил. Старый, ободранный, но видно в него хорошо.
Ух, обрадовались мальчуганы! Смотрят в бинокль друг на друга, хохочут. Стали искать, где Чубо.
А Чубо на башне сидел. Навели на него бинокль — огромным стал Чубо, такой большой, как его отец.
— Да, — сказал дедушка Далбу, — когда-нибудь он и вправду станет таким же большим.
— Вон оно что, — задумалась бабушка. — Значит, через эту штуковину можно заглянуть в завтрашний день. А ну, дайте сюда бинокль.
Она взяла бинокль, посмотрела на башню, на Чубо, а потом стала глядеть в бинокль себе под ноги.
— Ха-ха-ха! — смеялись мальчуганы. — Там нет никого.
— Пока нет, — сказала бабушка.
В тот вечер она попросила у Чубо крючок для вязанья и два мотка шерсти — белый и зелёный. Всю ночь вязала бабушка, и получилась у неё шапочка.
— Посмотри-ка, дед, — сказала она. — Хорошо получилось?
— Во! — показал большой палец дедушка Далбу. А бабушка принялась вязать платье.
На другой день она опять попросила бинокль и всё глядела себе под ноги, а снежные мальчуганы смеялись.
— Ещё не видно, — сказала бабушка. — Да помолчите вы! А то постучит в порог к нам, а мы и не услышим!
— Кто постучит? Кто?
— Скоро у нас будут гости, — пробурчала бабушка и торопливо продолжала вязать.
Мальчуганов не интересовало, что она там делает своим крючком. Они бегали по деревне, здороваясь с каждым встречным. Вот это было весело!
Бабушка всё вязала, а дедушка Далбу стал молчалив, задумчив.
Как-то раз, в воскресенье, он сказал Чубо:
— Посмотри-ка, башня твоя качается… И дом качается… и ты сам… нет, это у меня голова кружится.
Чубо обвязал ему голову полотенцем, не замечая, что дедушка стал поменьше ростом, как-то съёжился, поник. И бабушка заметно постарела, опустила плечи к земле.
А снежные мальчуганы всё воскресенье провели в тени, у сарая, но всё равно весело кричали оттуда прохожим:
— Добрый день!
Уку, верхом на Снежном Коне, скакал весь день по глухим тенистым оврагам.
В понедельник проснулся Чубо, подбежал к окну и замер! Ни бабушки, ни дедушки, ни снежных мальчуганов не было видно нигде!
Только валялись во дворе старая отцовская шляпа, палка, бинокль…
Чубо выбежал на улицу и увидел снежные следы.
По следам побежал Чубо к реке Рэут. Ох, что сделалось за ночь с рекою! Она бурлила, кипела, будто собиралась в ней вся сила снежных людей. Теперь уж сама река закрутила мельничное колесо. Дядька Мельничный стоял на крыше и кричал:
— Зерно! Зерно! Тащите зерно!
Но никто не спешил на мельницу. А с того берега попасть сюда было невозможно — мост скрылся под водой.
Чубо и не думал о муке, он искал своих снежных друзей. Вдруг мальчик увидел их в воде!
Не снежные теперь, а водяные, обнявшись, неслись они вниз по реке. И каждый из них был с непокрытой головой.
— Дедушка! Лови! — крикнул Чубо и бросил в воду свою шапку.
Прибежал Мельничный Дядька, стал ловить шапку сачком. Но водяные мальчуганы успели её схватить, спрятали в белоснежных бурунах.
