– И как же нам с тобой связаться? – спросила Цирцея, глядя на Аида прищурившись. Он тем временем встал и принялся снимать крышки с чайников, нюхая их содержимое, чтобы решить, какой чай попробовать следующим.
– С помощью одного из волшебных зеркал твоей матери, конечно. На самом деле у меня их было два, но, кажется, я оставил одно на запретной горе. Надеюсь, Малефисента воспользовалась им с умом, – сказал он, забирая пирог у скелетообразного существа, которое ждало, пока он выберет, какой чай хочет.
– Клянусь богами, это самый вкусный пирог, который я пробовал. У нас в Подземном мире нет ни пирогов, ни мороженого, ничего такого. Вы знали об этом? Это жестокость, настоящее преступление! Одна из многих несправедливостей, которые мне приходится терпеть. Я и забыл, сколько восхитительных блюд можно съесть в этом королевстве. Я ценю, что вы меня балуете. Честно говоря, я просто хотел убедиться, что новые королевы мёртвых справляются со своими обязанностями, что я был обязан сделать, даже если бы нас не связывали нити судьбы. А ещё я должен принести мои самые искренние извинения и предложить мою помощь, если вы примете её. А это, дамы, я делаю крайне редко, поэтому, пожалуйста, давайте не будем распространяться о случившемся.
– Что ты редко делаешь, Аид, извиняешься или помогаешь?
И Аид рассмеялся, поняв, что Цирцея всё-таки унаследовала немного материнского остроумия.
– Ну, и то и другое, если честно, но я имел в виду извинения. Видишь ли, дело в том, что именно я – причина того, что злые сёстры такие, знаешь... такие... злые.
По предложению Цирцеи они все перешли в библиотеку. Сёстры-ведьмы редко проводили там время, хотя это была одна из самых красивых комнат в особняке. Аид уселся на массивный диван, украшенный резными воронами. Его рука покоилась на голове одного из них, в то время как длинная призрачная тога удовлетворённо растеклась по серому каменном полу.
Цирцея сидела в кресле слева от каменного камина, над ним висели портреты её матерей. На них ведьмы были изображены ещё молодыми и прекрасными. Девушка намеренно села так, чтобы картины оказались у неё за спиной, потому что, когда она смотрела на портреты, ей казалось, что их взгляды устремлены на неё, ненавидя за то, что она с ними сделала. По бокам от камина стояли две большие вороны, вырезанные из чёрного мрамора – или, возможно, оникса. Цирцея чувствовала себя приятно согретой пурпурным пламенем камина, из-за которого комната выглядела так, словно в ней царили вечные сумерки.
Примроуз и Хейзел устроились на своём любимом месте у окна, в уголке для чтения с видом на внутренний двор. Примроуз повела рукой, высунувшись в окно, и заставила землю и деревья снова расцвести яркими цветами. Они оказались ещё больше и ярче, чем до того, как королевы-призраки заставили их увянуть. Хейзел толкнула Примроуз локтем, напоминая, что у них почётный гость, хотя Аид, казалось, не возражал.
Цирцея подумала, что Аид выглядит очень уместно в этой старой части особняка с её каменными изваяниями драконов, гарпий и горгулий. Слуги-скелеты расставили свечи почти по всем поверхностям в комнате и зажгли люстры над головой. Остальные помощники ведьм занимались приготовлениями во внутреннем дворе под руководством сэра Якоба. В комнате пахло цветами, их аромат доносился из больших распахнутых двойных дверей, которые вели во внутренний двор.
Цирцея радовалась, оказавшись дома. Она и забыла, какой прекрасной была эта комната, с каменными воронами, сидящими на книжных полках, и отблесками свечей, танцующими по стенам, как задумчивые призраки. Ей нравилась старинная каменная кладка, замысловатая резьба и роскошные гобелены, которые висели на стенах по обе стороны камина. Ей стало интересно, какая из королев выбрала их, а потом она вспомнила, что Нестис питала слабость к драконам и красному цвету, поэтому девушка решила, что это, должно быть, была она.
По просьбе Аида Цирцея попросила одного из слуг-скелетов принести в библиотеку ещё чая и сладких угощений и расставить их на маленьких круглых столиках. Цирцее стало интересно, что почувствовали Примроуз и Хейзел, увидев особняк и лес заполненными слугами-скелетами, как в те дни, когда их мать была королевой Мёртвого леса. Это были ужасные, тёмные дни, воспоминания о которых всё ещё преследовали ведьм, и Цирцея опасалась причинять кому-либо ещё больше боли, задавая лишние вопросы. И всё же она хотела спросить сестёр, всё ли с ними в порядке и что произошло после того, как она и её матери отправились в Промежуточное место. Она хотела спросить о Белоснежке и узнать, как поживают Нянюшка и Тьюлип, а ещё Фланци и миссис Тиддлботтом. Что с ними случилось? Она хотела знать всё. И тогда она поняла, что могла бы, если бы захотела, узнать всё в одно мгновение. Но Цирцея предпочла бы услышать рассказ Хейзел и Примроуз, и она непременно обо всём их расспросит, как только бог мёртвых их покинет.
Аид разглядывал книжные полки, как будто искал что-то конкретное. Он вёл себя совершенно непринуждённо в их компании. Он оказался совсем не таким, как ожидала Цирцея, когда читала о повелителе Подземного мира. Она представляла себе кого-то, больше похожего на бывших королев мёртвых: деспотичного монстра, кровожадного и неуравновешенного. А Аид казался очаровательным и добрым, и при этом не боялся использовать свои силы, когда это было действительно необходимо. Она чувствовала, что может многому у него научиться.
Цирцея увидела улыбку Аида и поняла, что он читает её мысли, но не возражала.
– Не волнуйтесь, моя королева, и Фланци, и миссис Тиддлботтом в полной безопасности, и уверяю вас, я не злоупотреблю вашим гостеприимством. По крайней мере, я постараюсь этого не делать.
– Я надеюсь, что ты сможешь погостить у нас подольше, владыка Аид. По крайней мере, остаться посмотреть, как сияет Мёртвый лес. Сэр Якоб сейчас всё готовит.
Примроуз выглядела довольной этой идеей. Цирцея видела, что Аид в восторге от Примроуз, а кто бы не пришёл в восторг? Она была их самой яркой звездой, их волшебным светом, несущим любовь и надежду.
– Ни за что не пропущу. Мне очень нравится Якоб, хотя он не сказал мне ни слова с тех пор, как я прибыл сюда. Конечно, я знаю его историю и понимаю, как он важен для вас. О его храбрости и верности ходят легенды.
Цирцея улыбнулась, услышав слова Аида. Он определённо рассчитывал на их расположение, очаровывая хозяек дома своими похвалами Якобу. Она задумалась, действительно ли он говорит искренне или всё это лишь притворство.
«Откуда ты так много знаешь о нас?» – вопрошала про себя Цирцея, не собираясь произносить это вслух.
– От твоих матерей. И из Книги сказок, конечно. Я думаю, тебе следует прочесть её – полностью, я имею в виду. А заодно и многочисленные книги с заклинаниями и другие фолианты в библиотеке. Например, в них непременно описаны способы, как держать королев-призраков взаперти. Тебе ещё многому предстоит научиться. Кстати, что рассказывали тебе матери о моём пребывании во Многих Королевствах? – спросил он, делая ещё один глоток чая и снова оглядывая книжные полки.
– Почти ничего, – ответила Цирцея, гадая, что ищет Аид.
– Что ж, тогда самое время тебе услышать мою историю. Она интересная, уверяю тебя. В конце концов, она обо мне. И я мог бы рассказать тебе сам – обычно я не упускаю такую возможность. Но сейчас я бы предпочёл просто сидеть здесь, есть ваше восхитительное печенье и пить ваш великолепный чай, и позволить злым сёстрам рассказать всё самим. Возможно, по мере рассказа я предстану перед тобой таким, как ты ожидала. Но мы все меняемся, Цирцея. Даже боги, – сказал он, положив вишнёво-миндальное печенье на край чайного блюдца и осмотрев свою чашку критическим взглядом. – Я собираюсь забрать эту чашку с собой обратно в Подземный мир. Надеюсь, вы не возражаете.
– Мы ничуть не возражаем. Но что ты имел в виду, говоря, что позволишь моим матерям рассказывать историю самим? – напряжённо уточнила Цирцея.
Она повернулась, чтобы посмотреть на портреты своих матерей, висящие над камином. Возможно, это была лишь игра света и тени, но ей показалось, что глаза ведьм уставились прямо на неё. У неё возникло дурное предчувствие, что Люсинда снова найдёт выход из Промежуточного места и у Цирцеи не хватит сил противостоять ей. Цирцея всегда чувствовала, что её что-то сдерживает, и знала, что это нечто большее, чем просто её любовь к матерям.
