В один из дней прибыл еще один представитель Совета Важных Странных. У него было мрачное выражение лица; он скрылся в палатке Томбза и пробыл там несколько часов, а когда они с Томбзом наконец вышли оттуда, они собрали всех и поделились с ними тревожной новостью. Нормальные уже изгнали странных людей из множества городов и деревень, а теперь решили изгнать их из Страннфордшира вообще. Они собрали отряд из вооруженных бойцов, который скоро будет у странных на пороге. Вопрос состоял в том, бежать или сражаться.
Нет нужды говорить, что странные были встревожены и почти не колебались.
Одна молодая женщина огляделась вокруг и произнесла:
— Этот холм и эти хлипкие шатры не стоят того, чтобы умирать за них. Почему бы нам не собрать вещи и не укрыться в лесах?
— Не знаю, как все, — заявил Томбз, — а я устал убегать. Я говорю, мы должны остаться и сражаться. Мы должны вернуть себе свое достоинство!
— Такова также официальная рекомендация совета, — добавил, кивая, мрачный советник.
— Но мы не солдаты, — возразил Энглберт. — Мы ничего не смыслим в битве.
— Их войско невелико, и они легко вооружены, — сказал Томбз. — Они думают, что мы трусы, которые разбегутся от одного вида войска. Но они недооценивают нас.
— Но разве нам не нужно оружие? — спросил другой мужчина. — Мечи и дубинки?
— Ты удивляешь меня, Юстас, — ответил Томбз. — Разве не ты можешь вывернуть наизнанку лицо человека, просто потянув его за нос?
— Ну да, могу, — сказал мужчина смущенно.
— А ты, Миллисента Нири, я видел, как ты зажигала костер одним только своим дыханием. Представь, как перепугаются эти нормальные, когда ты запалишь на них одежду!
— Красиво рассказываешь! — откликнулась Миллисента. — Да, это будет что-то, ради разнообразия заставить убегать их.
При этих словах толпа загудела:
— Да, это будет что-то.
— Эти нормальные уже давно напрашиваются.
— Слыхали, что они сделали с Титусом Смитом? Разрубили его на кусочки и скормили его собственным свиньям!
— Если мы не постоим за себя сейчас, они никогда не остановятся.
— Справедливости для Титуса! Справедливости для всех нас!
Немного усилий потребовалось советнику, чтобы распалить странных. Даже кроткий Энглберт рвался в бой. Ймиин, чей желудок скрутило при первом упоминании о битве, не могла больше это слушать. Она выскользнула из деревни и долго бродила по лесу. Она вернулась на закате и нашла Энглберта у его костра. Его пыл немного остыл, но его решимость бороться — нет.
— Уйдем со мной, — сказала ему Ймиин. — Мы начнем все сначала где-нибудь еще.
— Куда мы пойдем? — ответил он. — Они хотят выгнать нас из Страннфордшира!
— Обычношир, Тамфордшир, Мирношир. Ты лучше погибнешь в Страннфордшире, чем будешь жить где-либо еще?
— Их всего несколько дюжин, — сказал Энглберт. — Как это будет смотреться, если мы побежим от такой мелкой угрозы?
Даже, когда победа была практически гарантирована, Ймиин не желала становиться частью ее.
— То, как это будет смотреться, не стоит даже одного волоска с наших голов, не то чтобы жизней.
— Значит, ты не будешь сражаться?
— Я уже потеряла из-за войны одну семью. Я не собираюсь смотреть, как другая добровольно бросает себя в топку.
— Если ты уйдешь, они подумают, что ты предатель, — сказал Энглберт. — Ты никогда не сможешь вернуться.
Она посмотрела на него:
— Что подумаешь ты?
Энглберт уставился на огонь, силясь подобрать слова. Тишина между ними, похоже, ответила достаточно, так что Ймиин, не прощаясь, поднялась и отправилась к своему шатру. Когда она ложилась спать, великая печаль овладела ею. Она была уверена, что это была ее последняя ночь в человеческом теле.
Ймиин ушла, едва только забрезжил рассвет, до того как проснулся кто-либо. Она не смогла бы вынести прощаний. Она подошла к границе лагеря, обернулась ястребом и подумала, прыгая в воздух, найдет ли она еще когда-нибудь другую такую группу, которая примет ее, человеком или птицей.
Ймиин пробыла в полете всего лишь несколько минут, когда заметила войско нормальных. Но это был не жалкий отряд из нескольких дюжин человек — это была армия из сотен людей, и они закрывали все холмы внизу сверкающими доспехами.
Странных же просто перережут! Она тут же развернулась и полетела предупредить их. Ймиин нашла Томбза в его палатке и рассказала ему, что она видела.
Он, казалось, был ни капли не удивлен.
Он знал.
— Почему ты не сказал им, что идет так много солдат? — возмутилась Ймиин. — Ты солгал!
— Они бы испугались, — ответил он. — Они бы не стали вести себя с достоинством.
— Им и следует бояться! — крикнула она. — Им следует немедленно бежать!
— От этого будет немного толку, — сказал он. — Король нормальных приказал очистить Британию от странных, от гор до моря. В конце концов они все равно найдут нас.
— Не найдут, если мы покинем Британию, — заявила Ймиин.
— Покинуть Британию! — воскликнул он, потрясенный. — Но мы жили здесь сотни лет!
— И будем мертвыми гораздо дольше, — ответила Ймиин.
— Это дело чести, — сказал Томбз. — Полагаю, птице этого не понять.
— Я понимаю это слишком хорошо, — сказала она и отправилась предупредить остальных.
Но было уже слишком поздно — армия нормальных была у их порога, толпа хорошо вооруженных солдат уже виднелась вдали. И что хуже, странные люди не могли даже сбежать — нормальные приближались к ним со всех сторон.
Перепуганные странные сбились в кучу в своем лагере. Смерть, казалось, была неминуема. Ймиин могла с легкостью сменить обличие и улететь в безопасное место — на самом деле, странные уговаривали ее сделать это — но она не могла заставить себя уйти. Их провели, обманули, и жертва, которую они собирались принести, уже не была добровольной. Так что если она бросит их сейчас, то это будет похоже не на соблюдение ее принципов, а на отказ и предательство. Поэтому она прошлась по лагерю, обнимая своих друзей. Энглберт обнял ее крепче всех, и даже когда отпустил, то еще долго смотрел на нее.
— Что ты делаешь? — спросила она его.
— Запоминаю лицо моего друга, — ответил он. — Так, чтобы я мог вспомнить его даже в смерти.
Тишина повисла над ними и над всем лагерем, и на какое-то время единственными звуками были грохот и лязг приближающейся армии. И тут солнце выглянуло вдруг из-за темной тучи, окутав землю сияющим светом, и Ймиин подумала, что зрелище это так прекрасно, что ей хотелось бы увидеть его еще раз, прежде чем их убьют. И она повторила его, и странные были так очарованы им, что она повторила его второй раз. И только тогда они заметили, что за те минуты, что они наблюдали за солнцем, армия нормальных не стала ближе. С каждым повторением их враг исчезал и снова появлялся вдали, за много ярдов от них.
И тогда Ймиин поняла, что ее умение замыкать время имеет применение, которое она никогда до конца не понимала — то, что навсегда изменит общество странных людей, хотя она пока и не могла об этом знать. Она создала для них безопасное место, пузырь с застывшим временем, и странные смотрели в восхищении, как армия нормальных приближается к ним и пропадает, снова и снова, попав в трехминутную петлю.
— Сколько ты сможешь продолжать это делать? — спросил ее Энглберт.
— Не знаю, — призналась она. — Я никогда ничего не повторяла больше пары-тройки раз. Но довольно долго, я думаю.
Из своего шатра вылетел Томбз, обескураженный и злой.
— Что ты делаешь?! — заорал он на Ймиин. — Прекрати!
— С чего бы мне это делать? — отозвалась она. — Я спасаю все наши жизни!
— Ты только оттягиваешь неизбежное, — заявил Томбз. — Приказываю тебе, властью Совета, прекрати немедленно!
— Чума на весь ваш совет! — воскликнула Миллисента Нири. — Вы просто лжецы!
Томбз принялся перечислять наказания, которые ждут каждого, кто не подчиняется приказам Совета, но тут Юстас Коростель прошагал к нему и дернул его за нос, что вывернуло лицо Томбза наизнанку. Он с визгом убежал, грозя обвинениями, а его голова была розовой и мягкой.
Ймиин продолжала замыкать петлю. Странные столпились вокруг нее, подбадривая, но втайне беспокоясь, что она не сможет продолжать делать это вечно. Ймиин разделяла их сомнения: ей приходилось повторять все заново каждые три минуты, так что она не могла спать, но в конце концов армия, что пока постоянно маячит вдалеке, приблизится и в итоге сокрушит их.
После двух дней и одной ночи Ймиин больше не могла полагаться на себя, чтобы оставаться бодрствующей, так что Энглберт решил сесть рядом с ней, и каждый раз, когда ее глаза закрывались, он толкал ее. Через три дня и две ночи, когда Энглберт начал засыпать сам, Юстас Коростель сел рядом с ним и толкал его, а потом, когда Юстас уже не мог бороться со сном, Миллисента Нири села рядом с ним и лила воду ему на лицо каждый раз, когда его глаза закрывались, и так далее, и так далее, пока весь лагерь странных не уселся в длинную цепь, помогая друг другу помогать Энглберту помогать Ймиин не заснуть.
