— Завтра на День Названия погода должна быть отличная. Как идут приготовления?
— Все идет своим чередом. Не могу не похвалить Самкима и Арулу, они сегодня были прямо-таки славными ребятками. Так помогали брату Ревунчику, что можно подумать, родились на кухне.
— Приятно слышать о них добрые слова.
— А какого ты мнения об этих двух ласках?
— Ты имеешь в виду Битоглаза и Туру? Я бы не стала беспокоиться о них, матушка Долина.
Аббатиса повела свою приятельницу по тропинке, бегущей вокруг пруда.
— Надеюсь, ты права, Вера.
На первом этаже общей спальни горел свет. Брат Остролист, сестра Настурция и выдра Труган сидели на краю одной из кроватей. Вокруг них, прямо на полу, завернувшись в одеяла, расселась молодежь аббатства. Самким и Арула привели с собой двух ласок.
Арула шикнула на них:
— Тише, сейчас будем слушать интересные истории. Брат Остролист наклонился вперед, вглядываясь в мордочки своих слушателей, и перешел на тихий шепот:
— Кто-о-о хо-о-очет слушать исто-о-ории? Молодые захихикали и стали взволнованно подталкивать друг друга локтями:
— Мы-ы-ы хотим слушать исто-о-ории! Смотритель изолятора повел рассказ:
— Когда в ночи гаснут лучи
И ветер песню заводит,
Когда все спят, в густой снегопад,
По Рэдволлу призрак бродит…
Один из кротят жалобно пискнул и, задрожав, спрятался под одеяло:
— Бррр, я ужасно боюсь призраков. Толстенький выдренок присоединился к нему:
— Я тоже боюсь. Давай возьмемся за лапки. Тогда нас никто не схватит.
Когда снова воцарилось молчание, Остролист продолжил:
— В рубище грубом, цыкая зубом,
Бродит, охоту верша.
Дверь приоткроет, голодно воет:
«Съем я сейчас малыша!»
Мышата запищали и нырнули под кровать. Зубы Туры вдруг нервно застучали о край стакана, когда он попытался выпить немного напитка.
— Я т-т-так рад, что уже не молоденький и совсем не вкусный.
Битоглаз громко треснул его по голове и рявкнул:
— Замолчи и не мешай слушать!
Рассказчик продолжал свою кошмарную историю:
— И вот как-то ночью холодной,
Под бури грохот и гул,
Явился призрак голодный
И в спальню сюда заглянул.
Но встал тут мышонок и крикнул ему,
Тоже бледный, как призрак могил:
«Зачем тут бродишь и воешь во тьму?
Зачем ты меня разбудил?» -
«Я съем тебя!» — призрак напал на него.
Мышонок откликнулся: «Дудки!
Я — Мартин, Хранитель аббатства сего.
Оставь неуместные шутки!
Я — Мартин Воитель, проваливай прочь!
Имею я силу и честь!
Проваливай лучше в безлунную ночь —
И нечего маленьких есть!»
Из-под кровати послышалось радостное повизгивание:
— Ура! Это старина Мартин! И что он сделал, брат? Остролист поднялся, вынул из рукава длинный черпак и взял его так, будто это был меч.
— И поднял Мартин ржавый меч,
Пошел на супостата,
Чтоб на куски его рассечь,
Как свеклу для салата.
Отсек он уши, срезал нос,
И глаз врагу подбил,
И голову поганцу снес —
В капусту изрубил.
А затем и говорит призраку:
— Не знаю я, что ты за зверь, -
И не желаю знать.
Поди-ка сшей себя теперь,
А я намерен спать!
Аплодисменты и радостный смех заглушили конец истории о призраке в Рэдволле. И уже все настроились слушать следующую историю, когда Труган шаловливо провела корочкой хлеба по колену Битоглаза и завыла:
— У-у-у, посмотри-ка сюда, это хвост призрака.
У-у-у-а-а-а!
Насмерть перепуганный, тот перекатился через Туру и вскочил. Прошло некоторое время, до того как смех утих и порядок был восстановлен. Битоглаз все еще скреб пол лапами и продолжал нервно смеяться:
— Ха-ха, вовсе и нет никакого хвоста, это была шутка.
Тура схватил с полу корочку, затем легонько потрепал Битоглаза за ухо:
— Был, был хвост, дурья ты башка. Просто он исчез. У призрака хвост может исчезать, точняк!
Битоглаз еще раз осмотрел пустой пол и пожал плечами:
— Очень нужен мне этот Рэдволл, или как его там. Вдруг сзади послышался чистый голос сестры Настурции. Она сидела, не сводя глаз со стены, и пела:
— Аббатство, бди — жди впереди,
На стыке дня и ночи
К стене бастиона встань
И, напрягая очи,
Ты с молнией мой меч скрести,
Чтоб Барсуку помочь
И вновь, как прежде, обрести
Защитницу и меч.
В ту же минуту воцарилась тишина. Брат Остролист дернул Настурцию за рукав, но она продолжала сидеть неподвижно, будто в трансе.
— Сестра, что это было? С тобой все в порядке?
Настурция заморгала и огляделась:
— Боже мой, опять! Что я тут наговорила? Что-нибудь ужасное?
Труган заботливо обняла ее за плечи:
— Нет, нет, сестра, ничего. Просто обрывок какого-то старого стихотворения. Нет причин расстраиваться. Сестра, ты выглядишь усталой. Ступай, кровать уже ждет тебя. А вам, малыши, пора спать, а то завтра проспите весь День Названия.
Едва успев коснуться головой подушки, Самким провалился в глубокий сон. И приснилось ему нечто странное. Во сне он вошел в Большой Зал и приблизился к огромному гобелену, висевшему на стене. На полотне отчетливо выступала чья-то фигура, похожая на Мартина Воителя: он был в полном вооружении, в руках меч, на губах — улыбка. Неожиданно он взмахнул мечом. Тот описал в воздухе полукруг и, вылетев с полотна, воткнулся в пол, в щель между двумя плитками рядом с Самкимом. Бельчонок не почувствовал страха. Сам не зная почему, он вынул меч из щели и, протянув его обратно, подал Мартину. Хранитель аббатства взял его. Губы Мартина не шевелились, но Самким услышал его голос:
— Белка или мышь, не имеет значения. Ты житель Рэдволла, Самким. Будь отважным и мужественным. И придет день, когда ты снова вернешь мой меч и дашь аббатству новую защитницу. Берегись хищника, разыщи Белого.
Стараясь не шуметь, Труг выскользнул из кухни. Сон никак не шел к нему. Особенно мешали соображения о том, что на плите кипел огромный котел супа с рачками, сдобренный горьким перцем. Разумеется, Труг не мог заснуть, не сняв пробы! Стоя на кухне в своей необъятной белой ночной рубашке, Труг представлял собой курьезную фигуру. Он уже съел две миски своего любимого супа, облизнулся, потом зевнул и, прежде чем идти спать, добавил в котел еще немного перца. Проходя по Большому Залу, он чрезвычайно удивился, увидев Самкима. Бельчонок стоял, освещенный луной, и смотрел на гобелен. Труг видал прежде лунатиков и поэтому знал, что делать. Подойдя к бельчонку, он подхватил его своими сильными лапами и понес в спальню.
Тот открыл глаза и посмотрел на Труга:
— Так это ты Белый?
Труг оглядел свою ночную рубашку и усмехнулся:
— Да, это я, приятель. Я — Белый.
Самким свернулся калачиком и счастливым голосом пробормотал:
— Это хорошо, а то я тебя ищу.
Он тут же закрыл глаза и провалился в сон. Войдя в спальню, Труг осторожно положил малыша на кровать и сказал:
— А он, однако, не легонький. Когда приходится носить тяжести, на меня нападает зверский аппетит. Пойду-ка посмотрю, не стал ли суп вкуснее, после того как я добавил перцу.
Застывшая земля отдыхала, отдавая тепло жаркого дня спокойной летней ночи. Сперва Фидл подумал, что зрение подводит его, но, приглядевшись, отчетливо увидел ладно одетую фигуру Клитча, торопившегося к лагерю. Набрав в легкие побольше воздуху, Фидл что было сил заорал:
— Хозяин, смотри, вон подходит твой сын. Он идет один!
Грубо разбуженный от дремы, горностай прошипел злополучному часовому:
— Безмозглый червяк! Ори громче, чтобы объявить о нашем присутствии всему краю!
Фераго Убийца с сыном уселись подальше от посторонних ушей и глаз и начали разговор. Выслушав доклад Клитча, отец одобрительно кивнул, затем проговорил:
— Я знал, что за этими сказками о пустой горе и барсучьих сокровищах что-то кроется. Но ты говоришь, что ничего не видел. Откуда же ты знаешь, что они там?
Голубые глаза Клитча сверкнули в темноте.
— Эта барсучиха, Мара, обронила кое-какие слова на эту тему среди разговора. Помяни мое слово, она знает, что в горе спрятаны сокровища Саламандастрона.
— А где она сейчас?
— Там, в дюнах, со своим приятелем зайцем по имени Пиккль. Гоффа присмотрит за ними, пока меня нет.
— Отлично, Клитч! Теперь мы точно знаем, где находится гора. Следующий вопрос: как туда пробраться и как захватить сокровища?
Клитч поиграл мечом, висевшим у него на поясе:
