— Ну вот, теперь, стало совсем темно и страшно, — сказал домовенок сверху. — Как я теперь вниз спускаться буду? Я же обязательно упаду.
— Точно упадешь и разобьешься. Так тебе и будет надо, это тебе будет за мою куклу, — сказала Паля мстительно. — Будешь тогда знать, как меня пугать, как моих кукол ломать, а потом ещё крысы придут и тебя съедят, а я убегу.
— Папа, папа, — закричал домовенок. — Мне очень страшно. Я не хочу падать. Меня эта противная девчонка совсем испугала…
— Посиди там немного, — сказал старший домовой откуда-то из темноты. — Потерпи, пока ещё не падай. Я сейчас из норки гнилушку принесу, и станет светло.
Я только вот вход в норку найти не могу из-за тебя. Как вот отскочил от стены, так ничего найти и не могу. Кажется, я уже сам заблудился. А где эта противная девчонка? Голос её слышу, а где она не знаю…
Паля подобрала факел, он упал прямо у её ноги, потом тяжело вздохнула по-взрослому, сделала волшебство, и факел зажегся.
— Ладно уж, — сказала Паля. — Вот вам свет. Так кто кого больше напугал; — я вас, или вы меня?
— Мы тебя, — сказал обрадовано домовенок и стал осторожно спускаться, цепляясь за камни на стене. — Ты даже огнем задышала. Значит ты больше испугалась, я же огнем не дышу, правда, папа?
— Правда, правда, — сказала старший домовой, вылезая из норки и таща за собой большую гнилушку. — Огнем ты не дышишь. А она дышит, прямо не девочка, а какой-то Трог. Если она теперь всегда будет огнем дышать, она нам всех крыс распугает, потом придется бегать по лесу, снова их всех обратно собирать.
— А… так вот в чем дело, — сказала Паля. — Так вы специально из леса крыс привели, чтобы они меня съели. Я все папе и маме расскажу, и они вас ругать будут.
— Глупая ты все-таки, — сказал домовенок. — Крыс мы привели не тебя есть, а совсем другое.
— А что другое? — спросила Паля.
— Идем в подвал, — сказал домовенок. — Мы тебе покажем, только я сейчас на тебя залезу, а то идти далеко. А ты, дылда большая, так что и не почувствуешь, что я на тебе сижу.
Он полез на Палю, цепляясь за её чулки и платье. Лез он долго, и Пале было щекотно от его маленьких рук, но она сдержалась, и только, когда он залез на её плечо, захихикала. Домовенок удивленно на неё посмотрел и сказал.
— Это у тебя наверно что-то уже с головой, ты давай лучше иди, и ты, папа, тоже на неё залезай. Пусть она нас возит, ей все равно, она же большая…
— Нет, — покачал головой старший домовой. — Я пойду коротким путем, а ты езжай на ней, чтобы дорогу показывать, а то она заблудится, потом придется её везде искать.
— Ничего я не заблужусь, — сказала Паля.
— Ты уже иди, — пискнул под ухом домовенок. — А то мне что-то стало скучно на тебе сидеть. Лучше бы я с отцом пошел, уже бы сейчас в подвале был, крыс бы уже дразнил…
— Ну, и не надо было на меня лезть, — сказала Паля. — Вот бы и шел сам по себе, а не щекотался бы.
Она подняла факел повыше, чтобы было лучше все видно, и пошла вниз по ступенькам.
Подвал был большим. Свет от факела стоял рядом с Полей, как будто тоже боялся темноты, и освещал только маленькое пространство вокруг неё.
— А теперь куда идти? — спросила Паля.
— Прямо и иди, — сказал домовенок. — Я скажу, когда сворачивать. А, если ты совсем ничего не видишь, то другой свет зажги, или огнем дыши.
— Как зажечь? — спросила Паля.
— Да очень просто, — вздохнул домовенок. — Какая-то ты совсем бестолковая. Вон там на стене висит большая ручка, вот ты за неё и дерни. У меня не получается, я хоть и умный, но во мне веса мало, а в тебе, дылда, много…
— Будешь обзываться, — сказала Паля. — Я тебя вниз сброшу и ещё случайно на тебя наступлю, потому что ты мне прямо в ухо кричишь, и это очень даже неприятно.
— Посмотрите, какие мы нежные, — засмеялся домовенок, но заговорил уже намного тише. — Вот и ходила бы везде сама, а не звала бы нас.
— Никто вас и не звал, — сказала Паля, подходя к стене. — Сами ко мне пристали. Я и без вас сама бы в подвал сходила.
На стене действительно висела какая-то ручка, Паля дернула её вниз. Ручка немного поупрямилась, но потом все-таки опустилась, и откуда-то появился свет, он был совсем неяркий, но весь подвал осветил. Свет был какой-то странный, он то исчезал, то снова появлялся.
— Это зеркала, — пояснил домовенок. — Они на крыше стоят и солнечные лучики ловят, а потом их сюда в подвал направляют. А когда облака на небе, то они солнце от зеркал закрывают, поэтому свет то есть, то его нет. Этот свет твой папа придумал специально для того, чтобы нам работы добавить, словно нам совсем делать нечего.
— Как это так? — удивилась Паля.
— А вот так. Теперь мы каждый день эти зеркала чистим, а то на них всякая грязь собирается. Ты, давай, иди уже, а факел воткни вон в ту подставку, он теперь тебе ни к чему.
Подвал действительно был большой, а теперь при свете стал совсем не страшный, и никаких крыс нигде не было видно. А было чистенько так, светло и тепло, только все равно кто-то где-то тяжело дышал. Паля пошла прямо и дошла до больших железных дверей.
— Дверь-то открывай, — сказал домовенок. — Какая-то ты все равно бестолковая, совсем на тебе ехать медленно. Бежал бы по норкам, давно бы уже на месте был. Паля потянула за ручку, а дверь даже не пошевелилась.
— Не так, дылда, — сказал с вздохом домовенок. — Вон там видишь светлая такая заклепка, на неё нажать надо. Паля нажала, дверь заскрипела и отворилась, а перед ней открылась круглое помещение, куда выходило много дверей. Они все были закрыты, а на полу сидел старший домовой.
— Ждал вас, ждал, уже хотел спать лечь, подумал, что вы заблудились, хоть тут и негде. Вы чего так долго шли?
— Не знаю, — пожала плечами Паля, отчего домовенок подпрыгнул и взвизгнул. — Это он мне дорогу показывал.
— Не надо плечами дергать, — крикнул он, — а то я вниз упаду. Не можешь спокойно разговаривать, лучше молчи.
— Ну ладно, раз пришла, я тебе все расскажу, — сказал старший домовой. — Вот за этой дверью подземный ход, он далеко идет, даже я не знаю, куда. А за этой дверью живут крысы, мы их выпускаем, когда много рыбы приходит.
— Куда приходит? — спросила Паля.
— А вот открой эту дверь, — сказал домовой. — Она легко открывается, надо только вон за ту ручку потянуть. Паля потянула, дверь открылась и перед ней показалась глубокая яма, по краю которой шли каменные ступеньки.
— Ты туда не ходи, — посоветовал старший домовой, — а то утонешь. Сейчас прилив, вода высоко поднимается, а когда она уходит, остается рыба. Мы её собираем и несем на кухню, чтобы кухонная фея нас кормила. А если очень много рыбы приходит, то отдаем в деревню, они нам за это зерно всякое дают, чтобы тебе кашу делать.
Но бывает, когда на море шторм, мы рыбу не достаем, потому что вода не уходит, тогда рыба становится плохая, вот тогда мы крыс и выпускаем, чтобы они её съели. Им все равно что есть, плохое, или хорошее, у них такие луженые желудки, все что угодно, переварят…
Это твой папа придумал эту яму, когда замок строил, чтобы у нас всегда еда была…
Паля заглянула в яму, там было темно, и слышно было как, кто-то там тяжело дышал.
— А дышит там кто? — спросила она.
— А никто там не дышит, — крикнул домовенок. — Это волны между собой шепчутся. Раньше я тоже думал, что там великан живет, а потом оказалось, что одни волны.
— Понятно, — сказала Паля и закрыла дверь, хоть ей все равно было ничего непонятно, а потом показала на другие двери.
— А эти куда ведут? Старший домовой пожал плечами.
— Я не знаю, они всегда закрыты. Мне тоже было сначала интересно, я даже несколько норок пытался туда проложить, но ничего не получилось. Там какое-то волшебство твой папа придумал, копаешь норку, копаешь, а она вдруг обратно выходит, словно по кругу прошла. Паля подергала каждую из этих дверей, и у неё ничего не получилось, двери были как каменные, даже не пошевелились.
— А на крыс можно посмотреть? — спросила Паля.
— Это пожалуйста, — сказал домовой и подошел к другой двери, он постучал по ней каким-то особенным способом, и она открылась.
В большой комнате на каменном полу лежали крысы, они были большие и толстые. Одна из них недовольно подняла голову.
— Что опять уже есть? — спросила она. — Неохота нам, наелись уже до отвала.
— Мы их утром уже пускали в яму, — пояснил домовой. — Они все едят, даже траву морскую…
— А мы вам девчонку привели, — крикнул домовенок, — чтобы вы её съели. Жирную такую, вкусную, только очень глупую, поэтому вы её голову не ешьте, а то сами глупыми станете, а все остальное, пожалуйста…
— Да? — удивилась крыса и встала, она подошла к Палиным ногам, подняла голову, и, слеповато щурясь, стала на неё смотреть. — Запах у девочки хороший, вкусный и знакомый. Она встала на задние лапы и поклонилась.
