Игорь Малышев - Лис

— Мама, я боюсь.

А она ей:

— Ничего, справимся. С какой-то рекой, и не справимся?

Плот то ближе к берегу, то дальше, бревна с досками ползут в разные стороны. Варька бросилась на них, руками обхватила, стягивает, а сама плачет, кричит, лицо отчаянное. Лежит, на мать смотрит, на нее из щелей вода ледяная летит, волны захлестывают, а она только повторяет:

— Мама, мама.

А та сидит и сделать ничего не может. Река плот растаскивает, с дочерью ее разделяет. Наконец разорвались веревки, Варька за одну доску зацепилась, Наталья за другую. Река их крутит, в разные стороны разносит. Девочка то появляется над водой, то снова пропадает и все время на мать смотрит — просит спасти. Наталью саму вода как перышко бросает, а в глазах бьется: «Не уберегла, не уберегла!» Поняла, что не отпустит река, коль взяла. Одежда на них тяжелая, не выплыть. Помигала Варя на мать и пропала. Темная вода над головой сомкнулась и все. У Натальи от этого руки разжались, закричала она, как подрезанная, вода ей в рот вороной кинулась, задушила, перевернула. Забилась она и пошла к темному дну. Подняла напоследок голову вверх, из-под воды был виден тусклый круг солнца, на фоне которого река проносила черные точки мелкого сора.

Река выбросила их на берег рядышком. Когда их нашли, солнышко на них уже одежду подсушило. Так они и лежали вместе, и казалось, все руки друг к другу тянули. Семен с тех пор вроде сильно и не изменился, но несколько раз в год запирался дома с самогоном и пил с неделю. Много пропивал, на людях потом появлялся почерневший, с ввалившимися глазами, голос как терка ржавая. А в остальном продолжал жить, как и раньше.

Лис вошел в его избу весь в снегу, как сугроб. Остановился у двери.

— Фр-р-р, — сказал отряхиваясь. Снег полетел во все стороны.

Семен замер, не поднимая глаз от стола с хлебной коркой в руке. На столе стояла оплывшая желтая свечка, были разбросаны хлебные крошки, луковицы, тарелка с квашеной капустой и клюквой. У Лиса, стоящего в темном углу, в глазах, на мокрой коже и волосах заплясали искры, словно его облепили светляки. Семен медленно поднял голову.

— Фр-р-р, — снова встряхнулся бес, и опять полетели брызги. В доме было очень жарко. Семен пил четвертый день, но печь топить не забывал.

— Снег на улице, хозяин, — улыбаясь, сказал Лис.

Семен точно помнил, что он запирал обе двери в дом, и переднюю, и на двор. Он медленно поднял голову, загородился ладонью от свечи и слезящимися от пьянства глазами всмотрелся в темноту у двери. Там, поблескивая, стоял Лис. Семен все так же медленно опустил руку на стол, покачал головой.

— А-а бес, — узнал, — Давно снег идет?

— Третий день. Смотри, у тебя уже окна до половины занесло.

Семен посмотрел в окно рядом с собой. От неба в окне осталась полоска в ладонь шириной, сквозь которую были видны подлетающие к стеклу снежинки. Дом занесло больше, чем на половину. Когда он повернулся к столу, Лис уже сидел рядом и тянул руку к оставленной им корке хлеба. Семен замахнулся, чтобы ударить его по ладони, но тот оказался проворнее — схватил корку, отдернул руку и довольный засмеялся. Повертел ее в руках, заговорил:

— На улице благодать — тепло, снежок, м-м-м.

Потом покачал головой, захохотал и, вдруг, перетянувшись через стол, макнул корку в соль и, увернувшись от нового шлепка, сунул ее в рот. Хохоча, с аппетитом зажевал. Проглотил хлеб, подпер подбородок кулаками, насупился, ерничая, и стал смотреть на Семена, изредка бросая косые взгляды на початую бутылку самогона. Семен сложил руки перед собой и смотрел на Лиса. Так они посидели некоторое время, потом Лис все так же резко схватил бутылку и, опасаясь новых шлепков, плеснул себе полстакана. Медленно поставил бутылку на стол и кончиками пальцев стал притворно опасливо подвигать ее хозяину. Тот двинул к нему пустую кружку.

— Эть! — радостно подскочил на месте бес, наливая ему. Чокнулись, медленно выпили. Самогон оказался таким, что Лис кубарем скатился со стула и запрыгал по избе, ухая и хлопая себя по коленям. Семен захохотал, глядя на него. Лис будто бы обиженный его весельем вернулся на место и, нахмурясь, снова подвинул ему свой стакан.

— Отдохни малость, а то с холода развезет еще, — все так же смеясь сказал ему Семен. Это была их общая шутка. Они не первый раз пили вместе, Семен знал, что напоить беса невозможно. Лис мог только притворяться пьяным, но сильно запьянеть — никогда. Пьет, пьет, и только глаза его зеленые все ярче и ярче разгораются. Бес, что с него взять. Семен просмеялся, опять стал серьезным.

— Ну что, бес, как живется? Что видится?

Лис отвлекся от квашеной капусты, зажмурился, задвигал носом.

— Красота.

— Что ж красивого?

Лис пожал плечами, покачал головой, не зная, что ответить. Прожевывая, помахал руками.

— Глупый, и сказать не можешь. Что руками машешь? Смотри, улетишь — не поймаю, — разозлился он вдруг. — Скотство да грязь кругом, дурь одна да водка.

Стал досадливо сметать ладонью крошки со стола. Лис сидел, глядя, то на сметаемые крошки, то на Семена.

— И не смотри, не смотри на меня глазами своими дурными.

Лис пожал плечами и стал невозмутимо потрошить луковицу. Семен продолжал.

— Была б моя воля, убежал бы куда-нибудь, улетел бы, уполз бы. Хоть куда, хоть…, — он заметался, — хоть на луну.

— Да ты уж, вроде, пробовал на луну-то, — не поднимая глаз от луковицы, пробормотал бес.

— Что, — замер Семен, — что ты, тварь, сказал? А? — аж побледнел. Замер и вдруг ударил кулаком, метя Лису в голову. Тот бросился со стула, отскочил в угол и захохотал оттуда громко и заливисто. Человек оторопел, глядя в темноту, потом уронил голову на руки и заплакал, стуча кулаком по столу. С него полетели кружки, упала бутылка с самогоном, покатилась по полу, оставляя за собой ручеек. Лис притих, поставил бутылку на пол. В избе повисла тишина, прерываемая только всхлипами Семена и треском углей в печи. Из чулана вышел пушистый рыжий кот и, потянувшись, направился к кровати, где были свалены в кучу тулуп, подушка и одеяло с клочками вылезшей ваты.

— Коток, — позвал бес. Тот остановился, оглянулся на него. — Сходи-ка, друг, к печке. Принеси уголек.

Кот рассерженно фыркнул и запрыгнул на кровать. Лис, смеясь, состроил важную рожу. Пошел в чулан к печи и, поплевав на руки, выхватил из самого пекла раскаленный уголь. Перебрасывая его с руки на руку, подошел к ручейку самогона, шедшего через всю комнату, аккуратно положил его у самого краешка на пол и стал раздувать. Самогон загорелся, синий огонек побежал к ногам Семена. Он прекратил всхлипывать, поднял лицо от стола, стал смотреть на приближающийся к нему огонь. Лис плясал вокруг этого огненного ручейка, перепрыгивал его и напевал песенку:

Побежал в один угол комнаты и оттуда сразу в другой, поливая за собой самогоном. Полоска за ним занялась. Теперь в избе крест-накрест горел огонь. Свеча потухла, на стенах заметались сполохи от пляшущего беса. Когда почти весь самогон выгорел, он заскакал в центре комнаты, поливая вокруг себя из бутылки. Поймал последний язычок пламени, и вокруг него образовалось огненное кольцо, внутри которого он поскакивал, напевая свою детскую песенку.

Семен зачарованно смотрел, как бес скакал в огне, в столбе света, идущего откуда-то сверху. Под ногами Лиса росла трава до колен, из которой торчали стрелы злаков. В траве ползали ежи, вились кольцами змеи, кузнечики качались на прогнувшихся травинках. Их звон заполнил комнату, кот на кровати повел ухом и снова застыл.

Большой шмель ударился в лоб Лиса, упал на плечо и недовольно зажужжал оттуда. Черная блестящая змейка обвилась вокруг запястья как браслет и танцевала вместе с его рукой. Большая серая птица с длинным клювом пролетела рядом, взъерошила ему волосы крылом и, обдав Семена горячим летним воздухом, исчезла в темном углу дома. Из темноты вышел олень с ветвистыми рогами. Он посмотрел на танцующего блестящими черными глазами, лизнул в щеку и вышел из круга. Бес же, будто не заметив, продолжал петь и плясать, задрав голову кверху, откуда лился свет. Дунул ветер, трава зашумела, закачалась, с нее посыпалась пыльца. Ветер подхватил ее и, подняв, осыпал пляшущего беса. От этого он стал похож на золотого человечка, даже глаза его позолотели. Воздух наполнился шорохом трепещущих крыльев, и в свет влетели разноцветные бабочки, которые тут же принялись собирать с его кожи пыльцу. За ними прилетели осы и пчелы. Воздух задрожал от их жужжания. Казалось, само лето вошло в круг, и тут Лис издал резкий высокий крик, напоминавший вороний. Все стихло, наступила темнота.