— Честное слово, я вернусь! — тихо проговорила Остролистая ему вслед.
Сжавшись всем телом, Остролистая протиснулась в узкое отверстие. Царапающий её уши потолок на мгновение создал ощущение, будто она была погребена заживо. Сердце пустилось в пляс, лёгкие принялись жадно глотать воздух, но лапы продолжали упрямо тянуть её вперёд, к выходу.
И тут ей в морду ударила волна свежего воздуха, а звуки колышущихся на ветру деревьев заполнили уши. Нос почувствовал до боли знакомые запахи котов и пограничных меток… Дом!
Нет, уже не дом.
Отряхнув испачканную шёрстку, Остролистая пробежала сквозь папоротниковые заросли и забралась на дуб. Убедившись в отсутствии ночных патрульных, она пересекла узкую тропу на вершине утёса. Сколько Остролистая не старалась себя убедить, что дрожит она от холода, нескрываемый запах страха на шкуре окончательно заставил её осознать, что она боится быть обнаруженной.
Нырнув в скопление ежевики и протиснувшись сквозь него, дабы оказаться на самом краю обрыва, кошка присела и осмотрелась. Ущелье было окутано мраком, так что Остролистая была не в состоянии увидеть хоть какую-нибудь палатку. Но что-то было не так. Даже звук ветра, гудящего на скалах, да тёмные силуэты в низине были непохожими на тех, что помнились ей. Складывалось ощущение, будто целая роща деревьев с массивными ветвями и густой листвой проросла в овраге, а это было невозможно.
У горизонта появилось желтоватое сияние — начинался рассвет. Постепенно усиливающееся освещение позволило Остролистой разглядеть гигантское поваленное дерево посреди оврага, простирающееся своей кроной до самой палатки целителя. Страх обуял Остролистую: ведь если дерево рухнуло прямо с вершины скалы, то наверняка оно придавило котов под ним. И лежало оно как раз на том месте, где находились палатки воителей и старейшин! Неужели столь страшная трагедия приключилась с племенем в её отсутствие? Она и понятия об этом не имела, а Звёздное племя ничего не сообщало ей во сне.
«Вероятно, Звёздное племя больше не покровительствует мне, раз я оставила жизнь воителя».
Остролистая предпочла отойти подальше от края, опасаясь свалиться вниз. В тот же момент ветви упавшего дерева зашевелились, и на поляну вышли два кота. На морозном воздухе отчётливо было видно их дыхание, образующее сгустки пара.
— Я всё ещё в состоянии самостоятельно посещать отхожее место! — ворчала Кисточка. Её слова были отчётливо слышны благодаря полному затишью, установившемуся в ущелье.
— Я знаю, — ответил Пурди. — Но ведь оттого, что я схожу с тобою, хуже не станет, верно?
— Ох, ну разве у меня есть выбор? — продолжала ворчать Кисточка, сопровождаемая бурым котом на пути к тернистым зарослям.
Переполняемая восторгом, Остролистая подалась вперёд и продолжила наблюдать за бывшими соплеменниками.
— Иглогривка! — донёсся голос из пещеры целителя. — Могу ли я принести тебе что-нибудь перекусить? Тебе не стоит тащиться к куче с добычей самой. — Сонным голосом продолжил Воробей.
— Попрошу заметить, что две лапы у меня всё ещё в рабочем состоянии, — донёсся ответ, и из-под корней вышла тёмно-коричневая кошка. Колючка?! Не веря собственным глазам, Остролистая с ужасом наблюдала, как молодая кошка ползёт на передних лапах по поляне, беспомощно волоча за собою задние.
— Что это ты делаешь? Ты же только вчера выходила из пещеры, достаточно далеко — теперь же необходимо отдохнуть! — заволновалась неожиданно подскочившая Милли.
Воробей предпочёл не связываться с матерью кошки и поспешил отойти подальше. Примечательно, что все звали Иглогривку воинским именем, хотя очевидно, что никаких воинских обязанностей она не выполняла.
— Со мной всё хорошо, — процедила Иглогривка сквозь зубы. — Вы не можете меня постоянно опекать.
Милли пригнулась, лизнула дочь в ухо и промурлыкала:
— А мне бы очень этого хотелось.
«И что же случилось с Иглогривкой? Неужели в её жутчайшей травме повинно упавшее дерево? Ну почему, почему меня не было с племенем, когда это произошло?» Когти Остролистой от отчаяния впились в глинистую почву утёса. Несколько камушков откололись и скатились вниз по склону. Остролистая застыла на месте. Знакомая тёмно-полосатая фигура вышла из палатки. Ежевика взглянул на вершину холма, точно в то место, где пряталась кошка. Она отшатнулась и затаила дыхание.
— Львиносвет, Пеплогривка, будьте добры, проверьте-ка вершину холма, — донёсся его голос. — И Голубку с Искоркой прихватите.
Было отчётливо слышно, как собираются коты внизу. На свой страх и риск, Остролистая позволила себе ещё единожды взглянуть на поляну. Увидев, как её брат кружится вокруг Пеплогривки, лаская её серый мех кончиком хвоста, Остролистая почувствовала острую боль в сердце.
Голубка и Искорка, в прошлом крошечные котята, — ныне являлись крепкими на вид учениками, готовыми к патрулированию.
— Ежевика услышал лису? — поинтересовалась Искорка.
Слегка склонив голову на бок, Голубка задумчиво ответила:
— Не думаю…
Львиносвет повёл отряд сквозь колючие заросли — пришло время уходить. «Надеюсь, остаточный запах Грозового Племени на моей шкуре не выдаст пути к тоннелям». К счастью, влажные папоротники ещё сильнее скрывали запах Остролистой — отследить её было практически невозможно, поэтому кошка не преминула протиснуться сквозь заросли, ощутив прохладу утренней росы на шерсти. Остролистая помчалась к тоннелям, прислушиваясь к звукам позади. Львиносвет уже привёл свой патруль к холму.
Искорка, выбежавшая вперёд, тщательно обнюхала каждый встречный кустик.
— Ничего, абсолютно никаких лис.
На мгновение Остролистая остановилась. Какая-то частичка её разума таила надежду, что патруль найдёт её и приведёт обратно в племя. Но нет — слишком многое произошло, слишком страшная правда известна Листвичке, Воробью и Львиносвету. Племени с ней станет только хуже.
Вздохнув, она протиснулась в нору и растворилась во мраке.
* * *
— А ещё Колючка, то есть, Иглогривка, — она, кстати, теперь воительница. Так вот, у нее задние лапы не шевелятся! Я видела её, ползающую по поляне. Почти наверняка это дерево её придавило. Мне следовало быть там, мне следовало помочь им!
Остролистая перевела дух — с тех пор, как она вернулась в туннели, её рот не закрывался ни на секунду. Листопад сидел по ту сторону ручья. В столь пасмурный день в подземные ходы не проникало и лучика света, однако его едва блестящие глаза всё же были различимы.
— Вне зависимости от твоего присутствия дерево бы упало. — рассудил он. — Тем более, ты сама для себя решила оставить жизнь в племени.
Остролистая выпустила когти и прошлась ими по камню.
— У меня не было иного выбора, — пробормотала она. — Видишь ли, я не была до конца откровенна с тобой. Дело не только в том, что Белка и Листвичка лгали мне. Про это узнал ещё один кот… Уголёк. Он мне угрожал… всем нам… Говорил, что расскажет всем правду. Ну… ну я взяла и убила его.
Повисла напряжённая тишина. Остролистая не решалась взглянуть Листопаду в глаза. Он неотрывно смотрел на реку.
— Тебя выгнали, когда всё открылось? — поинтересовался кот.
— Нет, что ты, они ничего не знают. Лишь Листвичка узнала об этом, а потом я рассказала всё братьям. Хотела, чтобы они понимали причины моего ухода.
— Ведь ты можешь вернуться, — Листопад поднял голову. — Ливьносвет, Воробей, и Листвичка любят тебя. Они не раскроют твоей тайны. Никто ничего не узнает.
— Тебе-то откуда знать! — вскрикнула Остролистая.
— Поверь, я знаю, о чём говорю, — возразил Листопад. — Всё, что ты мне рассказала о своих родственниках, наглядно показывает, насколько ты им дорога.
— Тебе не понять, — тихо проговорила Остролистая. — Столько всего произошло… Я не нужна своему племени.
Листопад отвернулся и прошептал прежде, чем скрыться в темноте:
— Племя нуждается в тебе — всегда нуждалось.
* * *
Ещё три четверти луны Остролистая заставляла себя выждать перед новой вылазкой на свой наблюдательный пункт у холма. Шёл снег; весь лес сиял серебристыми морозными огоньками.
Осторожно пробираясь сквозь ломкую траву, Остролистая наблюдала за сонными потягивающимися воителями. Патруль спящих на ходу котов по приказу Ежевики отправлялся к границе с племенем Ветра. Как же отощали её соплеменники! На поляне не было и следа свежей дичи, лишь клочки свалявшегося меха и облезших перьев. При такой погоде отсутствие добычи было неизбежно.
У самого конца павшего дерева, там, где виднелись смутные очертания детской, раздался гневный голос Маковки:
— Вишенка! Не смей выходить на улицу — ты простужена! Кротик, а, ну-ка, приведи сюда сестру!
По поляне плыли два крошечных пятнышка. Рыжая кошка остановилась и закашляла, содрогаясь всем телом. Её светло-коричневый спутник тоже остановился:
